ХРОНОГРАФ
ДМИТРИЧ
Поезд катится на Север. Ещё не поздно, но уже смеркается. В купе полупустого вагона нас двое – Дмитрич и я. За два часа пути мы уже успели познакомиться. Дмитрич возвращался в свой северный город после лечения в онкологической клинике. Ему немного за сорок, но, истощённый, измученный химиотерапией, выглядит он намного старше – у него по-детски оттопырились уши и поредели волосы на голове. Предприниматель-производственник, он неплохо разбирался во всякой технике, но теперь невольно стал специалистом в области онкологии и уже прочитал мне целую лекцию о поджелудочной железе, от которой у него после операции остался лишь крохотный кусочек, как и от желудка.
Смотрю на него и удивляюсь, как мужественно он относится к своей болезни. Никакой паники, чёткое понимание, что в случае удачи очередной операции можно ещё пожить несколько лет, а при неудаче... Дмитрич достаёт пачку сигарет и направляется в тамбур. Я делаю удивлённые глаза: ведь он сам только что говорил, что одна из главных причин рака поджелудочной – курение... «Да, надо бросать это дело, – кивает он на опустошённую уже наполовину пачку, – да всё никак не соберусь. Брошу... Вот приеду домой и... постараюсь бросить. Или перейду на “лёгкие”. Хотя, конечно, это чушь, никаких “лёгких” не существует...»
Возвращается Дмитрич неожиданно быстро. Объясняет: «В тамбуре уже начали вовсю “гудеть”, и ушёл от греха подальше». Действительно, вскоре откуда-то из конца вагона стали доноситься песни, потом крики, по вагону шумно прошествовала компания. Мой сосед захлопывает дверь купе: «Начинается... Не пойму людей – неужели нельзя культурно посидеть, обязательно надо ходить по поезду приключения искать?» – «Вы совсем не пьёте?» – «Пью. Но ведь не так же!»
Дальше разговор плавно перетекает на критику российской власти, которой «выгодна дебилизация населения алкоголем, а иначе протрезвевший народ увидит, что сделали со страной, и революцию устроит». Забыл сказать, что Дмитрич – большой скептик в отношении того, что происходит в нашем Отечестве. Только что он рассказывал о том, как покупаются в России учёные степени и воинские звания – недавно его родственнику, полковнику милиции, предложили генеральский чин за 50 тысяч «зелёных». Относительно алкоголя у него тоже своё мнение. Рамзана Кадырова, который недавно предложил ввести сухой закон на территории всей России, он не поддерживает, но считает, что делать что-то надо, «но ведь ничего не делают!»
Рассказываю спутнику, что летом был принят антиалкогольный закон, по которому по всей стране, а не только в некоторых регионах будет запрещена ночная продажа алкоголя, что пиво и вообще все напитки, содержащие более полутора градусов, теперь будут приравнены к алкоголю со всеми вытекающими, в том числе с запретом на их рекламу. Через год пиво запретят продавать в ларьках... Выступаю в такой необычной для себя роли – адвоката властей.
«Да что там, – не соглашается Дмитрич, – как травили “палёной” водкой, так и будут её продавать, а ночью таксисты возьмут в руки этот бизнес под “крышей” гаишников, это мы уже проходили. Шляются вон молодые по городу с бутылкой у рта, милиция их в упор не замечает. И правильно. Сколько там за распитие дают, сто рублей? – смех, да и только. Вот если бы за продажу водки малолетним, например, – торгашам на зону или такие штрафы, чтоб сразу разорялись, да алкогольную мафию пересажать...»
«Вот вы власть ругаете, а всё равно за помощью только к ней – чтоб оштрафовала да посадила... – замечаю я. – А что же сами люди? Неужели контролировать себя у нас могут только из-под палки?»
Из коридора доносятся вопли: «За что?! Что я вам сделал! Да я Афган прошёл, а вы меня загрести хотите!.. Убей меня, а так всё равно не вытащишь!..»
Дмитрич комментирует: «Это тот, что в тамбуре орал. Теперь его ссадят на ближайшей станции. А будет сопротивляться – почки в отделении отобьют... уррроды».
Ещё долго слышатся в коридоре уговоры полицейского пройти за ним, потом на какой-то станции заходит наряд, слышится кратковременная возня с руганью... Всё, сняли с поезда мужика.
Мой сосед чешет голову: «Блин, превратили Россию в полицейское государство! Укротителей народа в погонах больше, чем в Советском Союзе было...» Поезд трогается. Откуда-то доносятся звуки блатного шансона... Дмитрич морщится и ложится под одеяло. «Подташнивает что-то. Слабость ещё... Думаешь, я всегда такой дохлый был? Я за последние месяцы двадцать килограммов весу потерял. Жена смотрит на меня – и в панику. Не верит, что выживу. Хоронит уже в душе. А я только молюсь, чтоб ещё пожить да детей успеть поднять...» «Действительно молитесь или это так, к слову пришлось?» – переспрашиваю я. Дмитрич молчит, и несколько минут длится эта неопределённо-тягостная тишина, которую нарушают только стук колёс да позвякивание ложки в кружке. «Знаешь, я ведь охотник, – вдруг говорит Дмитрич, переходя на “ты”. – Последний год не до охоты. Но вот разрешение на ружьё продлил ещё на пять лет. Верю, что ещё поживу... Ну, а не я, так сын поохотится».
Дмитрич замолкает, поворачивается на спину и долго смотрит в одну точку над собой. А мне почему-то вдруг вспоминается реклама, увиденная недавно в московском метро: молодой человек тащит стопку книг, надпись: «Раньше продавать дедушкину библиотеку было неудобно – теперь удобно...» И адрес, где её можно удобно продать.
Какой славный, умный мужик, думаю я. Настоящий русский. Он рассказывал мне, в каких переделках на Севере побывал, сколько проехал, как прорывался со своим небольшим бизнесом... Но какая путаница в голове, и, быть может, именно от бессилия самому распутать этот клубок столько отрицания, столько неприятия мира! А ведь это изъязвляет прежде всего его самого, да и окружающим от такого отношения к миру не легче. Сам Дмитрич рассказал, что началась у него болезнь с разлития желчи... Никому в этом мире не доверять, ну, может быть, только кроме самых близких. Да и то – жена, как видно, от него уже далеко, а у детей – своя жизнь...
Но лишь я начал, только попробовал осторожно заговорить с ним, стоящим на пороге смерти, о вере, о Боге, и – глухая стена. Так всё глубоко укрыто в душе, или же Он, Владыка жизни, для Дмитрича так и не раскрылся за обрядами, свечками, суеверными приметами?.. А ведь, кажется, так просто умному, пожившему мужику понять, что если двое спорят, особенно когда эти двое – ты сам, то разрешить противоречие может только Третий. Тогда бы не на ружьё смотреть и тосковать, а с Ним поговорить в молитве, от Него утешиться и укрепиться...
Не успел прийти к вере. Возможно, совсем немного времени не хватило... А почему, собственно, «не хватило», почему в прошедшем времени? Ведь Господу всё возможно, и болезнь, остановив стремительный бег дней и дел, откроет ему это...
Поезд подрагивает на стыках. За окном повалил снег... Дмитрич, кряхтя, встаёт, берёт сигарету и идёт в тамбур...
И.ИВАНОВ
 | назад |
| вперед |  |
