ДВА ХРАМА

«Всё от Господа и все судьбы наши»
(Ф. М. Достоевский)

Травяной ухоженный пригорок. Плитчатые ступени, дорожки и аккуратный цветник. А на нём, словно декорация научно-фантастического фильма, – половинка шара, напоминающая стеклянный изломанный шлем космонавта. Рядом второе здание, схожее формами с орбитальной станцией. Народ, в основном родители с детьми, исчезающий в дверях. Это – открытый совсем недавно в Ярославле новый планетарий, обошедшийся, как я позднее узнала, в 840 млн рублей – вот где настоящая астрономия!

И совсем рядом то, что так привычно нам при произнесении имени этого древнего города, – пятиглавый, красного кирпича храм с окнами, богато украшенными изразцами, и колокольней – Никола Мокрый, как называют его в народе. А рядом лебедем плывёт белоснежная церковь Тихвинской иконы Божией Матери...

Эти постройки настолько несовместимо смотрятся рядом друг с другом, что кажется – произошло наложение времён. Отчего у нас если современное, новое, хайтековское – то непременно своими внешними формами входит в жёсткий конфликт с родной стариной? Почему космическая тема непременно должна противопоставляться церковной? А ведь если глянуть непредвзято: та же колокольня Николы Мокрого – она ведь чем-то похожа на ракету перед стартом!

Широкие ступени паперти... Сделав несколько шагов, я застыла: меня встречал образ Богоматери Оранты, словно парившей передо мной в прохладе и мягком свете от храмовых стен. До самых сводов они украшены дивной золотистой росписью фресок, хорошо сохранившейся, хотя, несомненно, нуждающейся в реставрации. На будущий год росписям этим, сделанным костромичами и ярославцами во главе с Гурием Никитиным, исполнится 340 лет. Насколько же должны быть высоки техника написания и качество, чтоб при таких условиях фрески до сих пор сохранились!

В храмовой части западную стену занимает огромное окно, над которым, под самым сводом, на престоле – Господь Вседержитель. Образы Страшного суда – по обе стороны оконной ниши. Большинство окон осеняют ангелы или святые. На столбах, в три яруса, – фигуры святых благоверных князей-воинов...

Я уже довольно далеко отошла от входа, когда ко мне подошла невысокая женщина – смотрительница храма. Она охотно согласилась рассказать мне о его достопримечательностях и святынях. Я готовилась услышать о святых мощах и иконах, но моя спутница неожиданно останавливается и говорит:

– А сейчас вы стоите на месте языческого капища.

Действительно, под ногами я ощущаю неровную поверхность камня.

– Когда князь Ярослав Мудрый приехал сюда, местные жители натравили на него медведицу... Вы этот эпизод, наверно, знаете?

Я вынуждена была признаться, что впервые слышу об этом.

– ...Ярослав Мудрый осваивал Север со своей дружиной и натолкнулся на яростное сопротивление местных племён. У здешних был тотем – медведь, он и сейчас есть на гербе города Ярославля. Медведица, которую язычники натравили на князя, настолько была мощна и страшна, что они ей поклонялись. Но князь эту медведицу умертвил: по одной версии копьём проткнул, а по другой – секирой. И капище разрушил. Тогда они поняли, что княжеский Бог сильнее их бога и покорились ему. На этом месте у местных жителей было капище. И чтобы не осталось у них возможности совершать жертвоприношения – так всегда делалось русскими православными князьями – здесь поставили церковь. Язычники должны были принять православие, чтобы вообще подойти к этому месту. Церковь сначала была из дерева и не один раз горела. А в 1672 году на деньги ярославских купцов и посадских людей был построен этот храм.

Мы продолжаем осмотр, и Надежда Николаевна, успев представиться, продолжает импровизированную экскурсию.

– Здесь были западный придел и богадельня. Храм имеет два предела – святителя Алексия и святой великомученицы Варвары. По всей галерее шли окна, ставни на лето убирали... Но всё это сейчас в таком состоянии – сами видите... В связи с 1000-летием Ярославля государством были выделены 9 млн рублей на восстановительные работы. На эти деньги поправили колокольню (она на 2 метра от оси отходила) – забетонировали и укрепили основание. Сменили крышу и застеклили верхние окошки – они были вообще без стёкол, и с улицы сюда попадал снег. На большее денег не хватило...

– А почему храм назван «Никола Мокрый»?

– Святой Николай приходил на помощь путешествующим, спасал от потопления гибнущие корабли. Первое чудо Николая Чудотворца на Руси связано с образом Николы Мокрого. Спасение утонувшего в Днепре младенца – одно из множества его чудес.

История такова. Один киевлянин отправился с женой и ребёнком в Вышгород, чтобы поклониться чудотворной иконе святителя Николая и мощам князей-мучеников Бориса и Глеба. Когда они плыли в лодке по Днепру, молодая мать задремала и младенец, соскользнув с её рук, упал в воду. Со слезами родители стали взывать о помощи к Николаю Чудотворцу и всю ночь, непрестанно молясь, спешили на лодке в город. В это время, приготовляясь к заутрене, пономарь Софийской церкви услышал плач младенца. Он призвал сторожа, но тот ответил, что никого не пускал в храм на ночь.

Тогда оба они, освещая себе путь свечой, пошли на доносившийся звук плача. Перед иконой святителя они увидели младенца, как будто только что вынутого из воды. Когда же родители младенца подошли к Софийской церкви, то услышали слова пономаря: «Святой Николай Чудотворец вынул из воды и принёс сюда младенца». Весть о чудесном происшествии быстро облетела весь город...

Храмы Николы Мокрого есть и в Муроме, и Москве. Московский Никола Мокрый, что в Зарядье, назывался ещё Никола Водопоец, а подол, на котором стояла церковь – водопольем. А на иконе святой Николай имел влажные власы, словно только что вышел из вод.

В полутьме храма я различаю неровность стены и неожиданно для себя спрашиваю:

– А что это стена выщерблена, словно пробойником стучали или... стреляли?

– Да, это следы пуль. В 1918 году в Ярославле произошёл белогвардейский мятеж, начало которого, видимо, было связано с расстрелом Царской семьи. Белые ожесточённо воевали, центр города был разрушен. А здесь был их последний оплот.

– В храме?

– Да. Когда красноармейцы ворвались сюда, то расстреляли всех прихожан, которые стояли на службе. Эти следы от пуль недавно исследовали. У нас есть прихожанин – капитан первого ранга, он подтвердил, что стреляли в людей у стены в упор. Видите, тут пробочками забито, чтоб не разрушалось...

Не все углубления закрыты, и я осторожно касаюсь, провожу пальцем по каменным ранам. Сколько прошло лет? Эти люди пришли на службу в такое время, когда и по домам было небезопасно сидеть. Могли ли они не прийти? Наверно, нет. Их жизнь была неделима на церковную и светскую, как наша... И когда по их просьбе ко Господу храм откроется вновь, – подумала я, – то вместе с прихожанами XXI века здесь незримо будут молиться исповедники начала двадцатого.

– Здесь же, во дворе храма, ранили полковника, предводителя восстания, – продолжает Галина Николаевна. – Его взяли в плен и потом, естественно, расстреляли. А на колокольне, той, которую недавно ремонтировали, в 1993 году нашли скелет юнкера с винтовкой-трёхлинейкой в руках. Там, наверху, – моя собеседница показывает рукой, – с документами, при портупее. И всё это сохранилось. Тогда собрали целый ящик гильз от «максима».

– С 1918 года его никто не обнаружил?

– Вот так. И это в центре города. Храм-то был закрыт в 1929-м... А прежде, при Николае Первом, он был полковым храмом расквартированного в Ярославле Фанагорийского полка. Здесь казармы были, конюшни. Николай Чудотворец как раз воинам и помощник. Всё тогда было... продумано, что ли. С западной стороны на стене находится круг – солнечные часы. Такие, чтоб на храме располагались, есть только в Испании и у нас. Как они работают, я, честно говоря, не знаю.

Закинув головы, мы разглядываем часы.

– А вот это, видите, западный придел пошёл трещиной. Часть сделали, а денег не хватило на дальнейшую реставрацию. Настоятель наш велел не закрывать храм: вдруг да кто-нибудь заинтересуется и захочет помочь нам...

...Я выхожу, наполненная красотой ярославского храма, унося свет старинных икон, которые все – одно огромное окно в горний мир. Память моя сохранит знание о людях, не оставивших Дом своего Бога в самые лихие времена.

Путь лежит мимо сверкающей на солнце полусферы планетария. Вот ведь как символично получается: 64 года назад в Ярославле появился первый планетарий. Он стал пятым в СССР и расположился в Покровском храме Казанского женского монастыря. Ангелов на сводах закрасили и на их месте нарисовали холодные созвездия, указывая на которые, говорили, что космонавты Бога не обнаружили...

К юбилею города решили сделать подарок – новый планетарий, «лучший в Европе». За три года «культурно-просветительский центр имени Валентины Терешковой», как его теперь называют, был построен. Мощный телескоп, зал со звёздами в формате 3D, музей с макетами спутников... Можно только порадоваться за горожан, которые раскупили билеты сюда за несколько месяцев вперёд. «В Ярославле в кратчайшие сроки возник истинный храм познания картины мира, который ощутимо обновил жизнь города и обогатил круг интересов его жителей», – говорится в рекламе центра. Эта оговорка – про храм – неслучайна. Желание через обращение к космической тематике вновь бросить вызов Богочеловеку, тёплому и очеловеченному – оно, по-видимому, осталось, причём не только в архитектурных формах, но и в сознании многих из нас.

Уже и космонавты берут с собой в полёт иконы Спасителя, и на Луне псалмы на английском прозвучали, а в нас всё ещё живо замшелое противопоставление знаний и веры, науки и религии. Не оттого ли и отношение к наследию – с незаконченной реставрацией фресок и потрескавшимися стенами – такое, как к пыльной пронафталиненной кладовке. А ведь там – настоящие сокровища, которые именно в наш космический век нужны больше, чем когда-либо.

...В 1903 году молодой Николай Рерих совершал большое паломничество по России. На полотнах художника – храмы Ярославля, Пскова, Ростова Великого. На одной из картин изображён вход в церковь Николы Мокрого – прошло 100 лет и мы можем видеть, как изменилось это место: заложен кирпичами вход, заросла дорожка... Он словно предчувствовал, написав в своей статье «Тихие погромы»: «Печально, когда умирает старина. Но ещё страшнее, когда старина остаётся обезображенной... Погром страшен не только в шуме резни и пожаров – ещё хуже погром тихий, проходящий незаметно, уносящий за собою всё то, чем люди жили. И вводится в заблуждение народ, и не может отличить он, где источники живые и где мертвящие. Поэзия старины самая задушевная. Ей противопоставляют поэзию будущего; но почти беспочвенная будущность вряд ли может так же сильно настроить кого-нибудь, как поэзия минувшего. Старина, притом старина своя, ближе всего человеку...»