СЛУДСКИЙ ФУНДАМЕНТ

Название села Слудка переводится с коми как «крутой песчаный берег». С высоты этого берега открывается прекрасный вид на заливные луга с озёрами, на речку Пожег, впадающую в трёх километрах отсюда в Вычегду, и на просторы тайги до самого горизонта. На самой макушке этой горы, в центре села рядом со школой, возвышается величественный Троицкий храм. Кстати, школа построена на месте бывшей церковно-приходской школы.

Мы, паломники из Сыктывкара, приехали в Слудку накануне престольного праздника и разместились в деревенском доме настоятеля о. Николая (Размыслова). Батюшка одновременно служит в двух храмах: здесь и ещё в Вознесенской церкви г. Сыктывкара.

Просторный дом настоятеля с двумя большими комнатами и кухней расположен всего в пятидесяти метрах от храма. На улице жара за тридцать градусов, а в деревянной избе прохладно и свежо.

Это родовой дом семьи Размысловых, предки которых более трёхсот лет назад были в числе основателей села. В этом родительском доме иеромонах Николай, тогда ещё иерей Виталий, в 96-м году начинал свои первые службы в Слудке.

На кухне и в большой комнате священнического дома висят портреты матушки Эмилии – супруги о. Николая, безвременно скончавшейся от рака три года назад. Она тоже жила здесь с батюшкой и помогала ему в восстановлении приходской жизни и Троицкого храма. Вместе с ним постоянно ходила в Стефановский и Великорецкий крестные ходы. И видимо, по большой любви Господа к ней и по молитвам о. Николая и их детей страшная болезнь, обнаруженная в 94-м году, после успешной операции отступила и не беспокоила целых 14 лет. Но потом, после внезапной смерти сына Олега, матушка опять почувствовала себя плохо и стала быстро угасать. Все, кто её хотя бы раз видел, вспоминают матушку с большой любовью.

Вечером после деревенской баньки и ужина я стал расспрашивать отца Николая о том, как здесь начиналась возрождаться православная жизнь.

– Меня рукоположили в дьяконы в январе 96-го года, сразу же после образования Сыктывкарской епархии, – рассказывает батюшка. – Произошло это в Ульяновском монастыре, там же, в монастыре, испытание проходил. Однако дьяконом я пробыл всего три дня, а затем – сразу в иереи. И так получилось, что, после того как два года назад я принял монашеский постриг, меня приписали к Ульяновскому монастырю. Вероятно, так Промыслом Божьим я стал монахом Троицкого Ульяновского монастыря…

Вскоре после рукоположения отец Николай, служа в городском храме, испросил у владыки благословение окормлять своё родное село. И вот на Пасху 1996 года в этом самом доме, в другой его половине, где была уже оборудована молитвенная комната, и состоялась первая служба.

– Ещё до образования епархии я собрал у всех сельчан подписи, чтобы Троицкий храм передали общине. В то время, при Главе республики Юрии Спиридонове, существовала программа возрождения села, по которой рядом с храмом строили коттеджи для молодых специалистов и школу. Канализацию проводили, трубопроводы, всё вокруг храма перекопали. Нужно было его спасать...

– Вас не удивляет, что храм сохранился?

– Да, ведь каменный храм хотели разобрать ещё при его строительстве! Деревянная Спасская церковь у нас была построена в 1860 году. Но она потом перестраивалась, обновлялась. После перестройки получилась очень холодная, так что собственная печка не могла её обогреть. Скорее всего, крышу неправильно перекрыли, захотели световой барабан сделать. Тогда священником служил отец Николай Спасский. Кстати, мой прапрадед был женат на его дочери Юлии. Так вот, отец Николай собрал сход крестьян, на нём всем миром решили строить каменную церковь. Эскиз был сделан самим батюшкой. Подрядчиком наняли устюжскую артель мещанина Михаила Ушицына.

Сами жители заготовили материал, натаскали камней для фундамента. А фундамент тогда делался совсем не так, как сейчас. Вначале вырывали траншею, по её бокам клали большие камни, они служили опалубкой, а в проём между ними засыпали мелкие камушки и гальку. Потом всё это заливалось цементирующим раствором.

Заложили фундамент, подняли храм под крышу. В 1880 году приехала комиссия из Вологды проверять, как идёт строительство. А к этому времени храм уже в нескольких местах дал трещины; комиссия забраковала его, а место, на котором он возводился, признала непригодным: гора, на которой строился храм, оказалась глинистой и на самой вершине болотистая земля местами качалась. Оттого и фундамент не смогли сделать качественно. В общем, комиссия постановила храм разобрать, с Ушицына взыскать расходы и отдать его под суд. Но тут священник снова созвал сход и на нём предложил всем приходом заступиться за мастера. В консисторию идёт прошение разрешить взять его на поруки и продолжить строительство. Епархиальная власть при таком повороте дела на просьбу отреагировала положительно. Ушицын какие-то недоделки устранил. Там, где между апсидой и храмом образовалась трещина, решено было для усиления посреди арки поставить колонну. Алтарь специально увеличили, чтобы в нём можно было поставить два престола. Я в первый раз здесь увидел, чтобы в одной апсиде размещались два престола, видимо, как раз из-за этой колонны. Главный престол освятили в 1885 году в честь Живоначальной Троицы, а второй – через два года, в честь иконы Казанской Божьей Матери. И вот, удивительное дело, храм стоит уже 130 лет, никаких трещин...

Оба храма были закрыты в 1929 году, сняли кресты с куполами, скинули колокола. В Троицкой церкви после закрытия разместили склад зерна. Последним священником слудской церкви был Пётр Васильевич Канев. Служил с 1914 года и до её закрытия. Местные старожилы рассказывали, что приехали энкавэдэшники на телегах, приказали всей семье – а у них с матушкой было пятеро детей – собираться. Погрузили всех на телеги с мешками и куда-то увезли. Куда – неизвестно. Я пытаюсь его судьбу разузнать, пока безрезультатно. А дом священника сохранился до сих пор, он стоит недалеко от храма. Там сейчас живёт многодетная семья.

– Программа возрождения села, о которой вы упомянули, возродить Слудку помогла?

– Как-то всё бестолково было сделано, – вздыхает о. Николай. – Коттеджей понастроили целую улицу, канализацию в дома провели, центральное отопление – хотели удержать специалистов. За школой двух­этажный кирпичный дом для учителей построили. Но недостроенные кирпичные коттеджи пришлось выкупить сельчанам. Кто смог, те выкупили, и потом сами достроили. Детский садик так и не смогли закончить. Школу построили, но без спортзала. Хорошо ещё, рядом с ней сделали спортплощадку, хотя бы в тёплое время года там школьники занимаются.

– А где люди предпочитают жить – в каменных коттеджах или в деревянных домах?

– Деревенские жители стремятся, чтобы всё благоустроено было, как в городе: паровое отопление, вода, тёплый туалет, ванна. А тех, кто из города приезжает сюда только на лето, наоборот, тянет к деревенским условиям: чтобы печка своя кирпичная была, чтобы водичка из колодца.

– Получается, всё-таки люди переезжают в село?

– Нет, население сокращается. В основном дома здесь под дачи держат. Зарегистрировано, может, человек 250, а зимой не более ста живёт. Зато в селе работает три продовольственных магазина... Даже в 70-х годах здесь было больше 400 жителей. А расцвет села был в XIX веке. До революции в Придаше – так местные жители называют нашу Слудку – проживало около тысячи человек. Тогда в селе было несколько священников, они одновременно могли служить в нескольких храмах…

– Отец Николай, расскажите, как шло восстановление храма, кто помогал?

– Первые два года мы служили в нашем доме. Потом нам пожертвовали магазин, и до 2003 года службы проходили в этом бывшем магазинчике, перестроенном нами под храм. Затем – в небольшой часовенке, на месте Спасской церкви. Я в ней алтарчик сделал и там служил до позапрошлого года. И всё это время мы восстанавливали Троицкую церковь. Последнее, подо что здание храма использовалось, – это был школьный склад. Для новой школьной мастерской в него привезли станки, они тяжеленные, все доски продавили, нам потом пришлось новый пол настилать. Храм был на полметра завален мусором: мышиным помётом, сгоревшим зерном. Его несколько месяцев мы выносили носилками. Местные жители мне помогали. Тогда безработных было очень много. Они вначале во славу Божию трудились, а потом стали просить хоть какую-нибудь плату. Я им продуктами платил: мужики этим были не очень довольны, но зато их жёны радовались. А потом на продукты не стали соглашаться, пришлось платить деньгами. А деньги дашь – работники в запой уйдут, требуют аванса. Пришлось от их услуг отказаться, искать добровольных помощников.

И таких Господь мне послал из города: в основном со всеми из них мы сплотились во время крестных ходов: Стефановского и Великорецкого. Василий Воронов стал приезжать, Александр Липин, Саша Уляшов, люди самых разных профессий: бизнесмены, строители. И пенсионеры.

Кровлю за лето мы разобрали, а до зимы не успели закончить: не хватило ни средств, ни сил. А осенью, к ужасу моему, пошли проливные дожди. Ну, думаю, всё, храм 130 лет в целости простоял, а сейчас из-за меня разрушится, и я стану последним его разрушителем. Но, слава Богу, зиму он выдержал, ничего не потрескалось. По весне из местных мужиков я собрал бригаду, и каждый Божий день, пока они работали, или я, или мой сын – будущий отец Стахий – контролировали их, чтобы не пили. За лето стропила подняли, а крышу крыли уже профессионалы из Кирова. Очень качественно и хорошо всё сделали.

– Я смотрю, внутренняя отделка уже выполнена, осталось только снаружи храм оштукатурить?

– Со штукатуркой в храме у нас большие проблемы возникли. Она постоянно мокла и отваливалась. Никак не могли понять – почему. Оказалось, что стены не просыхали из-за грунтовых вод. Они подходили к самому основанию, потому что, как выяснилось, от первоначального уровня земля была поднята на целый метр и заасфальтирована.

Пришлось вокруг храма копать дренажную систему, с колодцами. Только её прорыли, как у нас фонтаном забила вода. Думали, святой источник открылся (смеётся), а оказалось – под храмом воды скопилось целое озеро. Через три дня «источник» иссяк. Когда стены просохли, мы снова весь храм оштукатурили.

– А если серьёзно – святые источники здесь есть?

– Даже три, старинные. Один в семи километрах в лесу. Рядом с ним был большой крест на дереве прибит. Он уже от старости стал рассыпаться, я вместо него новый установил. Каждый год на Крестовоздвижение мы с прихожанами ходим туда крестным ходом, служим водосвятный молебен. Второй – в километре отсюда, в лесу. Я там тоже водосвятие совершал, освящал его, иконку Божьей Матери установил на дереве.

И третий источник буквально в ста метрах от нашего дома, тоже прежде почитался местными жителями. Этим летом мы собираемся на него крестным ходом пойти, освятить его. Там можно будет часовенку с купелью оборудовать, чтобы желающие могли прийти и окунуться.

На праздничную службу народу пришло немного. Люди в селе в большинстве своём невоцерковлены, не понимают, зачем нужно без толку стоять по три часа в храме, когда в это самое время можно и на огороде поработать, и в лес сходить.

Василий Воронов, который привёз меня и певчих на своей машине из города, в праздник встал рано утром, прочитав утреннее правило, накосил душистого июньского разнотравья и устелил им пол в храме. Потом вместе с ещё одним прихожанином они сходили в лес, нарубили берёзок, которыми украсили иконостас и стены храма. А затем Василий переоблачился в стихарь и стал помогать батюшке в алтаре.

Перед службой в храм забрели праздношатающиеся мужики. Увидев, как молодые певчие распеваются, один подошёл к клиросу:

– Может, я гитару принесу, вместе песенки попоём?

– Да сейчас служба начнётся, под гитару в храме петь нельзя, – вежливо увещевают его певчие.

Мужички ещё послонялись немного, но после начала литургии почти все из храма ушли – им это оказалось неинтересно. А вот пожилые женщины, даже молодые с малыми детьми, человек 20, благоговейно простояли всю службу, усердно стараясь подпевать батюшке. Правда, не всегда это получалось в унисон клиросу, но зато от души. Выходит батюшка из алтаря, даёт возглас: «Мир вам!» Женщина рядом со мной, опережая клиросных, вместо «И Духови Твоему» отвечает: «И те-бе-е!»

Всё же служба получилась по-настоящему праздничной – по-деревенски простой и задушевной, такой, каков и сам отец Николай – доступный для всех человек.

Даже с праздношатающимися мужиками батюшка обязательно поздоровается за руку, уважит их разговором, своим вниманием. При этом вряд ли прихожане знают, что батюшка у них – человек учёный, книгу об оккультных сектах издал, был главным консультантом от епархии в переводе на коми язык Священного Писания, изданного финским Институтом перевода Библии. Когда недавно кто-то распространил слух, что отца Николая забирают от них, сельчане стали возмущаться, уговаривать о. Николая, чтобы он их не бросал.

Да и как он может оставить своё родное село без окормления и службы – ведь все его жители стали для него одной большой семьёй. За всех он молится и всем желает благоденствия и спасения.