ЗЛАТЫЕ ВРАТА ХРИСТИАНСТВА

(Окончание. Начало в № 670)

Ночь прошла на корабле, в уютной четырёхместной каюте, полностью изолированной от внешнего мира. Лишь лёгкое покачивание да редкое подрагивание напоминали, что мы в открытом море.

Утром сходим с трапа. Несколько сот шагов в глубину старинного города, и мы попадаем на обширную территорию белокаменной латинской базилики, где вот уже более девяти веков почивают мощи великого святого – Николая Чудотворца. Из каменных стен, наполовину высунув туловища, смотрят на нас скульптурные львы. «Быстрей-быстрей, – поторапливает нас Ольга Анатольевна. – Сейчас начнётся служба».

Массивные дубовые двери впускают нас во чрево католического собора – всё здесь чуждо православному: длинные полированные скамьи, причудливые трубы органа, каменные изваяния на месте святого престола и отдельные скульптуры где-то там, в вышине... «Сюда-сюда», – торопливо ведёт нас гид.

Мы спускаемся в крипту (подземную церковь), уже заполненную народом. Нахожу себе свободное местечко у прохладной стены, как раз напротив главной святыни – гробницы с мощами Святителя. Рядом стоит Татьяна из нашей группы, вся в молитвенном настрое. Не заметила, когда наши батюшки успели пройти в алтарь, но слышу уже раздающиеся оттуда их знакомые голоса. Служба ведётся на русском. По привычке опустив глаза долу, стою, ничего и никого не рассматривая, и лишь на «Символе веры» и «Отче наш» подымаю взор. Народ толпится, перешёптывается, кто-то ищет иконную лавку, чтобы купить и поставить свечи, но подсвечников тут нет. Лишь в отдалении замечаю небольшой ступенчатый ящик-подставку с горящими свечами, возле него – икона Богородицы с Младенцем, а под ней кружевная салфеточка (совсем как у наших бабушек в деревне), на которой стоит ваза с цветами. Жарко, душно, дышать нечем. Наконец священники выносят Чаши со Святыми Дарами, и к ним сразу же выстраиваются неимоверные очереди (почти все присутствующие желают причаститься!). Возникает давка. Причастившись, паломники со всех сторон обступают алтарь, отгороженный чугунной решёткой. Мне удаётся протиснуться к ней вплотную.

После литургии начинается молебен святителю Николаю. Пока стоим в очереди приложиться к гробнице, отец Георгий подходит к нам и через решётку помазывает чело освящённым маслицем из лампад, которые вкруговую висят на престоле-гробнице. Радостное ликование разливается по всему телу. Батюшка предупреждает вести себя поскромнее, чтобы не рассердить служителей, ревностно наблюдающих за всем происходящим: в любой момент они могут отсечь очередь и закрыть доступ к мощам. Закончив один молебен, батюшки тут же начинают другой – делают всё возможное, чтобы растянуть время, дабы все присутствующие смогли приложиться к гробнице. Слава Богу, все успели, я тоже. Правда, произошло это столь быстро – какие-то мгновения, да ещё в волнении, – что я толком не смогла ничего рассмотреть и даже сформулировать свою просьбу к Николаю Чудотворцу. Отошла в сторонку. Но тут подошёл ко мне грек, следивший за очередью, и на ломаном русском шутливо произнёс:

– Тёт-тен-ка, тут стоят нелзя.

А потом обратился к мужчине рядом:

– Дяд-ден-ка, тут нелзя стоят.

Мы рассмеялись и отступили на пару шагов назад.

Немного успокоившись, пытаюсь зрительно запечатлеть увиденное. Подземный храм невелик, метров тридцать в длину. Полукруглые своды опираются на массивные мраморные колонны, выстроившиеся в два ряда. Гробница из светло-серого мрамора покрыта белой, кружевной по краям, тканью, сверху стоят похожие на наши керосиновые лампы удлинённые светильники с мерцающими свечами внутри. По центру на стене за престолом прикреплена чеканная икона святителя Николая, слева – красная хоругвь с ликом Спасителя и позолоченной лампадой в виде старинной ладьи. В гробнице – полукруглое вытянутое оконце, закрытое двумя решётчатыми створками, в которое может протиснуться лишь один нетучный человек и откуда через специальное отверстие раз в год, обычно 9 мая по ст. стилю, добывают многоцелебное благоуханное миро (католики называют его «манной святого Николая»). Там, внизу, и находятся мощи Святителя. Чудесную жидкость, изъятую от мощей, вливают в контейнеры со святой водой или оливковым маслом, перемешивают («одна капля море освящает») и разливают во флакончики. Напротив гробницы висит ещё одна, скрытая за решёткой, икона святого Николая – видимо, обладающая чудотворящей силой, поскольку возле неё на полу можно наблюдать целую горку записок и денежных знаков разных стран.

В правом углу крипты, сразу у входа, стоит тёмно-розового мрамора колонна, она намного стройнее остальных двадцати шести, к тому же тоже спрятана за решётку. Во всех её щёлочках, сверху и снизу, – записочки. По церковному преданию, эта недостающая для строительства колонна чудесным образом, как лёгкая щепочка, приплыла в Бари вслед за мощами святого Николая из Мир Ликийских (что в Малой Азии). В ночь перед освящением храма (1 октября 1089 года) люди видели, как сам Святитель с помощью двух ангелов водружал на место эту колонну. Искренне в это веруя, я не упустила возможности прикоснуться к чудесному столпу и ещё раз молитвенно обратиться со своими прошениями к нашему ходатаю перед Господом.

Покинув базилику, мы отправились в православный храм, специально отстроенный в Бари для русских паломников, старающихся везде и всюду иметь свой «островок родной земли». Подворье русского храма с черепичной крышей выложено из точно такого же барийского камня – карпора, что и базилика. Там стоит изваяние Николая Чудотворца, на табличке по-церковнославянски выведено: «Святителю отче Николае, моли Бога о нас». На подворье встретили нас радушно. Сёстры обители, как и подобает гостеприимным хозяевам, вначале накормили нас вкусным обедом – горячим фасолевым супом, домашними котлетами. Как будто дома побывали!

Сентябрь на дворе, а здесь буйство цветения (у нас-то, поди, серые дожди льют не переставая). На небольших деревцах в саду зреют плоды. Приглядываюсь: ба, да это же сверкают розовыми глянцевыми боками гранаты! Глажу их пальчиком – никогда не видела, как растут эти заморские «витамины».

После угощения заходим в храм. Там толчея, нарасхват идут пузырьки с афонскими ароматическими маслами, елеем от мощей Николая Чудотворца, иконочки. Стараясь пробраться поближе к прилавку, ненароком в сутолоке задеваю низко висящую лампадочку от иконы, часть масла выливается мне на правое плечо. Ставим свечи. В храме много знакомых икон, тут все наши – и Ксеньюшка Петербургская, и Матронушка, и Серафимушка... Долго стою у иконы святителя Николая... Слегка покачивается, будто на волнах, серебряная лампада в форме лодки, в которой восседает сам святой Никола с благословляющими перстами... Но времени на молитву нет, экскурсовод торопит к выходу. Уходим из храма. Тут будто что-то резко останавливает меня: я понимаю, что если не посмотрю, от какой же иконы на меня пролилось масло, то не узнаю об этом никогда и буду терзаться. Опрометью кидаюсь вверх по ступенькам, крещусь перед иконой, прося прощения. И вдруг с удивлением обнаруживаю – на меня смотрит Тихвинская Божия Матерь. Этот образок был в руках моей покойной маменьки, когда её отпевали в храме. Слёзы брызнули из глаз: о мамочке-то я не помолилась! Вот она и напомнила мне, миленькая моя. Невзирая на спешку, заказываю сорокоуст...

Ночь на пароме выдалась волнительной: качка возвещала о буре на море. Находясь в каюте тем же составом (четыре «юнги» – Ирина, Тамара, Анна и я), мы прощались с Италией, держа курс к полуострову Пелопоннес, в греческий город Патры, покровителем которого является святой апостол Андрей Первозванный, первым последовавший за Христом.

Главный купол величественного собора виден с моря. Причаливаем, и через десять минут уже подходим к храму Святого Андрея. У входа – развевающийся на ветру всем знакомый Андреевский флаг. Правда, здесь он выглядит несколько иначе: в форме хоругви, на красном полотнище – чёрный диагональный крест, похожий на «икс», и двуглавый орёл в короне. «А-а, – догадываюсь, – это же герб города». И точно, сверху два узнаваемых слова: «Патреон» и «полис».

Собор города Патры поражает размерами и великолепием. Это крупнейший во всей Греции храм, вмещающий более семи тысяч человек. Запрокинув головы, любуемся на искусные потолочные росписи в стиле итальянской живописи, тончайшие орнаменты. Над иконостасом в подкупольном пространстве распростёрта плащаница – Покров Пресвятой Богородицы. Иконы в дорогих окладах, трёхъярусные паникадила, изумительные блестящие фигурные подсвечники. Под сенью – мощевик в византийском стиле с честной главой апостола Андрея. Пятеро священников, окормляющих две наши паломнические группы, служат молебен. С благоговением прикладываемся к серебряному ковчегу в форме митры. Позади мощевика – ещё одна редчайшая святыня: крест из оливкового древа, на котором апостол Андрей принял мученическую кончину. Хранительница его выполнена в форме наклонного креста выше человеческого роста. Частицы древа видны сквозь круглые стёкла, обрамлённые позолоченным окладом. В тишине обходим храм. У выхода – крипта со святым источником.

Заняв уже обжитые места в автобусе, мы мчимся дальше, с запада на восток полуострова, вдоль Коринфского залива, любуясь голубыми холмами горы Парнас. Когда-то давно, в глубокой древности, именно здесь проходили первые спортивные состязания, было устроено Дельфийское святилище. Здесь же, но уже в 2000 году, проводились Олимпийские игры.

…Мужской монастырь «Мега Спилион» (Великопещерный). Идём вдоль отвесных скал, поражаемся: словно великан-ваятель отсёк всё ненужное, вырубив в скале изумительной красоты здание. Монашеские кельи рядочком лепятся друг к другу, выстраиваясь полукругом. Улыбчивый чернявый монах отворяет зал, где собрано большое количество мощей святых угодников Божиих (только в Иерусалиме да вот здесь можно одновременно поклониться стольким святым!), затем ведёт в полусумрачный намоленный храм. Нашему взору предстаёт икона, о которой монах рассказывает, что это чудотворный образ «Панагия Спилиотисса» (Божия Матерь «Великопещерная»), созданный из восковых красок евангелистом Лукой в первом веке, ещё при земной жизни Пречистой Матери.

Пытаюсь представить, сколько же людей лицезрели этот Святой Лик за два тысячелетия – сотни тысяч, миллионы?.. И вот теперь стоим мы – песчинки в людском море... Монах приносит шприц, наполненный маслицем от лампады этой чудотворной иконы, а мы подставляем платочки, салфеточки, чтобы пропитать их. А потом спускаемся в ту самую пещеру, довольно-таки просторную, где укрывался евангелист Лука, создавая свои шедевры, и где, по преданию, и была обретена монахами одна из самых первых икон на нашей планете – «Великопещерная». Для нас – двойная радость. Ведь именно на сегодня пришёлся великий праздник – Рождество Пресвятой Богородицы!

К вечеру сегодняшнего дня нам нужно добраться до Прокопиона, деревушки на острове Эвбея. Сюда стремятся со всех уголков мира страждущие исцеления и решения своих насущных проблем. Вот ведь парадокс – едут-то люди к нетленным мощам не епископа, а простого русского солдата Ванечки, как любовно именуют греки святого праведника и исповедника Иоанна Русского (Руссос). Даже в России, кого ни спроси, мало кто слышал об этом святом, тогда как в Греции он один из наиболее почитаемых и известных.

Любой греческий школьник вам расскажет, что Иоанн принимал участие в Прутском походе Петра Великого и вместе с другими воинами попал в плен к союзникам турок – татарам, а затем был продан в рабство турецкому паше. Некоторые не выдерживали пыток и изменяли своей вере, а рекрут Иван был непреклонен. Своим смирением и стойкостью он завоевал уважение даже иноверцев-мусульман. Неисчислимое множество чудотворений и исцелений совершается по молитвам святого. В 1978 году средства массовой информации облетела сенсация об излечении престарелой Марии Спакс с острова Кипр. Восемнадцать лет старушка ходила сгорбленной пополам, видя лишь носки своих ног, и вот родственники привезли её к мощам праведного Иоанна Русского. Когда родные приподняли её, чтобы та смогла приложиться к раке, больная излилась слезами, умоляя помочь ей. И случилось чудо, свидетелями которого стали все присутствовавшие в храме: когда старушку поставили на ноги, она тут же безболезненно выпрямилась. В благодарность, плача от радости, не имея ничего большего, она оставила свою потёртую палочку, на которую опиралась долгие годы. Служители прикрепили трость на цепочку к саркофагу святого – как свидетельство быстрой чудодейственной помощи и сердечной простоты.

Вот туда, к нашему Ванечке, мы и едем. Отец Павел шутит:

– Кто на исповедь? Отпускаю пять грехов в минуту. На каждый грех – не меньше трёх слезинок. Ну, кто самый смелый?

Устало улыбаемся: мол, позавчера исповедовались и причащались, нагрешить вроде не успели. Видя нашу обессиленность, неутомимый пастырь сам начинает вслух читать Правило ко Святому Причащению. Честно признаюсь, никогда не слышала столь сердечного, проникновенного воздыхания...

К нам в автобус подсаживается Николас, водитель второго паломнического автобуса, с которым мы по всему маршруту едем в тандеме – показывает дорогу. Сгущаются сумерки, узкая колея петляет между обрывом и стеной скал. По бокам дороги торчат какие-то высокие палки, около пяти метров, с красной отметиной на верхушке. Оказывается, это указатели уровня снега, который выпадает здесь зимой, и одновременно ограничители. Никаких бетонных бордюров или столбиков над пропастью нет, кроме этих штырей – ориентиров для тракторов, чистящих от снега трассу. Ничего себе! Да они настоящие каскадёры, эти рисковые ребята!

Наш водитель, симпатичный парень Володя, с гривой вьющихся длинных волос, перехваченных резинкой (родители его приехали из Советского Союза в начале перестройки, а он родился уже в Греции) филигранно ведёт машину, просто ас. Но что-то оба водителя подрастерялись: туда ли едем – тёмный лес за окнами, никаких указательных знаков. Отец Павел пытается их приободрить, начинает рассказывать байки про Сусанина, о котором Николас слышит впервые. Смеёмся. Когда стемнело окончательно, а водители по-прежнему не выражали уверенности в правильности направления, стало не до смеха. Пришлось всем автобусом молиться святому Иоанну, чтоб указал путь. Неожиданно откуда-то вынырнула белоснежная легковушка – помчалась впереди нас с сигнальными красными маячками. Мы – за ней. Столько разных было поворотов и развилок, но «белый ангел» летел точно по курсу. А вот и огни селения, кресты храма. Свернув к монастырской гостинице (и нам туда же!), белая машинка исчезла, просто растворилась в воздухе. Вышли, осмотрелись – нет нигде. Я не могла поверить своим глазам! Чудеса!

Наутро входим в храм, и первое, что бросается в глаза, – огромные, с человеческий рост, восковые свечи, подвешенные за петельку-фитиль, наподобие одежды на вешалке. Дорогие, наверное. Нет, всего по пять евро («Двести рублей! Восковая! Полтора метра!!! Да в нашем храме в Сыктывкаре за такую запросили бы... м-м... тыщу, если не две...») Подаём записочки, ставим эти громадные свечи... Литургия ведётся на греческом и русском поочерёдно. С Чашей на амвон выходят два священника: тот, что слева, причащает женщин, справа – мужчин (здесь так принято). Затем выносят в огромном тазу и раздают ароматный пышный белый хлеб. Служба заканчивается, звучит заамвонная молитва. Вдруг из Царских врат появляется наш российский батюшка и, дирижируя правой рукой, начинает: «Верую во Единого Бога Отца Вседержителя...» Мы дружно подхватываем. Позже кто-то из наших задаёт вопрос: «Батюшка, а мы что, “Символ веры” на “бис” исполняли?» Отец Феофил поясняет, что во время богослужения шла запись для радио, греки вели службу и в нужный момент наш священник не успел дать возглас к «Символу веры», но к эфиру они всё смонтируют как надо.

Молчаливая очередь медленно продвигается к нетленным мощам святого. Кто-то, опустившись на колени, припал к саркофагу, застыв в молитве. Другой принёс в дар пышный букет свежих цветов. Вот и я подхожу. Под толстым стеклом серебряной раки покоятся мощи, облачённые в парчовые серебристые одежды. Лицо прикрыто золотой пластиной в форме маски, виден лишь тёмный подбородок. Десница на груди. И широкий солдатский ремень с пряжкой – весь из золота.

Во дворе храма прямо из краников можно наполнить ёмкости святым елеем (здесь устроен подземный не водопровод, а маслопровод). Тут же рядом стоит часовенка, войдя в которую можно символически примерить скуфеечку и опоясаться грубым солдатским ремнём, испросив у святого благословения на здоровье или других благ. Поклонившись, мы прощаемся с нашим Ванечкой.

В лавочке, где большой выбор самого разного мёда и трав для заваривания чая, налетевшие паломники щупают, нюхают, растирают пальцами сушёные пучки трав, выбирают: и того, и этого хочется попробовать. Отец Павел шутит: «Э-э, вы там с травками поаккуратнее, а то самолёт задержат, пока будут проверять ваши чемоданы...»

«Дзинь-дзинь» – струятся песчинки времени, летя в вечность. Незаметно пролетели дни, и вот уже наше путешествие по древней Элладе близится к завершению. Столько всего увидели, столько нового узнали, везде побывали. Ах, как было б хорошо для полноты ощущений ещё и в море поплескаться! А то всё едем мимо да мимо. И тут, будто дразня, наш автобус делает остановку на обочине, возле самого моря, у песчаного пляжа. Волны плещутся, подкатывая чуть ли не под колёса, а нам в ожидании парома велено сидеть в душном салоне. А! Долой запреты! Мы выскакиваем с Олеськой из автобуса... и – бултых! – в тёплые объятия Эгейского моря. Прямо в платьях и юбках! Голубое-голубое море, голубое-голубое небо, голубые дали... Пять минут счастья – воспоминаний на всю жизнь!

...Сойдя с парома, углубляемся в ущелье Темпи, где в густых зарослях прячется церквушка святой великомученицы Параскевы Пятницы, а под ажурным белым мостиком протекает речушка с илистым дном. Есть тут и целебный источник, вода которого излечивает глазные заболевания, и святая Параскева помогает в этом. Приятно посидеть в тенёчке у прозрачного озерца, послушать мягкое журчание струящихся вод, поразмышлять...

К вечеру мы уже в Салониках. Закидываем вещи в отель, что на самой оживлённой городской улице Эгнатия, и идём бродить по городу. Цветущие кустарники, троллейбусы и автобусы с такими же, как у нас, номерами – «пятёрки», «сорок шестые»... Переходим дорогу. У перекрёстка на многолюдном тротуаре почти натыкаюсь и вздрагиваю – говорящая голова! О боже! Молодой безногий инвалид стоит в картонной коробке, где валяется денежная мелочь. Опрятный, жизнерадостный, снимает чистенькую бейсболку, машет ею, чего-то говорит, улыбается по-доброму. Будто стыдясь чего-то, потупив взор, молча спешу мимо, «переваривая» увиденное. Сразу же всплывает в памяти ещё один калека, тоже молодой парень, что подбежал к нам возле храма Димитрия Солунского в наш первый день. Он был без обеих рук от самых плеч, но так же не озлобленный, не хмурый, а, наоборот, веселящий прохожих... Почему я им не подала? Жестокосердная! Быть может, это Сам Христос в образе убогого простирает ко мне руку! Помню же: «Аминь, глаголю вам, понеже сотвористе единому сих братий Моих менших, Мне сотвористе». А не исполняю...

Вышли на площадь и идём к морю – вон оно, бликует в предзакатных лучах солнца. Люди прохаживаются, отдыхают. Пучки воздушных шаров, разноцветных и причудливых, трепыхаются на ветру, рвутся ввысь. Что за праздник сегодня? Путь преграждают велосипедисты – да сколько же их, катят и катят, мы устали ждать, пропуская их. А это ещё что за невидальщина? Прямо вдоль дороги, на проезжей части, на походных ковриках разлеглись люди. Движение машин перекрыто, полицейские кучкуются в сторонке. Пикет? Забастовка? Непонятно. Крутим головами: куда идти? Наша попутчица Ирина – москвичка, поэтому хорошо ориентируется и в этом мегаполисе, находит храм Святителя Григория Паламы, где находятся его мощи. Мы прикладываемся к ним, берём благословение у пожилого греческого священника и идём дальше.

Почитаемую икону святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии мы находим в храме Святой Софии. Здесь же покоятся мощи святого Василия, митрополита Фессалоникийского. Ещё в одном храме застаём приготовление к Таинству венчания (почему-то на ночь глядя): веселье, музыка, накрытые на улице столики, иллюминация, нарядные гости с фотокамерами, бегающая и галдящая детвора. К полуночи возвращаемся в гостиницу, встретив отца Павла, гида и нескольких паломниц, и вновь у перекрёстка видим весёлого паренька-инвалида в коробке. Звякает мелочь.

...«Кирие элейсон!» – отголоски пения в греческих храмах всё ещё звучат во мне, когда лайнер набирает высоту, унося нас из тёплой гостеприимной православной Греции. За эти короткие восемь дней моё сердце успело вобрать в себя столько священной благодати, душевного тепла наших любимых батюшек и доброты сестёр и братьев во Христе, с кем делили трапезу и кров, что их хватит на всю долгую северную зиму. А если захочется снова увидеть милые лица или вспомнить голоса, можно набрать номер телефона, к примеру, Олесеньки, ставшей мне по-настоящему родной, и услышать в трубке: «Здравствуй, сестрёнка! С праздником! У нас престольный! А как у тебя дела?»

В московском аэропорту о. Павел благословляет нас с пожеланием: «Сейчас вы разъедетесь по домам. Везде и всюду рассказывайте обо всём, что увидели и узнали в этой поездке. Делитесь впечатлениями, благовествуйте. Бог вам в помощь!»