ЧТЕНИЕ

ПРИВЫЧНЫМ МАРШРУТОМ

Однажды по осени в женском Кирилло-Мефодиевском монастыре случился переполох. Стоило матушке игуменье по каким-то делам на пару дней уехать из монастыря – и вот те на… Утром в келье матери Евдокии сёстры обнаружили спящего мужчину.

Нет, лучше всё же так: под кроватью в келье старейшей насельницы монастыря, 73-летней монахини Евдокии, сёстры обнаружили спящего мужчину. Выдал его молодецкий храп, разбудивший ни свет ни заря, за час до раннего подъёма, пожилую монахиню и все соседние кельи.

Уже спустя несколько минут монастырь напоминал растревоженный улей. Благочинная звонила участковому. Сёстры – кто строгими окриками, кто нехитрыми орудиями типа грабель и мётел – пытались выманить незваного гостя из его убежища.

Труды их были безуспешны. Пришелец рычал, свирепо и невнятно ругался, забиваясь куда-то вглубь. Как-то идентифицировать его не представлялось возможности. Возникла заминка. Для монахинь общежительного монастыря с их ровным уставом и привычкой к определённому действию ситуация более чем странная. В подобных случаях всё решает слово настоятельницы. А её в обители как раз не было, поэтому и распорядиться некому.

Дело в том, что монастырь в память святых Кирилла и Мефодия устроен хоть и на берегу живописного озера, но, с точки зрения доступности, в самой что ни на есть глубинке. Недалеко только Кирилловка, где два десятка дворов да жители – почти все пенсионеры. Ни военных частей, ни исправительных учреждений поблизости. До ближайшего шоссе 15 километров, а до города все 60. Прекрасное место для уединения и молитвы. Приключения случаются крайне редко.

А тут такой неприятный казус!

Только через полтора часа, как раз перед прибытием наряда милиции, грабельно-метельные старания сестёр принесли результат. Из-под кровати сначала показались ноги, потом туловище и, наконец, голова пришельца. Это был молодой парень в спецовке и сапогах. Он, кажется, уже собрался что-то сказать. Но при виде сестёр на его заспанном лице застыла гримаса. Напуган и удивлён он был ещё больше, чем сбившиеся в могучую чёрную кучку насельницы обители.

Ситуация, впрочем, разрешилась совсем просто. Малый, опомнившись, пояснил, что работает в бригаде вахтовиков, которая тут неподалёку тянет магистральный газопровод. Вечером после смены они «немного выпили». И он представил, что находится у себя на родине, в сибирском таёжном посёлке. А дома в тех случаях, когда доводилось «немного выпить», он потихоньку, чтобы не попасться на глаза жене и тёще, пробирался в избу не дверью, а через окно. И прятался от греха подальше под кровать, где мирно почивал до утра. Так что в Кирилловке, забывшись, парень просто-напросто повторил привычный маршрут. Как он ориентировался – Бог знает. Но без всякого злого умысла, никого не желая обидеть.

Для дальнейшего разбирательства участковый увёз нарушителя спокойствия в поселковое отделение. Через некоторое время оттуда позвонили и сказали, что беспокоиться сёстрам не надо. Нарушителю порядка сделано внушение, а среди газовиков проведена сугубая разъяснительная работа. Больше с их стороны ничего подобного не повторится.

И действительно не повторялось.

Сёстры понемногу успокоились. Жизнь монастыря вошла в размеренное уставом русло. Ночное вторжение обнаружило даже некоторую положительную сторону. К месту своего ночлега парень пробирался через окно соседствующей с кельей матушки Ефросиньи кладовой, в которой сёстры хранили зимние вещи. По ходу движения, будучи приличных сибирских габаритов, малый всё перевернул вверх дном. Таким образом, появился повод всё это добро вынести и просушить на солнышке. Морозы-то были не за горами. Суровая зима в этих краях сменяет осень так же неожиданно, как день меняет ночь в каких-нибудь южных странах.

Ещё удачно получилось, что парень забрался под кровать к невозмутимой матери Евдокии (которая и родом откуда-то с Севера), а не в келью какой-нибудь молодой послушницы, которую мог и перепугать.

ПОВОРОТ СУДЬБЫ

Жил-был мужик. Занимался он тем, что в тюрьме сидел. Долго. Лет двадцать. Обжился там и даже кое-какой вес приобрёл в этом тёмном мире. Знакомые и родственники думали, что всё, пропал. Выйдет мужик на волю, погуляет немного, а потом совершит что-то преступное – и опять за решётку сизым голубем. И может быть, правы были его близкие, что суждено сгнить мужику на нарах от сердечной недостаточности, нехватки кислорода или иной какой болезни, но произошёл с ним следующий удивительный случай. В колонию, где он отбывал очередной срок, поместили священника. Чего-то этот батюшка натворил. Закон суров, но это закон. Виноват – будь добр, понеси положенное наказание.

Непросто священнику в тюремном сообществе в столь непривычной для себя роли. Ни «простите» тебе, ни «благословите». Кругом язык какой-то странный, шифрованный, феней называется.

А для мужика напротив: за два десятка лет некоторые льготы за стаж, так сказать, имелись. Пожалел он батюшку. «Иди-ка ты, – говорит, – святой отец, под мою защиту. А если кто к тебе какие вопросы имеет, то пусть у меня спрашивает. Я отвечу как положено».

Батюшке, натурально, деваться некуда. «Хорошо, – отвечает, – будь по-твоему. Видать, есть на то воля Божья».

Мужик, стало быть, начал священника защищать, а тот в благодарность в качестве компенсации потихоньку начал учить его разным делам божественным. Евангелие объяснял, зачем и как молиться и всё такое прочее.

Нравилось мужику его слушать. И что же вы думаете? Решил он в тайне сердца своего оставить преступный мир. Когда вышел на волю, устроился работать на предприятие водителем. Трудился честно. Вёл себя примерно, не пил, не курил. Начальство на него не нарадуется. Ежели на предприятии, к примеру, у кого-нибудь торжество, только он один марку и держит, чаёк потягивает, а все прочие находятся, естественно, под хмельком. Пора расходиться, и к нему тогда: «Дорогой ты наш Гена! Нам-то за руль нельзя, а ты нас по домам развези, будь добр». А он: «Отчего ж не развезти?» Почему ж не сделать коллективу приятно?

Но пришли времена трудные, называемые коротко: кризис. Решило начальство, что надо кого-нибудь уволить для сокращения штатов и расходов. Посмотрели-прикинули: вот первый кандидат на отчисление – бывший сиделец. А народ за него горой! Да и само начальство, как вспомнит, что не пьёт мужик, не курит, живёт прилично… Нет, ценный это кадр. Лучше уж кого-нибудь другого уволим…

И родня удивляется: раньше совсем пропащий мужик был, всю жизнь по тюрьмам, а теперь поди ж ты – просто поворот судьбы у него случился!

Священник ИГОРЬ Сальников