«ИХ ШЛЕМЫ СЛАВИЛИСЬ СВОИМ СИЯНИЕМ»

18 апреля – 770 лет со дня Ледового побоища

«Побеждая везде, а не победим николи же», – сказал летописец о святом благоверном князе Александре Невском. Он жил в то время, когда, выгорев почти дотла, Русь молча стояла перед Богом.

Неужели столь страшно согрешил её народ, что не быть ему больше? Оплакивая убитых, люди ждали ответа. Первую победу святого Александра – над шведами – можно было принять за случайность. Но за ней последовала ещё славная баталия – на льду Чудского озера.

Чем стали они для растерянной, несчастной земли? Чтобы побеждать, нужно справиться с отчаянием. Для науки пассионарность – это мощная энергия, которая может быть использована как для разрушения, так и для созидания. Монголы разрушали. Их бешеный натиск не имел другой цели, кроме грабежа. Сила побеждала, торжествовала и царствовала, хохоча над слабой верой и запоздалой молитвой. Слова «Не в силе Бог, а в правде», ставшие русским ответом, ещё не прозвучали, но уже родился и мужал отрок, который их произнесёт. Отвага русских, дравшихся за свои города, поначалу не производила на врага впечатления. Каждый стрелял и рубил за своё – загнанный в угол, когда нечего терять. Редко кто приходил друг другу на помощь...

Не пришла ли гибель земле Русской?

Лишь однажды дохнуло поганым в морды чем-то настоящим, испугало до дрожи. Это случилось в 1238 году. Рязанский боярин Евпатий Коловрат, узнав о нападении монголов, бросился на выручку родного города. С ним была дружина – тоже рязанские. С помертвевшими лицами, они неслись, едва касаясь земли, туда, где убивали их жён и детей. Не успели. Из каких-то щелей выползали уцелевшие, рассказали, что было. Распрямляясь, вставали рядом с опоздавшими. Думали, выжили, оказалось – нет. Все стали Божьи, чужие этой земле – ни страха, ни страсти, только боль и любовь. Не за монголами бросилась в погоню горсть русских воинов – тысяча семьсот человек вослед за десятками тысяч, будто сокол за туром, растоптавшим его гнездо, – они нагоняли родных и больше не верили в смерть.

Монголам казалось: за ними скачут убитые – больше некому. Арьергард громадной армии был вырублен сходу до последнего степняка. Батый бросил в бой полки под началом могучего Хостоврула, обещавшего привести вождя безумцев живым. Но Евпатию ни этот монгол, ни какой другой живым был не нужен, и он убил его, и «стал сечь силу татарскую, и многих тут знаменитых богатырей Батыевых побил». Когда мечи затуплялись, русские перехватывали оружие врага.

Посланец Батыя, отправленный на переговоры, спросил: «Чего вы хотите?» Ответ был простой и страшный: «Умереть». Нашим врагам ещё не раз придётся его услышать, как предвестие будущего поражения. Монголы подтащили камнемётные машины, будто перед ними крепость. Бой продолжился, пока не пал мёртвым Коловрат. Русские не сдались и после этого, но смертельно устали. Потрясённый Батый отдал им тело Евпатия, предложив уйти... Через несколько дней рязанский собор, уцелевший посреди пепелища, принял изрубленное тело Коловрата. Так в древности тело воина принимала ладья и около девяти дней несла его по Днепру от Киева до Русского моря.

Впереди монголов ждала битва под Коломной, где погибнет сын Чингисхана Кулькан. Москву штурмовали пять дней, Торжок задержал их на две недели. До Новгорода оставалось сто вёрст, когда, обессиленные потерями, они увязли в начавшейся распутице. В спасении Новгорода была заслуга и Евпатия Коловрата с его дружиной. Без их жертвы святой Александр не смог бы два года спустя дать бой крестоносцам.

Мне всегда казалось, что битва при Калке, оборона Козельска – эти события принадлежат какой-то древнейшей эпохе. В то время как победа на Чудском озере воспринимается как сравнительно недавнее прошлое. Между тем это практически одно и то же время, – Александр Невский годился Евпатию Коловрату в младшие братья. Но Евпатий принадлежал к Руси погибшей, а Александр заложил основы новой; монголы сошли на нет много веков назад, а с немецкими захватчиками дрались ещё наши деды. Нет чувства, что святой благоверный князь принадлежит к седой старине. Даже для неверующих его имя много значит, он будто по-прежнему среди нас.

В те годы, когда он жил, приходилось выбирать: сойтись ли нам с Европой, выступив против монголов, или, на время смирившись с игом, собраться с силами? О том, сделал ли святой Александр верный выбор, говорит пример его двоюродного брата – князя Даниила Галицкого. Благодаря союзу с монголами он смог укрепить свою землю, дал ей многие годы мира, именно он основал город Львов, назвав его в честь своего сына. Но затем поверил посулам католиков, приняв от них титул короля Малой Руси. Собрав войско, он попытался отбить Киев, но потерпел страшное поражение. На плечах отступающих воинов степняки ворвались в Галицкую Русь. Латины между тем и не думали помогать князю-королю, присматриваясь к его разорённым владениям.

О том, что было дальше, митрополит Ташкентский Владимир пишет: «Через 100 с лишним лет наследник Александра Невского Димитрий Донской... повёл русские полки на Куликово поле. А обескровленная, беззащитная перед Западом Галицко-Волынская земля к тому времени уже 40 лет как была завоёвана Польшей и Литвой».

Притом и спустя века Галиция так Европой и не стала. В прошлом ходили там русские в холопах, сейчас уже и не русские вроде, и не холопы, а всё равно европейцы за своих не признают. Худо тому, кто не устоял.

Не было у нас выбора, вот в чём дело.

Наступление немцев и шведов непосредственно на наши земли началась с покорения племён, входивших в орбиту Новгородской Руси: эстов, ливов, суоми и еми (или хяме – будущих финнов). Именно благодаря соседству с нашей землёй эстонцы, между прочим, и уцелели. Германцы боялись, что они восстанут, призвав на помощь новгородцев. Самое мягкое, почти деликатное отношение было у немцев к тем эстонцам, которые жили на границе с Русью. С остальными обращались куда более сурово, а пруссов – тех просто вырезали под корень, расчищая жизненное пространство на Востоке – Lebensraum im Osten. То же произошло со многими славянскими племенами, например лютичами. Двигаясь на Восток, германцы убили или ассимилировали миллионы славян. Так было, пока они не упёрлись в Русскую землю.

Первым пал русский город Кукейнос, прикрывавший Полоцк. Его сжёг, но не отдал врагу знаменитый князь Вячка (спустя несколько лет он погибнет при обороне Юрьева). Следом крестоносцы добились контроля над устьем Двины. Но жестокое сопротивление полоцких воинов и восстания эстов надорвали их силы. Немцы остановились.

А с Севера давили шведы. Первое летописное упоминание о нападении свеев относится к 1142 году. В 1164-м они попытались захватить Ладогу. Ладожане тогда сожгли посад и затворились в крепости, отправив гонцов в Новгород. Через пять дней состоялась битва. Победа новгородского ополчения и княжеской дружины была сокрушительной. Из 55 судов захватчики потеряли 43. Те немногие свейские воины, кому удалось спастись бегством, все были ранены.

Но главной целью шведов была не Ладога, а Финляндия, которую они постепенно прибирали к рукам. Новгородцам это не нравилось. В 1178 году союзное им карельское войско захватило столицу финских владений шведов – город Ноуси. Мало что осталось от Ноуси. В том же году последовал удар уже против свейской столицы Сигтуны. Город был прекрасно защищён со всех сторон замками, стенами, болотами, утёсами и мелководьем, гавань запиралась цепью. Мало что осталось от Сигтуны. Среди трофеев новгородцы захватили величественные врата, украшенные бронзовыми барельефами, – их установили на храме Святой Софии, где они находятся по сей день. Это лишь два эпизода.

Русские просто отмахивались – в очередной раз разбив свеев, теряли к ним интерес. В результате шведы всё прочнее укреплялись в Финляндии, явно не собираясь на этом останавливаться. Одновременно шло насильственное крещение финнов. Католики потом сильно удивлялись, почему русские до этого не додумались. Ну не принято у нас было так – насильно. Сначала просвещали.

Хроника сохранила историю обращения ливов – племён, живших на территории современной Латвии. «Отпусти войско домой, – пытались убедить ливы епископа Бартольда, – и ступай с миром на своё епископство; кто крестился, тех ты можешь принудить оставаться христианами, других убеждай словами, а не палками». В ответ крестоносцы построились «свиньёй» и набросились на потенциальных единоверцев. По-другому крестить не умели. А вот карелы, ижора, вепсы, жившие рядом, сами приняли православие, со временем обратились бы и другие.

Но со временем дела обстояли не очень хорошо.

*    *    *

В Ливонии, охватывавшей территорию нынешних Эстонии и Латвии, долгое время шла борьба двух партий. Одну представлял легат Папы Балдуин Альнский. Он был против наступления на Русские земли, полагая, что не стоит умножать число врагов. Другую партию, сторонников агрессии, представлял легат Вильгельм Моденский. Периодически эти двое менялись местами, но в Риме всё больше склонялись к войне. В папских буллах русских называли врагами, запрещали заключать с ними мир, требовали от шведов и немцев договориться друг с другом, чтобы «защитить новое насаждение христианской веры против неверных русских».

За несколько лет до Невской битвы против свеев поднялись племена еми, прежде немало досаждавших русским. Католиков изгнали из центральной Финляндии. Были восстановлены политические связи с Новгородом. Как сообщалось в «Хронике финляндских епископов»:

и хладнокровно бедствий яд излит

на христианский страждущий удел,

что радовало русских и корел.

В ответ последовала очередная булла Папы Римского Григориия IX. Он объявил, что восстание было вызвано «стараниями врагов креста», под которыми подразумевались новгородцы, и призвал к крестовому походу. Вильгельм Моденский закончил формирование антирусской коалиции. Сегодня, как ни странно, есть люди, в том числе в России, отрицающие, что католическая экспансия имела место и существовал сговор между шведами и рыцарями, захватившими Прибалтику. Свеи намеревались захватить путь из Волхова через Неву в Финский залив. Одновременно крестоносцы должны были атаковать Псковскую землю – с тем, чтобы, закрепившись там, угрожать Новгороду. К этому времени Ливонский орден, надорвавшись в сражениях с русскими и литовскими князьями, присоединился к Тевтонскому. Красный крест на плащах был сменён чёрным. Наглости прибавилось.

Первыми выступили шведы.

В летописи сказано: «Приидоша Свеи в силе велице, и Мурмане, и Сумь и Емь в кораблихъ множьство много зело; Свеи съ княземь и съ пискупы своими; и сташа в Неве устье Ижеры, хотяче всприяти Ладогу, просто же реку и Новъгородъ и всю область Новгородьскую...»

Июльским утром 1240 года старейшина Ижорской земли Пелгусий, находясь в дозоре, обнаружил шведскую флотилию. Шведы не собирались скрываться, их вождь даже отправил послание в Новгород. Обращено оно было лично к Александру:

«Если можешь, защищайся, ибо я уже здесь и разоряю землю твою».

В 1230-м голод унёс жизни почти пятидесяти тысяч новгородцев и жителей окрестных земель. Тысячи лучших русских воинов полегли, защищая Владимир, Суздаль, Переяславль-Залесский, откуда родом был святой князь, и другие наши города. Не могли они прийти на помощь Новгороду. Город казался лёгкой добычей... Сборы войска были недолги. Перед тем как выступить, сошлись у стен Софийского собора. На все века запомнились слова святого Александра, сказанные в тот день:

«Братья! Не в силах Бог, а в правде! Вспомним слова псалмопевца: сии в оружии, и сии на конех, мы же во имя Господа Бога нашего призовём... Не убоимся множества ратных, яко с нами Бог».

Ему не было в ту пору и двадцати. Юной была и дружина его, поднявшаяся, словно молодая поросль, на месте вырубленного под корень могучего леса. Где отцы ваши, русы? Ещё не высохли по ним слёзы ваших матерей...

Вдоль Волхова добрались до Ладоги, затем повернул к устью Ижоры. По пути присоединялись ополченцы. Верхом двигались не только конные дружинники, на лошадей посадили и пеших. Очень спешили. Если шведы успеют вступить, остановить их будет намного труднее. Что тогда? Спустя семьсот с небольшим лет в этих местах будут идти жестокие бои. Под одним из пней останется записка: «Нас было семеро друзей. Погибаем. У нас кончаются патроны». Спустя какое-то время на опушке леса местные жители найдут клочок бумаги, приколотый английской булавкой к стволу тонкой берёзы: «Дорогие бойцы! Нас гонят в рабство. Спасите! Шура К.»...

Нельзя пускать врага вглубь родной земли.

Двигались почти без остановок.

А на берегу моря ждал их Пелгусий. «Довольно ли будет русских, чтобы дать отпор врагу?» – тревожился он. Незадолго перед тем ижорец принял святое крещение с именем Филипп. К вере подошёл ответственно, строго соблюдал посты. Ведь не под угрозой смерти, а по доброй воле сделал он выбор, трижды отрекшись от сатаны, трижды подтвердив верность Христу. Воин не спал всю ночь. Когда же начало всходить солнце, услышал он на море сильный шум и увидел плывущую ладью, посреди которой стояли в багряных одеждах святые братья – Борис и Глеб. И сказал Борис: «Брат Глеб, вели грести, да поможем сроднику своему Александру». Пелгусий не мог пошевелиться, пока ладья не скрылась из вида. Когда подошло русское войско, подошёл к Александру. Тот внимательно выслушав, тихо ответил: «Только не говори никому».

Шведский лагерь не охранялся – враги не верили, что русские осмелятся выступить против них, да ещё так скоро. Когда наши воины молча бросились на них из тумана, многие свеи ещё спали. Они так и не проснулись. Но их всё ещё оставалось очень много. Завязалась рукопашная. Князь Александр ранил копьем предводителя свеев Ульфа Фасе, которого русские по ошибке приняли за правителя Швеции Биргера. Ошибиться было немудрено: Фасе приходился Биргеру двоюродным братом и был для свеев фигурой почти столь же значительной. Шведского вождя подхватили, понесли на корабль. Впоследствии Александр вспоминал, как славно бились его други, и первым называл он имя Гаврилы Олексича, правнука обрусевшего немца Радши (и предка Александра Сергеевича Пушкина). Гаврило, не сходя с лошади, бросился следом за толпой шведов, уносивших Фасе, взлетел на борт шнека, но был сброшен толпой врагов в воду. Это не охладило его. Зарубив знатного свея Спиридона, он успел ранить епископа Томаса Финляндского (в те времена католические епископы нередко рубились наравне с воинами. Новгородцы так и не узнали, что Томас выжил).

Вооружённый одним топором, бросился в середину вражеского войска Сбыслав Якунович, разбив шведский строй. И худо бы ему пришлось, если бы не ловчий князя – Яков Полочанин. Размахивая длинным мечом, он летел следом, поддерживая сопричастника. Отрок Савва пробился в середину шведского лагеря, подрубив высокий столб, на котором держался шатёр Ульфа Фасе, – обрушение шатра наши воины приветствовали радостными криками. Новгородец Миша со своим отрядом потопил три вражеских корабля. Забыв себя, рубился слуга и друг Александра Ярославича воин Ратмир. Родом он был не из Новгорода – может, из Владимирской, может, из Суздальской земли. Святой князь и многие годы спустя будет помнить, как нашли после битвы израненное мёртвое тело Ратмира.

Сражение длилось с раннего утра до позднего вечера. Лишь с наступлением темноты измученные воины – русские, ижорцы, карелы, шведы, норвежцы, финны – перестали убивать друг друга. Отступив на уцелевшие корабли, враги отошли на другую сторону Ижоры. Что там произошло ночью, так и осталось загадкой. Наутро русские не увидели кораблей свеев, но нашли на другом берегу множество трупов погибших неприятелей. Можно предположить, что это были умершие от ран, но, очевидно, имелись какие-то следы боя. «Кто ж избил их там? – с недоумением спрашивали русские. – Нас там не было». Решили, что здесь поработали мечами и копьями ангелы.

Какой ценой далась победа нашему войску – неизвестно. Летописец сообщил лишь о том, что новгородцев погибло двадцать человек. Но дрались там и уроженцы Владимира, Суздаля и других Русских земель, а также союзники из числа ижорцев и других народов.

Вот за эту битву и назовут потомки князя Александра – Невским. Это была первая победа, среди сотен и тысяч, которые нашим воинам предстояло одержать в будущем. Однако вместо благодарности новгородская знать выжила победителя из города. Боялись, что он может забрать слишком много власти. История извечная. Победителя Ксеркса Фемистокла афиняне не только предали остракизму, но и заочно приговорили к смерти. Святой Александр не стал бороться за власть, удалившись на родину – в Переяславль-Залесский. Но уже осенью стало ясно, что новгородцы зря поспешили от него избавиться.

Разгром шведов спутал немцам планы, но не остановил. Был у них один козырь...

Немцы звали его Герпольт, хотя настоящее имя изменника было Ярослав Владимирович, и текла в его жилах дурная кровь. Уже отца его – князя Владимира Мстиславовича – выгнали из Пскова за дружбу с крестоносцами. В Ливонии он нанялся на службу к ордену, но жестокость и жадность этого человека пугали даже германцев.

Сын изгнанника, Ярослав, считая Псков своей вотчиной, страстно мечтал его вернуть. Высказав желание перейти в католичество, он получил поддержку Папы Григория IX и в 1233 году напал на Псковскую землю. Поначалу удача была на его стороне, но затем князь-изменник попал в плен и был заточён в Переяславле-Залесском. Освободило его, судя по всему, нашествие татар. 16 сентября 1240 года крестоносцы вновь двинулись на Русскую землю. Их «Рифмованная хроника» рассказывает об этом:

«Пошли на них – русских – приступом, захватили у них замок. Этот замок назывался Изборск. Ни одному русскому не дали уйти невредимым. Кто защищался, тот был взят в плен или убит. Слышны были крики и причитания в той земле, повсюду начался великий плач. Жители Пскова тогда не возрадовались этому известию... Они собрались в поход и грозно поскакали туда, многие были в блестящей броне; их шлемы сияли, как стекло... Начался жестокий бой: немцы наносили глубокие раны, русские терпели большой урон: их было убито восемьсот человек, они пали на поле брани».

Герпольт-Ярослав командовал в этом сражении другими предателями. Следом немцы сожгли псковский посад, захватив в плен многие семьи псковских бояр. Используя заложников, Ярослав посулами и угрозами начал склонять знатных горожан к измене. Дело в том, что Псков был, наверное, самой неприступной твердыней Руси. Неделю немцы штурмовали его без особых успехов. Но дух городских предводителей был надломлен тревогой за жён и детей – деятельность князя-изменника, словно кислота, разъедала их волю.

Наконец они открыли ворота. Те, кто не хотел с этим мириться, бежали в Новгород. Лишь двое рыцарей с отрядом кнехтов остались приглядывать за Псковом, жители которого оказались разделены и перестали верить друг другу.

Затем наступил черёд новгородских земель. Ливонцы обложили данью вожан, построили крепость в Копорье, взяли город Тёсов, разграбили земли по реке Луге. Терпение русских иссякло, когда крестоносцы стали нападать на купцов уже в 30 верстах от Новгорода. Не решаясь, видно, просить самого Александра, новгородцы стали умолять его отца – Ярослава Всеволодовича – прислать победителя шведов обратно. Первое посольство вернулось ни с чем. Отправили второе...

По возвращении в Новгород святой Александр не стал медлить – разгромил немецкую крепость Копорье, с помощью которой крестоносцы надеялись контролировать подступы к Неве. О том, что было дальше, рассказывает «Рифмованная хроника»:

«Новгородский князь привёл много русских, чтобы освободить псковичей. Этому они от всего сердца обрадовались. Когда он увидел немцев, то не медлил, изгнал обоих братьев-рыцарей, положив конец их фогтству, и все их слуги были прогнаны. Никого из немцев там не осталось: русским оставили они землю. Так шли дела братьев-рыцарей: если бы Псков был тогда убережён, то это приносило бы сейчас пользу христианству до самого конца света. Это – неудача. Кто покорил хорошие земли и их плохо занял военной силой, тот заплачет...»

Было, однако, ясно, что ливонцы вернутся, как только Александр распустит войско. Нужно было выманить их из замков и дать бой. Немецкий хронист писал:

И поскакал король Александр,

С ним много других

Русских из Суздаля.

У них было луков без числа,

Очень много блестящих доспехов.

Их знамёна богато расшиты,

Их шлемы славились своим сиянием.

Со своей дружиной, новгородскими и псковскими ополченцами князь вступил в землю эстов, делая вид, что угрожает Дерпту. Некоторые историки пытаются доказать, что русские всерьёз собирались разграбить Ливонию. Это не так. После разгрома псов-рыцарей наше войско разошлось по домам. Не правда ли, странное поведение для агрессоров?

Первый тур войны Александр выиграл, освободив Псков. Второй, когда навязал крестоносцам битву, где хотел и когда этого пожелал сам. Разбив небольшой отряд русских, высланный, чтобы раздразнить их, ливонцы вступили на лёд Чудского озера...

Где произошло сражение, точно не известно. Летописи сообщают, что в районе Вороньего камня – острова, который находится в Тёплом озере, отделяющем Чудское озеро от Псковского. Прежде оно именовалось Узменью. Когда говорят, что сражение произошло на Чудском озере, это не ошибка – Узмень считалась его частью.

Вокруг Ледового побоища сложилось много мифов. Например, богатырь Гаврила Олексич, которого в фильме Эйзенштейна «Александр Невский» играет актёр Андрей Абрикосов, на самом деле умер или погиб до начала сражения. Возможно, при штурме крепости Копорье.

Постоянно появляются новые мифы. Утверждается, например, что рыцарей в сражении участвовало всего ничего – сошлись несколько десятков или сот человек да поубивали друг друга. В «Рифмованной хронике» действительно пишется о двадцати погибших и шести пленённых крестоносцах, то есть вряд ли их участвовало в битве намного больше полусотни. Но дело в том, что на каждого брата-рыцаря приходилось до пяти полубратьев да по сотне кнехтов и эстов. Так что выдумщиками являются не создатели фильма «Александр Невский», а те, кто взялся его развенчать.

Более или менее достоверна сцена, где тяжело вооружённые немцы уходят под лёд. Неподалёку от Вороньего камня находится гиблое место, именуемое «сиговица», где лёд очень непрочен. Русские воины действительно могли загнать туда часть убегающих врагов. Те же, кто говорит, что битва произошла на суше, так как про лёд в летописях ни слова, просто оригинальничают. Вокруг острова Вороний камень никакой суши не было и нет, на то он и остров. Да и слова летописи, сообщающей, что иных рыцарей «вода потопи», вряд можно истолковать в том смысле, что они погибли, попав под сильный дождь.

Это лишь малая часть выдумок относительно князя Александра Невского. Откуда они берутся?

Возьмём, скажем, московского историка-любителя Александра Нестеренко. Он неустанно поносит своего небесного покровителя, сумев создать массу перлов. Например, свейский десант на Ижоре Нестеренко назвал стоянкой шведских купцов. А кровавую историю покорения крестоносцами Прибалтики охарактеризовал следующим образом: «Если немцы приходили в эти края торговать, проповедовать христианство и просвещать, то русские – грабить и получать дань». По мнению этого современного герпольта, святой Александр восьмой век подряд мешает сближению России с Западом, не даёт «ортодоксально-агрессивному» русскому православию слиться с Римской Церковью.

Вот только непонятно, отчего почитал святого князя Пётр Великий, прорубивший окно в Европу. Видно, тем, кто хочет бед для России, Александр Невский и правда как кость в горле.

Жители тех мест, где состоялась битва, делятся с учёными дошедшими преданиями:

«Вороний остров, где была битва Александра Невского, – это недалеко от Самоловки, там бакенщик живёт в своей халупе, там же Вороний Камень недалеко под водой».

«А люди-то, что погибли в битве, похоронены; лёд треснул... и не выбраться – они и могилу нашли в озере. Песчаные горы смешались с кровью, говорят, а Александр Невский сидел на Камне Вороньем и руководил».

«Чудское озеро. Там битва была, лёд весь побагровел, много утонуло людей – рыцарей там каких-то; действительно здесь бывши чудо. Так и названо: Чудское озеро».

***

Удара закованной в броню рыцарской конницы, выстроенной клином-«свиньёй», в ту эпоху не могло выдержать ни одно войско. Этим и решил воспользоваться святой Александр. В центре (челе) войска он поставил ополченцев, ратников послабее. А опытных бойцов, в том числе кавалерию, разместил с флангов, несколько в глубине, так чтобы немцы ничего не заподозрили. Позади войска был высокий лесистый берег, в который предстояло упереться крестоносцам после прорыва русской обороны. Умение приноровиться к окружающей местности всегда было свойственно русским. Даже на храмах имелись окна разной величины: поменьше – с Севера, побольше – с Юга. Эта та «неправильная» гармония, которая свойственна всему живому.

Вот как описывает сражение Новгородская летопись:

«Князь же отступил на озеро, а немцы и чудь пошли на него. Узрев их, князь Александр и новгородцы поставили полк на Чудском озере, на Узмени, у Вороньего камня. Был тогда день субботний, взошло солнце, и сошлись оба полка. Немцы и чудь пробились свиньёю сквозь полк, и была та битва жестока и велика».

А вот как видели ситуацию немцы:

У русских было много стрелков,

Они отразили первую атаку,

мужественно

Выстроившись перед

войском короля.

Видно было, что отряд братьев

Строй стрелков прорвал...

Те, кто был в войске братьев,

Оказались в окружении.

Поясним: прорвав позиции русской пехоты, немецкая «свинья» попала в мешок. Она упёрлась носом в занесённый глубоким снегом лесистый берег и лишилась подвижности. Между тем с флангов её атаковали русская кавалерия и пехота, вооружённая крючьями. Ворот мешка затянулся, немцы сбились в кучу. За пределами окружения осталась часть крестоносного войска, набранная из прибалтийских жителей. Умирать за интересы рыцарей эти люди не стремились. Увидев, что хозяевам приходит конец, они побежали.

Впрочем, немногие смогли уйти. Какая-то часть немцев прорвалась, но кого-то загнали на хрупкий лёд «сиговицы», где они провалились под лёд, кого-то настигли уже вдали от места сражения. Русские гнались за врагом семь вёрст. Александр, гоня, рубил их, и некуда было им скрыться. Разгром был полный, невиданный, доходчиво показавший крестоносцам, что они имеют дело с великим полководцем и с народом, имеющим волю побеждать.

Вскоре обменялись пленными, взятыми в ходе той войны, после чего немцы отказались от всего, что им удалось захватить с 1240 года. Крестовый поход на Русь полностью провалился.

Но это не было концом войны. Она завершилась несколько позже – 9 мая 1945-го.