ПРОСФОРНИЦА АЛЕВТИНА

– Раньше я мечтала потрудиться при церкви хотя бы уборщицей, – говорит сестра Алевтина из Свято-Казанского храма в местечке Кочпон, что под Сыктывкаром. – И тут Господь привёл меня печь просфоры. Я расцениваю это как дар Божий и всегда думаю: за что же Господь меня сподобил такой великой милости? Ведь я обыкновенный человек, грешница такая. И сейчас ещё часто бывает, что, когда работаю в просфорне, плачу от счастья и своего недостоинства... И каждый день благодарю Господа, на каждой службе заказываю благодарственные Богу. И Господь даёт мне силы потрудиться для Церкви. Если и заболею когда, так день-два что-нибудь поболит, а потом всё проходит. Господь постоянно даёт помощь, укрепляет...

Алевтину знают в каждом храме Сыктывкара и близлежащих сёл. Вот уже 18 лет она печёт просфоры. Поначалу на протяжении семи лет была единственной просфорницей в столице Коми республики и ближайшей округе.

– А как откажешь, – вспоминает Алевтина. – Сперва в свой храм пекла, затем отец Игнатий (Бакаев) попросил печь для храма в Максаковке, потом отец Владимир Слободин из Стефановского собора такой жизнерадостный пришёл: «Алевтина, нам нужны просфоры». – «Да не знаю, батюшка, смогу ли...» – «Неужели Стефану Пермскому откажешь?» Стала печь ещё и отцу Владимиру, Царство ему Небесное. Вон его могилка, недалеко от нашего храма. Как выгляну в окошко, так сразу его вспоминаю. Такой он весёлый был... Потом отец Фёдор из Покровского храма, что в районе Орбиты, заказал, за ним отец Дмитрий из храма Александра Невского, потом из епархии, за ними – из храма Рождества Христова в Нижнем Чове... Затем из сёл батюшки стали просить. Так набралось девять храмов, а сельские я не считаю, потому что им надо только на воскресную службу.

– И как вы справлялись? Ведь это же большой труд, – удивляюсь.

– Да с Божьей помощью. Тесто нужно минут 45, а иногда и целый час месить руками. Вот в этом большом баке я сразу же делаю на все храмы, – Алевтина Ивановна показывает огромный бак, литров на сто. – И по такому баку надо выпекать почти каждый день. Вначале у меня на руках даже мозоли были, прямо до корок.

– А что же вы механическую мешалку не купите?

– Просфоры нужно руками делать, с молитвой. Мешалка-то молиться не будет, это ж понятно. Да и полегче мне стало, когда муж заболел. За ним нужно было ухаживать, и наш настоятель, отец Филипп, многим отказал, кто просфоры заказывал. Оставил только три храма. В других-то и свои просфорницы появились.

Мы беседуем с Алевтиной Ивановной в уютной просфорне Свято-Казанского храма. Рядом с кирпичной печью ничего лишнего – только столы, противни, баки, молитвословы да на стенах старинные иконы, оставшиеся ещё, наверное, с дореволюционных времён, потому что это единственный храм в Коми, который не закрывался в советское время (лишь в военные годы был закрыт).

Кроме работы в просфорне, Алевтина Ивановна на протяжении двадцати лет несёт ещё одно послушание – попечительство над детьми-инвалидами в Кочпонском детском психоневрологическом диспансере. Сама же она там проработала медсестрой сорок лет, пока не вышла на пенсию. Вместе с батюшками регулярно ходит в этот интернат, проводит занятия с детьми, приводит их ко крещению. Трудно представить, но сейчас она крёстная мама более трёхсот ребятишек, многие из которых уже стали взрослыми. И за всех своих крестников каждый день молится.

– Вначале мы с Анной Тихоновной приводили детей из интерната в храм на причастие, – дальше рассказывает Алевтина. – Я ей помогала. Но она только год проработала, в 95-м году умерла, и я стала сама водить сюда детей. Первый раз на крещение собрала тридцать малышей, позвала отца Игнатия, он тогда в нашем храме служил. А они все трудные, неуёмные, батюшке было очень тяжело с такими болящими детками совладать. Наверное, из-за этого он потом заболел. Так что впоследствии я стала небольшими группами, по два-три человека, готовить детей ко крещению.

Первое время за интернатом закреплён был отец Борис Прокофьев. Он каждый месяц приходил к нам, я собирала детей в родительской комнате. Потом отец Борис сделал в ней молитвенную комнату, а через некоторое время и домовой храм в честь Покрова Пресвятой Богородицы. Он хоть и резкий человек, но мне нравилось с этим священником работать. Вначале он в нашем домовом храме служил литургию и молебен, там я собирала более здоровых ребятишек. Потом мы шли с ним по группам...

Ну представьте, дети-то все с задержкой психического развития, в основном из неблагополучных, или, как ещё говорят, трудных, семей. Сначала на наш приход ребятишки реагировали бурно, но потом, через несколько причастий, они всё тише и тише становились. И что мне нравилось в батюшке: как бы ребёнок ни сопротивлялся и ни брыкался, всё равно он его уложит и причастит. Это же только детям на пользу. Со временем церковное Таинство на их состоянии заметно стало сказываться, даже болезни начали проходить у некоторых. Сейчас, когда с отцом Романом приходим, они все уже бегут сами причащаться.

– А проблем с администрацией интерната не было, из-за того что вы крестите детей и водите их в церковь? – спрашиваю Алевтину Ивановну.

– Вначале к нам относились недоброжелательно. Потому что среди работников интерната были не только православные, но и иеговисты, лютеране, католики. Потом как-то всё образовалось, видно же, что мы с добром к детишкам. Как только новые дети поступают, я сразу же зову отца Романа их покрестить, а если случается такое, что кто-то из детей умирает, то мы хороним их по православному обряду.

Несколько детей, кто уже вырос, сейчас трудятся при нашем храме. Вот Давид алтарником работает. Когда в пять лет его сдали в интернат, он даже ползать не мог, у него ДЦП, не говорил ничего. Потихонечку мы его научили и ходить, и разговаривать. Сейчас почти совсем не видно, что у него ДЦП.

*    *    *

С этим красивым 17-летним юношей, Давидом, я потом встретился за трапезой. Парень очень миролюбивый, жизнерадостный, необидчивый, всем готов услужить, прийти на помощь. Рассказал мне, как благодаря Алевтине Ивановне и ещё одной медсестре, Елене Александровне, он начал ходить, потом – правильно ложку держать, наконец, разговаривать.

– Ты за крёстную маму и родителей своих молишься? – спрашиваю Давида.

– Я за всех молюсь, даже на акафист записки подаю и на проскомидию за их здравие. И за родную маму тоже молюсь – только за упокой души, потому что её убили.

– Тебе не тяжело работать? Ты же не только алтарничаешь, но и на других послушаниях трудишься.

– Я уже привык. Только первые дни было трудно. А сейчас уже всё знаю, что надо делать.

– Он у нас молодец, – хвалит своего крестника Алевтина Ивановна, – каждое воскресенье исповедуется, причащается. Ещё и моего внука Антошку, он тоже в алтаре помогает, заставляет каяться в грехах...

– Да ничего в этом нет, – улыбается Давид. – Когда исповедуюсь, то рассказываю батюшке, что я неправильно делал, и на душе становится чисто и легко. А если человек сделал грех и не исповедуется, ему становится всё тяжелее и тяжелее. Он будет мучиться своими грехами. Это ж так просто.

Вместе с Давидом при Казанском храме трудятся и другие «выпускники» психоневрологического диспансера, которые нашли здесь своих друзей, тёплое отношение к себе со стороны батюшек и прихожан. Многие приезжают сюда из других районов города, где после интерната они смогли устроиться дворниками, уборщиками, санитарами, а некоторые даже сумели создать свои семьи, поскольку и сами стали совсем здоровы.

Не чудо ли это Божие, сотворённое Самим Господом через Таинства крещения, исповеди и причастия?!

За трапезой вновь мы возвращаемся к тому, с чего начали разговор, – к просфорам.

– Алевтина Ивановна, а как вы начали печь просфоры? Долго этому учились? Ведь это сложный процесс.

– Что удивительно, у меня сразу получилось. Сперва Анне, старой просфорнице, помогала. Она такая молчаливая, ничего никогда не объясняла. А я всё смотрела и запоминала, как она делает. После её смерти отец Андрей Паршуков благословил меня печь. И сразу же батюшке потребовалось большое количество просфор в миссионерскую поездку по глухим деревням.

Он звонит мне, говорит: «Срочно нужны просфоры!» – «А сколько?» – «Чем больше, тем лучше». Пришла сюда после работы. «Господи, – думаю, – помоги мне испечь столько, чтобы их хватило на всю поездку». И вот, помолившись, пеку пять разных комплектов, и они все такие красивые получаются, просто удивительно. Я даже расцеловала их от радости. И как раз их хватило на всю поездку. С тех пор, слава Богу, всё у меня благополучно выходит.

– Как вас Господь привёл к такому служению при храме?

– Всё только по Промыслу Божию. Мама и бабушка у меня были верующие, молились дома, и я часто их за молитвой заставала. Ещё в школе мне хотелось потрудиться в здравоохранении – хотела лечить и спасать людей. В старших классах устроилась нянечкой в онкологическое отделение Республиканской больницы. После школы пошла туда работать: сначала медсестрой, затем сестрой-хозяйкой, а потом и старшей медсестрой. Одновременно отучилась в Сыктывкарском медучилище.

В онкологии со мной вместе нянечкой работала немка Тереза – очень порядочная и набожная женщина. И вот когда я ей жаловалась на свои ссоры с мужем, она меня наставляла: «Ты когда уходишь из дома, всегда мирись с ним, прощения проси, если даже не чувствуешь себя виноватой». Такое первое мне наставление дала. Я стала так делать, и отношения с мужем у меня вскоре наладились.

После, когда перешла в детскую больницу, там тоже со мной одна верующая нянечка работала, она сейчас в Сергиевом Посаде живёт. Так она мне постоянно давала книжки духовные читать. Начала с «Детской Библии» с картинками, чтобы мне всё понятно было. И очень легко я все двунадесятые праздники запомнила, обо всех самых известных святых прочитала.

Последние четыре года, будучи старшей медсестрой, с утра до ночи на работе пропадала. А у меня уже двое детей родились, они целыми днями не видели маму. И решила я перейти на работу поспокойнее – в Кочпонский интернат. Здесь тоже одна верующая медсестра постоянно в церковь ходила. Когда мы оставались с ней на ночные дежурства, она разные молитвы пела: «Заступница усердная», «Богородице Дево, радуйся». Так красиво это у неё получалось, так эти молитвы мне трогали душу, что я их переписала и заучила.

И тут Господь послал страшное испытание... Появилась у меня первая внучка Марина, мы все её так любили, баловали! А в четыре года у неё обнаружили онкологию – опухоль плоских костей черепа. Внучку положили в детскую больницу, где я прежде работала. Все меня там знали, все врачи и медсёстры хлопотали возле Мариночки. И вот тогда я стала усердно молиться за внучку, чтобы Господь её исцелил, постоянно ночами дежурила около её кровати. А внучке всё хуже и хуже.

Одна верующая женщина, Лидия, приходит к нам и спрашивает: «А у вас девочка-то крещёная?» – «Нет, – отвечаю, – а что?» – «Её надо покрестить и потом причащать, тогда, может, Господь и исцелит». И приносит мне все каноны, которые надо читать перед причастием.

Я тоже была некрещёная. Договорилась с врачами, чтобы внучку мне отдали домой на выходные, заказала такси, а сама с ней в кочпонский храм поехала. Тогда ведь из детской больницы никому не разрешали брать детей, а мне разрешили. И вот батюшка вместе с больной внучкой меня и покрестил. У неё уж и глаза из-за опухоли не открывались. Крестик батюшка на Марину надел и около алтаря на руках её трижды поднял. И вот я её прямо с этим крестиком привезла обратно в больницу. Мариночка всем там рассказывала, как её Боженька на руках поднимал. Рассказывает, а сама крестик этот в ручонке зажимает, как самое дорогое сокровище.

Через месяц Мариночка преставилась, спокойно умерла во сне. После этого я стала ходить в храм, молиться за внучку. Потом у меня мама умерла, через некоторое время – свекровь, за ней – муж. Но муж, благодаря молитвам, перед смертью ко Господу пришёл, мы с ним повенчались. Последние два года он работал сторожем при нашем храме, постоянно ходил на службы, исповедовался, причащался. Так что его четверо батюшек отпевали. У меня вообще тогда скорби не было – такая радость на душе, что он удостоился христианской кончины! Да и всем родным было радостно и легко. Перед этим супруг лежал в больнице после операции. Отец Игнатий навещал его, исповедывал и причащал.

Вот уже десять лет я живу одна. Постоянно молюсь за всех своих родных. Внуки со мной с детства в церковь ходят, алтарничают. Старшие уже выросли, перестали помогать в алтаре, но к моему духовному отцу всё–таки ездят со мной.

– А кто у вас духовник?

– Игумен Игнатий. Когда он уже в скиту служил, позвонишь ему, бывало: «Отец Игнатий, мне плохо». – «Приезжай, помолимся!» Вечером приедешь, батюшка молебен отслужит, успокоит, и уже ночью машину обязательно найдёт до города, чтобы меня отвезли домой. Жаль, что его на другой приход перевели; туда, в Визябож, теперь дальше ездить. И новый его храмик Блаженной Ксении Петербургской очень маленький, на праздники не все помещаются, люди на улице стоят. С батюшкой-то не хочется расставаться. Он ко всем относится с большой любовью и молится за нас. А мы это чувствуем и тоже молимся за него...

*    *    *

Все прихожане называют Алевтину Ивановну просто Алевтиной. Никто не замечает её почтенного 75-летнего возраста, поскольку она полна энергии, бодрости и желания как можно дольше потрудиться во славу Божию и на пользу своим ближним.

На прощанье поклонился ей и пожелал здоровья, духовных сил.