СОСЕД, ХОРОШИЙ ЧЕЛОВЕК

Здравствуйте, дорогие мои! Давно собираюсь вам написать и наконец собралась: посылаю вам простые заметки из жизни нашего прихода.

Время Великого поста. Окончилась воскресная служба. Народ идёт ко кресту. Батюшка старается со всеми хоть немного поговорить. А с правого боку, ну прямо на пути отходящего от креста народа, бочком к батюшке стоит старушка и канючит: «Батюшка! Благослови на послабление поста! Не могу больше... Я вся больная... Батюшка, благослови!..» Он ей: «Терпи! Все говеют, ещё старше тебя. Немного осталось!» А она снова своё: «Батюшка, благослови!» Он терпел-терпел и говорит: «Ну ладно, благословляю, ешь икру...» Хотел продолжить: «...кабачковую», – но старушка, не дожидаясь окончания фразы, вся прямо засияла и проворно отошла, такая довольная!

У нас на центральной районной почте есть монастырский киоск. Привезли новые книги, молитвословы, иконки. Продавец, монахиня мать Татьяна, с радостным лицом предлагает всем то и другое. Мы, сельчане, стоим, несколько человек, и приглядываемся. Тут одна женщина и говорит: «Ой, что же это вы предлагаете! Я ничего не понимаю в церковных книгах, и тексты молитв мне непонятны. А Псалтирь – та вообще... Вам вот хорошо: вы монахиня, живёте в монастыре, для вас эти тексты как дважды два». А мать Татьяна и отвечает: «Я ведь тоже ничего сперва не понимала – вообще ничего. Читаю, например, молитвослов, а там: "Спаси, Господи, и помилуй рабов Божиих (имярек)". А я думала, это названия рек, и начинаю перечислять: "Кама, Волга, Енисей, Днепр..." Я же не знала, что надо имена людей называть, а не рек, и так довольно долго молилась, пока кто-то из верующих людей не услышал это от меня. Ну, посмеялись мы, а потом объяснили мне, как надо правильно говорить».

Мы тоже поулыбались рассказу матушки Татьяны; похоже, слова её подействовали и на «непонимающую» женщину и та поверила, что и для неё просветлеют со временем тексты божественных книг.

Великая Суббота. Я приехала в наш Николаевский женский монастырь на праздничную всенощную. Народу немного. Быстрым шагом вошёл отец игумен, сказал, чтоб лампадки поменяли на праздничные, красного стекла. В этот час мы помогали монахиням подметать храм, мать Татьяна раскладывала на прилавке свечного ящика большие кучки красных пасхальных свечей. Народ понемногу прибывал. Рядом со мной пожилая женщина усадила старичка, своего мужа, – было видно, что у него очень болят ноги. «Вот один раз в год, на Пасху, привозят меня дети в храм. Сильно я болею...» – поделился он со мной. И в эту минуту в храм вошёл милицейский патруль. Впереди всех шёл Сергей, мой односельчанин. Сам в фуражке, в руках – бумага о том, что храм осмотрели, взрывчатки и подозрительных предметов не обнаружили. Батюшка находился в алтаре. Зашла молодая женщина-милиционер и стала разглядывать всё и вся (наверное, ни разу прежде в этом храме не была). Третьим в патруле шёл мужчина лет 30, по виду татарин. Старушка, сидевшая рядом со мной, и говорит радостно своему супругу: «Смотри, Петя, сегодня Алик дежурит!» Я их спрашиваю: «Он вам кто?» – «Сосед, и такой хороший человек! – всем всегда помогает». И правда, воспитания не спрячешь: войдя, татарин снял фуражку и, пока двигался к моим соседям по лавочке, со всеми поздоровался, с улыбкой приобнимая каждого за плечи. И со мной точно так же поздоровался, поздравил с праздником. А патрульный Сергей, рождённый от православных родителей, стоит у амвона и всё ещё в фуражке... Одна из матушек смотрела-смотрела, подошла к нему и тихонько сказала что-то. Он так удивлённо глянул на неё – и снял головной убор. А мне подумалось: как всё-таки важно дать ребёнку, пока он ещё мал, правильное воспитание, научить его чтить святыню, уважать чужую веру и любить людей!

Великий пост. Пришёл автобус с богомольцами. Кто подаёт записку, кто прикладывается к иконам. С одной женщиной были два сына-погодка лет восьми-девяти, и до того шустрые! Вокруг мамы в догонялки затеяли бегать. Не сказать, что уж очень шумели и мешали молиться, но мама очень настойчиво пыталась их унять: и успокаивала, и строжила, и грозилась что-то им сделать – всё без толку. Окончилась служба. Мы сели в автобус, чтобы ехать домой. И снова мальчишки гомонят: вязаные шапки друг с друга стягивают – ну, хорошо им, весело! А их мама, уставшая и от службы, и от их возни, сказала с таким сокрушением: «Никогда их больше не возьму с собой в храм!» Мне стало так грустно и захотелось убедить эту женщину, чтобы она брала ребят всегда с собой, пусть немного и побалуются, ничего страшного – дети же... Но я промолчала.

Шестилетнему сыну отца Константина кто-то подарил настоящие чётки. Вот он стоит в храме, такой серьёзный, строгий. Ему одна женщина говорит: «Дима, у тебя чётки какие хорошие, настоящие. Ты, наверное, будешь батюшкой или монахом». На что мальчик ответил, серьёзно так: «Не буду. У меня бороды-то нету!»

*    *    *

Немного добавлю от себя. Когда привозили в Екатеринбург Пояс Пресвятой Богородицы, от нас ездил автобус с паломниками. Организатор поездки потом поделилась со мной впечатлениями. И сказала фразу: «Всё-таки как у нас, в России, православие сильно! Оно живёт, объединяет верующих. Столько народу приехало на поклон святыне!» Я согласна: к святыням едут, едут. Побывала нынче летом в Дивеево. Откуда только туда паломники не приезжают: Западная Украина, Казахстан, Подмосковье; рядом со мной говорили немцы, молдаване, грузины были. Но... мне, да и всем, видно и другое. Как говорит поговорка, «где-то густо, а где-то – пусто». Что делается в сёлах, деревнях? Такой упадок веры, что жутко становится. Я уже давно не говорю людям фразу «Помогай Бог». В ответ такое начнут говорить, что пожалеешь, что прошёл мимо этих «работников». И «Ангела за трапезой» тоже не желаю – по той же причине. Даже мат слышу на эти слова. А ведь говоришь вроде бы вполне нормальным людям.