ПЯТЬ ДНЕЙ ПОД КРОВОМ СВЯТИТЕЛЯ НИКОЛАЯ

«Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальную трудов и чистых нег»
(А. С. Пушкин)

Мы с сыном задумали побег. Нам предстояло идти в школу, и мне стало очевидно, что воцерковлённому ребёнку будет трудно учиться в обычном общеобразовательном заведении. В Коми крае открытие Православной гимназии не предвидится, поэтому мы стали искать пристанище в другом регионе. И хотя мы всем сердцем любим Лавру преподобного Сергия, тамошняя гимназия не про нас: конкурс – пять человек на место, и жизнь дорогая, так что требовалось что-то более доступное. Наконец нашла я в Интернете сведения о Православной гимназии им. Александра Невского в Переславле-Залесском. Третий год мы – прихожане храма в честь князя-заступника, и подумалось, что нас должна принять его родина: ведь именно в Переславле-Залесском родился святой Александр. Первый же звонок по указанному на сайте номеру связал нас с директором гимназии Валентиной Кондратьевной Толстовой, и она без обиняков согласилась принять нас на – промыслительно – свободное место в первом классе. Дело оставалось за «немногим» – переехать нищей семье из мамы и ребёнка за тысячу двести километров в другой город!

Однако после знакомства с учредителем гимназии – Переславским Свято-Никольским монастырём – я уже точно знала, что мы будем просить святителя Николая о том, чтоб поселиться в Переславле. Об этом удивительном месте – подвигов множества святых, колыбели русских князей – написано немало. Сердце забилось, когда на спутниковой карте открылся небольшой городок (в диаметре чуть больше шести километров) на берегу огромного Плещеева озера. Четыре действующих монастыря, не счесть действующих церквей; город-перекрёсток древней русской истории и великих граждан России, среди которых можно назвать святителя Луку Войно-Ясенецкого и писателя Михаила Пришвина.

Местные музеи хранят великое множество святынь, но совсем по-особому в их ряду сияет Корсунский крест, который привезла с собой византийская царевна в дар Великому князю Владимиру. В Переславле он оказался в ХVII веке, и неведомым образом на сохранение эту великую святыню получили старообрядцы, а позже крест был передан в Свято-Никольский монастырь. После разорения обители в годы советской власти Корсунскую святыню спасли учёные. В 1992 году крест привозили в монастырь к приезду Патриарха Алексия. Всем присутствовавшим тогда запомнилось особое моление Святейшего перед крестом – словно соединилась связь времён.

Дорога из Сыктывкара в Переславль была лёгкой. Утром 24 августа мы сели в поезд Сыктывкар – Москва, в четыре утра следующего дня сошли в Ярославле и прямо от вокзала (благо додумались спросить водителя близстоящего автобуса) уехали на междугороднем автобусе Ярославль – Москва. К восьми утра, проехав через окутанные туманами русские дали, мы уже входили в храм Свято-Никольского монастыря, где только-только началась литургия...

Мы с Женей оставили вещи у входа, а сами прошли на правую сторону за массивные четырёхугольные колонны. Я увидела деревянную сень над мощами смоленского князя Андрея, беженца от родственников, весь свой век в нищете прослужившего пономарём, глянула вперёд, на сиявший дивными красками иконостас, – и обмерла, нет, даже вытянулась, повинуясь внутреннему строгому приказу: на меня смотрел Корсунский крест. Потом мы узнали, что Святейший Патриарх Алексий II покинул этот мир, так и не добившись согласия властей на передачу святыни монастырю. Но так случилось, что музей вернул крест обители в день памяти почившего Патриарха.

Все пять дней я чувствовала себя «в объятиях Отчих»...

Обитель ограждает стена в два человеческих роста, однако даже вблизи она кажется игрушечно низкой – так велика высота храма и колокольни. Сюда со всех сторон стремятся улочки с деревянными домами, вдоль которых высажены сливовые, яблоневые деревья, где-то выставил свои шиповатые плоды южный гость-каштан, протягивает к путнику ветви облепиха. Все дороги здесь ведут к храму.

До Москвы 120 км, а жители имеют такой яркий диалектный выговор, словно ты где-то далёко за семью лесами, не в городе, а в деревушке, где каждый говорит гортанно, – ведь и правду поэты называли «лебединой песнью» текучую русскую речь! Звуки мягкие, оканье сильное, но без напора голоса, всё скруглённое, смягчённое. Ударение в каждом слове как бы подчёркнуто, а на последнем слоге придыхание, как бы синкопа – игра интонации, и слово становится простым и важным одновременно.

В мирском Переславле цивилизация пытается забрать своё, внося новые веяния в провинциальную вычурность. Входишь в двухэтажный особняк исторической застройки (как минимум 150-летней давности), а внутри – абсолютно современная пластиково-стеклянная начинка и до одури одинаковая в любом месте земного шара поп-продукция самых ядовитых оттенков... Тут же бросается в глаза униформа продавцов – теряются все черты мягкой красоты женщин и ранимая простота мужчин. Прочь на улицу, которая, слава Богу, обязана сохранять свой исторический вид! Но и там забавно в старом доме, где нижний этаж каменный, а верхний деревянный, с резьбой под кружево (словно хозяйка не только на окна, а на весь дом навесила рюши), увидеть надпись в лубочном стиле: «Риэлторская контора»...

Переславль вообще живёт в параллельных реальностях. В одной – очень маленький, нищий городок, вечно трудящийся на двух-трёх работах (иначе не прокормиться). В другой – туристы. В третьей – Спасо-Преображенский собор, в котором принял постриг печальник земли Русской преподобный Сергий Радонежский, и немыслимыми трудами воздвигнутые монастыри и храмы. Удивительно: здесь нет ни одной старой улочки без храма!

От кого-то из стариков я слышала, что человеку лучше всего в той местности, где зарыта его пуповина: там его «земля носит». Старый мир строился на кровно-родственной любви, которая прощала заблудших и безвозвратно пропащих родичей. Она, сходя с трона в крови, благословляла гонителей, так как все были одно тело. В русском Отечестве князья старались принять перед смертью ангельский чин – постриг монашеский, великую схиму, потому что это, кроме личного спасения, сулило особое дерзновение в ходатайстве за «ближния своя», которыми князю был весь его народ. Они и там, в Царствии Небесном, ещё при жизни готовили помощь всем, кого оставляли.

Но, подчёркивая первенство духовного родства перед земным, Бог приводит на служение в Переславль людей из разных земель. В далёкой Армении свт. Николай открывает благочестивому купцу, что тот построит святителю храм. Этот армянин Промыслом Божиим был приведён в Ростовскую землю. Под именем Дионисий он стал учеником и сподвижником Иринарха Ростовского, заступника и ходатая за землю Русскую во времена польской смуты. После того как поляки выжгли и разорили Переславль, преподобному Дионисию настала пора исполнить предначертание Николая Угодника – восстановить разорённый Свято-Никольский монастырь. И сейчас труды его и последующих строителей обители перед глазами...

Нас с сыном поселили в сестринском корпусе – это восстановленное двухэтажное здание напротив Никольского храма с глубокими оконными нишами в древних стенах. Старшая монахиня Соломония переживала, удобно ли мы расположились. Однако мы испытывали полный достаток – во всех кельях (в том числе для паломников) есть не только спальные принадлежности, хорошие кровати, но и электрочайники, утюги, посуда.

Ещё и двадцати лет не прошло со времени возрождения монастыря, а он уже радует глаз восстановленными храмами, дивной красоты колокольней. Всё это были огромные сестринские труды и заботы, и прежде всего молитвенные – вымолены были и средства, и возможность нанимать рабочую силу для тяжёлых работ, в том числе и по хозяйству: обитель оплачивает труд многочисленных наёмных рабочих, среди которых и переславские женщины, и артель из Таджикистана. Всё это благолепие явлено святителем Николаем обители за Неусыпаемую Псалтирь, за усердие к храмовой службе.

Награждена обитель и умной игуменьей: внешне очень простая, «не грозная», очень самоуглублённая. Со вниманием и любовью она сердечно вникает во все нужды обители, прихожан, сестёр и паломников. Православную гимназию пестует как любимое детище. Ей сейчас чуть больше шестидесяти, а обитель она получила на руки в разорённом виде, когда едва перешагнула сорокалетний рубеж. Я видела этот период монастыря только на фотографии – и он ужаснул меня. В 90-х годах я, как и многие только что воцерковлённые люди, участвовала в восстановлении обителей, и помню, какое уныние и тоску навевали вонь гниющего кирпича, в щепу разбитое дерево, горы битого камня, холодные стены «оставшихся в живых» зданий. Теперь на месте всех руин красуются ухоженные здания – и увидеть их будущее величие за «мерзостью запустения» могли тогда только горячие верой сердца.

Матушка сама иконописица, и святитель Николай ранее призвал её талант на восстановление иконостаса Свято-Никольского храма в Толгском монастыре. Среди сестёр также есть иконописицы, их образа и росписи украшают обитель и подворье в селе Годеново с его чудотворным Крестом. Непонятно даже: почему такая великая святыня на протяжении шестисот лет не была на попечении монастыря? До последнего десятилетия Годеновский крест был собственно народной святыней – народ опекал её, строил для неё храм, содержал его. Крест, посылающий исцеления всем, был дан при небесном участии Николая Чудотворца, поэтому неудивительно, что в конце концов попечение о нём святитель передал монахиням своего монастыря. И эта подлинно дочерняя опека очевидна: Златоустовский храм в Годеново обновлён, благоукрашен. Службы идут строгой чередой, на сайте Свято-Никольского монастыря паломники всегда могут найти информацию о том, когда будут совершаться богослужения; 11 июня – день обретения Креста – празднуется архиерейским богослужением. Святыня отреставрирована сёстрами, и, по их словам, после реставрации в этом трагическом Кресте стала угадываться радость грядущего Воскресения. Матушка Евстолия подчёркивает, что общение с Крестом каждый раз личное, Спаситель с Креста отвечает на те именно нужды и вопросы, которые важны сейчас, и выражение лика Его каждый раз изменяется.

В Свято-Никольском монастыре есть могилы, появившиеся в последние годы. Здесь завершили свой земной путь сёстры обители, служившие Богу в самое лихолетье советского безбожия. Среди нынешних насельниц также много глубоко пожилых, и это вызывает удивление и уважение, ведь многие вновь открывшиеся обители не скрывают того, что им нужны молодые и сильные послушницы. А в Свято-Никольской верят, что Господь не оставит, пошлёт всё необходимое для содержания немощных сестёр.

Глубокой ночью на Успение Богородицы я видела сон, который был продолжением реальности: как будто я дочитываю правило ко Святому Причастию и вижу всю территорию монастыря, находясь при этом в гостевой келье. Справа от храма святителя Николая, рядом с могильными крестами, коленопреклонённо молится схимонахиня. Я вижу её со спины, но одновременно и спереди – узор и надписи на куколе и одеянии... Проснувшись всё так же ночью, понимаю, что это я видела во сне покойную схимницу, у креста которой мы с Женей молились днём. Живая иллюстрация к убеждению православного монашества, что почившие подвижники продолжают участвовать в жизни монастыря.

Главный храм – Свято-Никольский – прекрасен. Прекрасен так, что хочется стихами Бориса Пастернака сказать: «его вели нарезом по сердцу моему...» История возведения храма из ничего, на месте полностью разрушенного большевиками прежнего, сама звучит как чудесная сказка. Собственно, ради того чтобы вновь засияли золотом купольные кресты, и привёл Господь сюда немолодых насельниц, а потом и многочисленных помощников. О двоих из них хочется рассказать.

Горячие молитвы сестёр были услышаны... Святитель Николай привёл к ним своего служителя, о жизни которого промышлял уже многие годы. Виктор Тырышкин, майор запаса, с молодых лет был ограждаем святителем: мать благословила его родовой иконой Николая Чудотворца в дорогу к месту службы. В пути майор попал в аварию. Машина разбита была всмятку, водитель едва остался жив, но ни одной царапины не было на Викторе и на иконе, толстое стекло киота которой превратилось в пыль. С тех пор воин Виктор в любом городе старался посетить храм святителя Николая. После армейской службы Виктор Иванович занялся предпринимательством и по мере сил помогал Церкви. В Переславле был проездом и, зная, что в городе есть монастырь его покровителя, не мог не заехать. Вошёл на территорию обители – и понял, что не может оставить её без помощи. Сам он признаётся, что никогда до этого не строил храм от первого кирпича, но тем радостнее было поработать во славу Божью и угодника Его.

Послал святитель Николай своей обители и чудесного зодчего. Инвалид-колясочник Вячеслав Николаевич Ижиков осуществил необыкновенно дерзновенные планы, несомненно, Духом Божиим вложенные в его талантливую голову и по-детски открытое Богу сердце. Новый собор решено было возводить крестово-купольным (это наиболее привычный русскому глазу облик церкви), а не базиликальным (в виде корабля), каким был взорванный храм. Для расчисления Ижиков использовал древние меры, которыми размерен был Свято-Успенский храм Киево-Печерской лавры. Эти меры, как и точное указание, как строить, были даны в Византии строителям Самой Пречистой Девой. Царица Небесная вручила зодчим золотой пояс некого воеводы, пожертвованный Ей за чудесное спасение, – длина этого пояса составила единицу расчётов при строительстве храма Киево-Печерской лавры. Вячеслав Николаевич смог узнать по архивным материалам длину меры. Но на этом безногий зодчий не остановился – все пропорции собора исчислены ещё и с применением золотого сечения и расчислены на число 7 – число полноты Божией...

Величественный в своей простоте и строгости, монументальный по своим размерам, храм плывёт над улицами города. Всё в приближении к нему становится игрушечным. При этом храм не давит на зрение и чувства, хотя фотографии не дают представления о его лёгкости. Особенности его пропорций удивительным образом влияют на восприятие – глаз видит как будто больше того, что может. Огромности храма не замечаешь – он вплывает в сердце, он парит над землёй, как очертание мысли. Надвратная мозаика образа святителя Николая выполнена по эскизам сестёр монастыря. Фигура святителя, суровая и милостивая одновременно, окружена золотым сиянием фона и цветочками по нижнему полю.

Меня, как паломницу, вписали в расписание послушаний, и я была чрезвычайно обрадована и взволнована, увидев своё имя в чреде чтения Неусыпаемой Псалтыри. Обычно в монастырях к выполнению такого важного духовного послушания допускаются только сёстры. Но в Свято-Никольском паломникам не возбраняется потрудиться в молитвах. Помню, как в 1991 году на восстановительных работах в Свято-Тихоновском скиту Рождество-Богородицкого Задонского монастыря, месте духовных подвигов святителя Тихона Задонского, духовник скита утешал нас, уставших трудниц: «Мой духовный отец говорил мне, что каждый, кто хоть гвоздь вбил на монастырской территории, спасает не только себя, но выводит из ада и четыре поколения своих близких». Монастырские труды действительно не прошли мне даром. Здоровье пошатнулось, но зато я обнаружила, что беды и недоброжелатели, прежде досаждавшие, отошли от меня. Монастырские труды в корне изменили мою жизнь: она стала согласовываться с заповедями Божиими, несмотря на мучительные падения и отступления. Жить стало легче – словно бы произошёл таинственный настрой души Незримым Настройщиком, камертон которого душа, однажды услышав, уже умеет различать среди прочих звуков жизни.

В монастырь нас с сыном собрали мои друзья, и меня очень печалило, что я не могла заказать за них побольше монастырских служб. Но и в этом святитель Николай послал мне утешение: ведь, читая чреду Неусыпаемой Псалтыри, я могла присоединить к списку монастыря имена моих благодетелей!

Женя, мой семилетний сын, имел много свободного времени в обители, но всегда подчинялся монастырскому уставу. Так, если я была занята на послушании, он с первым ударом колокола отправлялся на службу. Навсегда врезалась в память картинка. Я заканчиваю чтение Псалтыри к началу вечерней службы. Раздаются мерные удары большого колокола, и я вижу сверху, как Женя хозяйственно прячет рядом с собором палочку, с которой играл, спокойно и деловито поднимается ещё детски-шаткими ногами по ступеням храма, крестится, кланяется перед раскрытыми дверьми и скрывается во тьме собора. Вот я, Господи, и чадо моё! Ими же веси судьбами спаси нас!

На территории храма устроен небольшой пруд, обложенный камнями, наподобие набережной. В нём живут огромные красно-белые китайские рыбы и местная, тоже здоровенная, плотва, которой прославилось местное Плещеево озеро с древних времён. Это красивая серо-коричневая рыба с очень элегантным верхним плавником, который развевается над ней, как продольный парус над китайской джонкой. Вокруг озерца бродят монастырские коты – в воде множество манящих их мальков, и кто знает, может, на коготь попадётся кто покрупнее. Чайки тоже с любопытством реют в высоте, однако за ними следит монастырская охрана из переславских мирян, которая стережёт и обитателей озера. Обладатели жабер и сами не прочь урвать то, что садится на воду, – мы видели тельце воробья, которого утопила крупная рыбина. Женя часами не отходил от озера, но интересовали его не рыбы и мальки, а лягушки! Ребёнка потрясли неимоверно длинные ноги, которые эти профессиональные пловцы демонстрировали при прыжках в воду и плавании. По территории монастыря ездят тяжёлые строительные машины и прочая техника, глупые лягушки попадают под колёса, и их бренные останки высыхают в песчаном покрытии дорог обители.

Однажды я обратила внимание на то, что не видела ребёнка уже несколько часов. Разыскала его на краю дорожки рядом с прудом: сын озабоченно подталкивал что-то палочкой и приговаривал:

– Нет, нельзя! Тебя машина раздавит!

– Женя! Что ты там делаешь?

– Мама, я спасаю лягушек! Они прыгают на дорогу, а там машины ездят, они их раздавят и останутся одни шкурки от лягушек. Но я догадался: я беру их листиком, ты ведь говорила, что лягушки пускают такой сок, от которого бородавки на руках могут появиться, поэтому я осторожно. Мама, я их спасаю, а они на меня та-а-ак пищат! Я не думал, что они пищать могут, я думал, они только квакают!

– Лягушка не знает, что ты её спасаешь, поэтому ругается на тебя...

– Но я их всё равно спасаю!

– Правильно, надо всех жалеть.

В монастырской ограде я чувствовала себя довольно сносно со своими больными сосудами, однако стоило выйти в город, как на меня словно наваливалась тонна веса – ноги отекали, суставы нещадно ломило, голова кружилась так, что я боялась упасть. После знакомства с Православной гимназией едва доковыляла до обители и пошла в храм – прикладываться к мощам. У солеи слева стоит дробница с семьюдесятью пятью частицами мощей Киево-Печерских святых – среди них и Алипий иконописец, и Илья Муромец, и Николай Святоша, знакомые по Повести временных лет. Мощевик из золота и серебра устроен усилиями всё того же ктитора обители, Виктора Ивановича Тырышкина. Я решила, как человек болящий, познакомиться с каждым из семидесяти пяти святых...

Вспомнилось, как я впервые в жизни приложилась к святым мощам – просто как студентка-филолог, увлечённая Древней Русью. Было это много лет назад, в 1988 году. Праведница баба Галя, снаряжавшая меня в ту поездку в Киево-Печерскую лавру, повязала мне батистовый головной платочек, в котором сама ходила в храм, а я догадалась взять с собой нитки и иголку – разрез на юбке зашивала уже напротив лаврских ворот. Навсегда запомнила тепло и покой, испытанные мной в пещерах, по которым нас водил светский экскурсовод. Я не удержалась и погладила тёмно-коричневые ручки, ножки некоторых святых, которые были выставлены на обозрение. И святые не наказали меня, они знали, что это долговязое учёное дитя приехало с неясной, но неистребимой любовью к России и всему русскому. Они изменили мою жизнь навсегда – ведь именно за этим люди веками едут в Лавру: молитвы преподобных в силах переменить губительную участь многих, прибегающих к их молитвам! Так и я – спустя месяц после того, как погладила святые мощи, чтобы прикоснуться, как мне казалось, к русской истории, навсегда была вырвана из страшного круга людей и событий, и дорога моя скоро привела меня в храм и монастырь.

Однако после этого своего поступка я в другой раз уже не смогла попасть к преподобным – двери пещер оказались запертыми для меня. То, что я по неведению совершила кощунство, открылось мне только в Переславле, в жаркий августовский день 2011 года, двадцать три года спустя. Я помолилась каждому святому, приложилась ко всем семидесяти пяти частицам – и поднялась здоровой! Голова стала ясной, мысли – чёткими, зрение прояснилось, ноги не чувствовали усталости! И только тут меня осенило: я стала просить прощения у святых за дерзость юных лет! Они услышали. Спустя два месяца Киево-Печерские святые примирились со мной – я причастилась в день их памяти и почувствовала, что прощена...

День склоняется к вечеру, я сижу на скамеечке у Свято-Никольского собора, вдыхаю аромат петуний, которыми щедро засажены монастырские цветники. Слева сидит мать Макария, тело которой искалечено, а дух могуч. Она крохотного роста, ходит, опираясь на две низенькие палочки. Её дух – прямая противоположность телу: редко встретишь в здоровых людях столько смелости, прямоты, ума. И совершенное отсутствие какого-либо самоощущения калеки – нет, она здоровый человек! Такое возможно только в том случае, когда душа телесное нездоровье воспринимает лишь как повод для подвига, на который призвал душу Господь! Мать Макария сидит удивительно красивая в белом апостольнике, перед ней на деревянном складном аналойчике разложено сокровище – поминальные книжки Неусыпаемой Псалтыри. Матушка заботливо выполняет крайне важное дело – она вписывает новые имена с записочек, которые сегодня подали в храме, проверяет сроки чтения уже вписанных. Каждое имя – боль, горе, утрата, гордыня, падение... Каждое вопиет о помощи, каждое имя – поле брани. Этот правый бой за каждую душу ведут инокини и монахини. Когда видишь их в подрясниках, забываешь, что это слабый пол. Их вид – вид воина во всеоружии. И мать Макария маленькой ручкой вписывает всё новые имена униженных и оскорблённых, за которых они каждый день выходят на линию огня.

Желание написать о Свято-Никольском монастыре родилось у меня на третий день пребывания в стенах обители. Перед отъездом я подошла под благословение к игумении Евстолии, чтобы попросить цифровые фотографии для статьи. Матушка, обременённая многими делами, мгновенно откликнулась: «Пойдёмте, пойдёмте!» – быстро, на ходу, подвела меня к книжной лавочке и стала класть мне на руки ужасно дорогие большие книги о Переславле, Свято-Никольском монастыре, Годеновском кресте, быстро захватила видеодиски, приговаривая, что мне всё это понадобится... Я ничего почти не слышала – горло перехватило; конечно, матушка как-то сердцем своим игуменским ведала, что к книгам этим я даже не прикасалась, понимая, что купить их не смогу!

Исполнение обещанного с моей стороны вышло, увы, так медленно по сравнению с мгновенной быстротой, с какой обитель святителя Николая откликнулась на мои лично и моего сына нужды. Прости меня, святитель Николай, простите меня, всечестные сёстры и матушка игумения!

P. S. Благословение на переезд в Переславль и обучение в Православной гимназии мы получили, место сына ожидает его, но Сыктывкар уже почти год не выпускает нас, и пока мы не знаем, искушение это или Промысел. Впрочем, события истекшего года подталкивают нас молиться всё горячее и горячее о воссоединении с полюбившимися сердцу местами...