ЖИЗНЬ КАК КРЕСТНЫЙ ХОД

Сегодня, 7 мая, радостный для меня день. Я участвую в Стефановском крестном ходе и прошёл пятую часть пути. Ход, который отправился от кафедрального собора Сыктывкара, возглавил сам епископ. Хор из сотен голосов пропевал: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ...» А после слов владыки – в пасхальном облачении, окружённого священниками и диаконами: «Яко исчезает дым, да исчезнут...» – сквозь тучи пробилось солнце.

Под звон колоколов мы вошли в Свято-Вознесенский храм, где к нам присоединилось множество людей. Не меньше нас ждало в Святом-Казанском, где ход остановился отдохнуть. Всё-таки восемь километров за спиной. Отличная погода, много родных улыбающихся лиц. Вспоминается призыв пасхальный: «Друг друга обымем...» Устремляемся к Вильгорту, к молитвенному дому в честь мученика Евфимия, где нас встречают хлебом-солью. Накрыты столы, чтобы ходоки могли перекусить. Захотелось обратиться ко всем, и я поднялся на скамейку, поддерживаемый братьями. Вижу: море народу – и ни одного хмурого лица. А почему так? Потому что среди нас Христос, ведь сказано: «Где двое или трое собраны во имя Моё, там Я посреди них».

Нужно так построить нашу жизнь, чтобы она была как этот крестный ход. Но состоял бы он не из сотен, а из миллионов. Все мы путники в пространстве и во времени, путники в вечность. Вспомнились слова А. И. Осипова о том, что на пороге Вечности нам покажут самое красивое – с третьего по девятый день мы будем созерцать совершенную красоту Богочеловека. Но вот я вижу людей одухотворённых, имеющих на себе печать этой красоты. И размышляю над тем, почему нас не так много, как хотелось бы. Хотя крещёных вон сколько...

На Светлой седмице собралось нас трое священников – вполне почтенных, друг друга уважающих. Сидим за столом, общаемся. И один говорит: «Отец Игнатий, ты сам понимаешь: я тебе не враг». Киваю головой: «Конечно, брат». «Но ты не обижайся, отец Игнатий, – продолжает брат, – только я тебе скажу всё, что думаю о тебе». «Конечно, говори», – соглашаюсь. «Ты вот, отец Игнатий, говоришь: "Любовь, любовь", но ты ведь играешь в эту любовь. Святые отцы – они что, меньше тебя любили? Но они нам оставили каноны, за которые заходить не надо. А ты заходишь, отец Игнатий. И ведёшь себя не как православный». Второй батюшка видит, критика больно крута, и перебивает: «Да что ты, хороший священник отец Игнатий. Правда, службы не всегда знает, но это ничего...» Вспоминаю: действительно, жаловался ему на затруднения. Говорил, что хотя служу часто, но каждая служба будто внове, поэтому иногда сбиваюсь от волнения. Ну, в общем, он меня не совсем понял.

Сижу растерянный. «Но ты, наверное, нужен, – утешает меня первый батюшка. – Тебя Бог терпит, потому что от нас к тебе прихожане уходят». «Знал я одного батюшку, – объясняю я. – Высокий, красивый, сильный, как утёс. Пример для всех – грудь в церковных наградах, над всеми возвышается и кажется неприступным. Даже священникам к нему подходить боязно, такой выдающийся человек. И я бы тоже хотел быть великаном, но Бог не дал мне такой возможности. Не умею я себя правильно держать. И рядом с этим утёсом ощущаю себя пляжиком песчаным. На который любому грешнику нетрудно выползти. Так что не судите меня строго, братья».

Меня не дослушали, и понял я, что оправдываться бесполезно. У нас такие дебаты полтора десятка лет идут. Всё пытаюсь объяснить, что прошло то время, когда Церковь была в обороне, что нельзя замыкаться в своём приходе, а, наоборот, с радостью надо идти к людям, чтобы твой храм был самым радостным местом в округе и все об этом знали.

Но, конечно, нельзя сказать, что нет причин меня обличать. Недавно приехал один брат, попросил меня фотографии на компьютере посмотреть. Стал разбираться, потом спрашивает, отчего у меня такой хаос, что никаких концов не сыскать. Некоторые снимки я сам с удивлением увидел: давно о них забыл. «Тебе нужно навести здесь порядок», – говорит брат. Я ему в ответ: «Порядок не главное, главное – любовь». На что последовал спокойный ответ: «А без порядка любви быть не может. Бог его по любви к нам создал. Есть, скажем, смена времён года, гармония мироздания...» И я согласился: действительно, порядок нужен.

Да, любовь – высшая добродетель. Но её невозможно добиться малой ценой, это тогда это будет облегчённая любовь. Прежде нужно научиться смирению, терпению. Тому, чтобы принимать людей, какие они есть, какими их терпит Бог. Мало кому удаётся пройти сквозь жизнь, не исказив Божьего образа. Была у меня в минувшие дни одна встреча. Отправился я служить в профилакторий, где познакомился с Владимиром из Инты. Ему 86 лет, а жене, сидевшей рядом, – 85. Из глаз этого человека струился свет, весь облик его был прекрасен. Он посетовал, что рано остался без родителей, без отца с матерью. «Судя по тебе, Владимир, – заметил я, – вместо отца для тебя был Сам Бог, а вместо матери – Божья Матерь». «Да, Бог меня не оставлял», – согласился он.

А ещё познакомился я недавно с семимесячным младенцем. Он побывал у меня, поиграл с моей бородой и крестом священническим. Вижу: на руках у меня – святой человек. Но долго ли он будет святым? Родители его далеки от Бога, будут накачивать его амбициями и прочими мирскими стремлениями. Ни одна война не погубила столько людей, сколько родительская любовь.

Не бывает любви без страха. Не того страха, который заставляет вжимать голову в плечи, омертвляет волю и губит душу. Я говорю о страхе потерять Божию любовь. Этот страх возвышает нас и делает сильными. На каждой литургии в сугубую ектенью я включаю молитву из требника «Умиротворение во вражде сущих». Там есть такие строки: «Вкорени в нас страх Твой и друг ко другу любовь утверди. Угаси всяку распрю, отыми вся разгласия и соблазны». Вкорени, Господи, в нас, россиян, страх Твой. Тот, что имеют люди, которые идут ныне в Стефановском ходе, – но не выглядят при этом испуганными. Это самые радостные люди, которых я видел на протяжении года. Если будет больше страха Божьего, меньше станет лжи и воровства. Люди вспомнят, что они – народ Божий. Как уже вспомнили те, кто идёт крестным ходом, поддерживая друг друга. Они выбрали радость, уклонившись от зла.