НЕ ТОЛЬКО КУЗНЕЦ

Самые яркие воспоминания моего раннего детства связаны, пожалуй, с нашим кузнецом дядей Матвеем. Кузница стояла на краю деревни за глубоким оврагом – на другом, высоком, берегу ручья. Это был такой маленький домик, больше похожий на баньку, наполовину вросшую в землю. Зато внутри столько было интересного для нас, деревенских ребятишек, что мы крутилась около кузни с утра до вечера. Тем более что дядя Матвей привечал детишек – у него самого их было пятеро.

С одногодками Васькой и Олькой я дружил больше всего и проводил с ними почти всё свободное время. Вместе с Васькой и ещё тремя-четырьмя пацанами-дошколятами мы приходили к дяде Матвею в кузню и смотрели, как он в огнедышащей печи калит подковы или какие-нибудь другие необходимые для хозяйства штучки. Завораживающее зрелище: как раскалённая добела железяка под умелыми ударами молота на наших глазах превращается во что-то законченное и узнаваемое. Дядя Матвей и нам мог сковать и подарить какого-нибудь железного зайчика или утёнка, мы же помогали ему раздувать огонь мехами.

Дядя Матвей разговаривал с нами как со взрослыми, никогда не воспитывал. Частенько можно было видеть такую картину: по улице идёт кузнец, а за ним – целая ватага ребятишек. Семья его жила бедно, тем более что за старшей дочерью Улей, родившейся инвалидом и прикованной к постели, требовался постоянный уход. Но и для своих детей, и для их товарищей у дяди Матвея всегда находились какие-то угощения. Мастеровой человек, он всем в округе помогал, ко всем приходил на помощь. И меня дважды спас, когда я попадал в беду.

Один раз это было на строительстве его дома. Он с мужиками пристраивал к нему вторую половину, с кухней. Я с трёхметровой высоты сруба, по которому мы, босые, лазили с ребятишками, спрыгнул на землю, не увидев в траве гвозди, торчащие из доски. Ступня оказалась насквозь проткнута двумя стопятидесятками. Боль, кровь, слёзы. Не растерялся только дядя Матвей. Он упёрся своей ногой о мою маленькую ступню и, держась за доску, резко выдернул гвозди – я даже не успел испугаться. Потом он заставил меня помочиться на раны и плотно перевязал ногу. Всё быстро зажило.

А второй раз я на спор зимой на морозе прикоснулся языком к обуху топора – так, на «слабо», разыграли меня старшие пацаны. Мне тогда было, может, годика три. Топор ростом с меня, очень больно, и отодрать его – никакой возможности. Сразу я пошёл к дяде Матвею, хотя вроде бы свой дом рядом. Родители, конечно, выручили бы, но я боялся, что после этого получу ремня в воспитательных целях. А дядя Матвей положил топор в таз с водой. Железо быстро стало тёплым и само отстало от языка.

Как мы горевали, когда любимец деревенской детворы нелепо погиб!.. Во время грозы с верхушки столба ЛЭП упали оголённые провода, и, возвращаясь ночью домой, дядя Матвей не увидел их в темноте... На следующий день тётка Сима, его жена, привезла на телеге домой одни чёрные обгоревшие головёшки – всё, что осталось от кузнеца. На всю жизнь у меня остались к нему самые тёплые чувства.

Внешне он очень походил на героя Михая Волонтира из фильма про «главного цыгана и кузнеца России» Будулая. Такой же смуглый, жилистый, среднего роста. У него были такие же чёрные, как сажа, курчавые волосы. Не только я, но и все наши деревенские, когда смотрели этот фильм, вспоминали дядю Матвея. И плакали.

Ещё после войны в малых деревнях не было более почитаемой профессии, чем кузнец. Разве что сельский учитель. Жаль, что сейчас кузнечное ремесло повсеместно за ненадобностью почти полностью пропало.

Когда я узнал, что в Сосногорске, на севере Республики Коми, появился кузнец, у которого есть своя кузница, захотелось встретиться с этим человеком. Казалось, так я смогу заглянуть в своё детство... Михаил Сосин на встречу приехал не на лошадке, как некогда катались мы в деревне, а на «крутом» вороном внедорожнике. И кузница у него оказалась совсем не такой, как у дяди Матвея: несколько больших помещений в железобетонных гаражах на окраине города, переделанных под мастерские. Но чем больше я разговаривал с Михаилом Викторовичем, тем больше проявлялся в нём для меня тот давний образ Будулая.

В своём городе, да и в республике Сосин – уважаемый человек. Добрую репутацию себе он снискал как депутат Совета Сосногорского района. Но люди ценят и его кузнечное мастерство. Известность Михаилу Викторовичу принесли прежде всего его кованые скульптуры. В сквере около «Сосновой шишки» с белочкой часто можно видеть гуляющих родителей с маленькими детьми. А на лавочки возле «Токующего глухаря», олицетворяющего герб Сосногорска, – трёхметровой железной птицы, задравшей к небу большой клюв во время глухариной песни любви, – приходят посидеть молодые парочки. Даже традиция такая появилась – потрогать коготь глухаря «на счастье». В последние годы я частенько бываю в Сосногорске, вижу, как молодой город развивается, и мне кажется, что с появлением этих скульптур его лицо становится всё более неповторимым.

*    *    *

Михаил Викторович проводит меня по помещениям кузнечных мастерских. Это целое производство, хоть штат рабочих и невелик – около десяти человек. Все стучат, чего-то таскают. Из-за шума и гама говорить невозможно, и мы поднимаемся на второй этаж, в кабинет директора ООО «МетведЪ» – как сообщает вывеска на дверях.

– Название нашего предприятия ничего общего с медведем не имеет, – предупреждает меня хозяин кабинета. – Метвед – это от металловедения.

На рабочем столе – эскизы и небольшие скульптурные макеты будущих работ. Сейчас заказы приходят к Сосину из разных городов и сёл.

– У вас есть какое-то специальное образование? – спрашиваю Михаила Викторовича.

– Образование у меня экономическое. Три года назад закончил Вятский госуниверситет. До этого имел несколько своих предприятий: по ремонту автомобилей, парикмахерскую, торговые павильоны. Потом почувствовал, что экономических знаний не хватает, принял решение отучиться на экономиста-управленца.

А кузнечное дело началось так. По окончании университета для салона парикмахерских услуг решил я заказать кованое крылечко. Начал смотреть, где это можно сделать и сколько будет стоить, и пришёл к неутешительному выводу, что в республике настоящих кузней нет, – надо ехать в Киров или в столичные города. А у нас имеются лишь мастерские по изготовлению оградок, да и то с очень простеньким коэффициентом сложности. И вот решил я, как сейчас говорят, «заполнить нишу», благо основной бизнес твёрдо стоял на ногах.

Купил вот эти три бокса-гаража, за пару лет мы привели их в порядок. Нашёл себе помощников, в основном из моих старых друзей, сыновья, опять же, помогают. Много сил и средств было вложено в оборудование мастерской. Один только механический молот стоит двести тысяч. Начали работать, пошли заказы. Сейчас затраты уже окупаются.

– Сыновья-то большие? – спрашиваю Михаила, а у самого в голове мысль: «Вот делает-крутится человек, а будет ли кому дело передать?»

– Старший, Богдан, заканчивает 11-й класс. Антон в седьмом, ему 13. В мастерской они работают наравне со взрослыми. По ковке, по штамповке могут переплюнуть любого. Владеют всеми видами сварок. Каждый год свои каникулы проводят здесь, на кузне, обучаются техническому мастерству и одновременно зарабатывают деньги. Во всех наших проектах они принимали самое активное участие. В кузницу их тянет, хотя, конечно, свет клином на ней не сошёлся. Старший сын с детского сада увлекается спортивными бальными танцами, он неоднократный чемпион республики, а младший – хоккеист. Сейчас у них новое увлечение – мотокросс. Как только снег растает, каждый день гоняют на спортивных мотоциклах по пересечённой местности – и так до самой зимы. В общем, ведут очень активный образ жизни. Ещё мы всей семьёй катаемся на сноубордах.

– А учатся они как?

– На четвёрки и пятёрки.

– Что вы ещё делаете в кузнице, кроме кованой скульптуры?

– Когда «раскручивали» это дело, то в основном занимались художественной ковкой оград, решёток, каминных наборов для дач и коттеджей. Сейчас выполняем сложные заказы. Ручная ковка стоит недёшево. Многие в качестве подарка к юбилею начальника или друга заказывают кованые кресла, наборы для камина, подставки для ручек, настенные часы. Популярным подарком для новобрачных нынче стала подкова, символ счастья, – занимаемся и этим. А вот более серьёзный пример: жители одного из домов у нас в Сосногорске захотели разбить во дворе цветочные клумбы и окружить их коваными оградками – их мы и сделали. Теперь это образцовый дворик. Глядя на него, и другие пожелали благоустроить свои дворы. Так потихоньку облагораживаем в городе дворовые территории... Самой разной работы очень много.

– Любовь к скульптуре вам, наверное, привил ваш отец? – спрашиваю мастера. – Мне рассказывали, что он работал художником-оформителем и под Новый год вы помогали ему на городской площади делать фигуры из снега и льда.

– Честно говоря, помощью моей отец был недоволен, – смеётся Михаил Викторович. – Мне это дело не нравилось: холодно, да к тому же вся эта ледяная красота временная, весной растает, – никакого удовольствия.

– А любовь к металлу откуда у вас?

– Вот её-то как раз привил мне отец. В детстве в качестве наказания (а я во дворе в разные приключения попадал) он заставлял меня выпрямлять гнутые гвозди, причём не по одному гвоздику, а целыми вёдрами. Говорил: «Пока все гвозди не выпрямишь, гулять не пойдёшь». У него на работе их выбрасывали, а отец решил, что негоже пропадать добру, и приносил домой. И знаете, мне нравилось это «наказание» – гнул металл с большим удовольствием. Так что с гвоздей всё и началось...

Вообще, ещё со школы люблю мастерить своими руками. В детстве занимался мотоциклетным спортом и с друзьями «апгрейдил», как сейчас говорят, мотоциклы: мы пытались из советских сделать что-то наподобие иномарок. Свой «Минск» переделал под «Харлей» – не узнать было. А «Минск» я купил тогда на «свои кровные», которые заработал на покраске домов, помогая отцу выполнять разные подряды.

– Наверное, много профессий вы успели перепробовать?

– После армии сразу же устроился водителем лесовоза. В 90-е годы лесопромышленный комплекс начал разваливаться, так что, промучившись несколько лет, в конце концов перешёл в пожарную охрану, сутки через трое. Одновременно стал развивать свой бизнес. В течение десяти лет держал свою автомастерскую, где занимался кузовными работами, рихтовкой, покраской. Но года три года назад я этот бизнес продал и купил жене парикмахерскую.

Мне всегда хотелось заниматься любимым делом и быть востребованным. Так постепенно дошёл до кузницы... А кузнечному делу обучался самостоятельно. Читал специальную литературу, черпал нужную информацию из Интернета, ездил на кузнечные фестивали и мастер-классы в другие города.

– Мне кажется, самая удачная ваша работа – «Токующий глухарь». Очень похоже получилось!

– Это был заказ районной администрации к 30-летию Сосногорского района. Чтобы соблюсти все пропорции, мы изучили их на настоящей птице. Ребята, работающие вместе со мной, – заядлые охотники, вот они и приносили глухарей из леса. Но всё равно выходило как в сказке: «Что, Данило-мастер, не получается у тебя каменный цветок?» Одну только голову несколько раз переделывали: то она выходила как у гуся, то как у голубя. А перьев пришлось выковать более шести тысяч. Они разного размера – от полутора сантиметров в длину до огромных, почти двухметровых. Отдельно занимались металлическим деревом, на котором глухарь сидит. В целом на скульптуру ушло около трёх тонн стали.

Ещё больше мне нравится проект с шишкой. Другой такой скульптуры, считаю, не найдётся нигде – чтобы шишка была фонтаном, а вода лилась из каждой чешуйки. Людям нравится, и знаете как радостно сознавать, что к этому приложена и твоя рука!

– Ко всем вашим заботам, Михаил Викторович, прибавилась ещё депутатская нагрузка, – перевожу разговор на другую тему.

– Стать народным избранником предложил бывший глава района Игорь Леонов, – вспоминает мастер. – Однажды сказал мне: «Уж если ты взялся наводить красоту в нашем городе, то, считаю, должен быть в команде единомышленников». Он знает, что я трудоголик. Дали мне девятый округ, который считается самым сложным. Хотя другие депутаты, конечно, не трутни – команда собралась достаточно грамотная.

– Какие вопросы чаще всего приходится решать?

– Люди приходят с проблемами самыми разными: муж пьёт, потолок рушится-протекает, колонка с водой в посёлке не работает, прописки после тюрьмы не дают, – да много всего. Я доволен, что многое успел сделать, помочь кому-то...

– Мне священник Сергий Токмаков рассказывал, что вы немало помогали Покровской церкви при её строительстве. А стали ли за это время прихожанином?

– Не скажу, что я такой уж воцерковлённый. Только три года назад с женой венчался, на 20-летие свадьбы. Вот жена у меня постоянно ходит в церковь, молится, и детей к этому приучает. А у меня, честно сказать, времени не хватает. Хотя понимаю, что это всё «отмазки». Но пока так...

Уже прощаясь с Михаилом Викторовичем, спросил его:

– А вам не хотелось бы переехать в Москву, как сейчас делают многие преуспевающие бизнесмены? С вашей энергией там бы заработали больший капитал.

– Даже мысли такой не было! – отрезал он. – Я здесь родился, женился, здесь растут мои дети. Чем Сосногорск хуже Москвы? Я нужен здесь...

Не так часто повезёт встретить человека с такой активной жизненной позицией, как Михаил, – любящих и творчески развивающих своё дело, несущих ответственность за семью, за процветание родного города. Многие норовят или в Москву, а то и за границу. Почаще бы такие встречи случались, побольше бы таких людей.

...Выезжая из города, никак не минуешь стелу, установленную у шоссе к 90-летию республики. В скульптурной композиции объединены гербы Сосногорска, Республики Коми и России. Лозунг на стеле гласит: «Живу. Люблю. Горжусь». Три слова, из которых срединное и главное – «люблю». Этот памятник – дело рук творческой группы Михаила Сосина.

Евгений СУВОРОВ
Фото автора и из личного архива М. Сосина