ПРАЗДНИК В РАЗДОЛЬЕ

В Приозёрском районе Ленинградской области есть деревня с красивым названием Раздолье. Наверное, никогда бы не узнал о её существовании, если б не объявление о том, что 10 августа здесь пройдёт празднование 400-летия Дома Романовых. В программке было указано, что после праздничной литургии рядом с местным храмом Святых Царственных страстотерпцев состоятся большой концерт, конно-трюковая казачья джигитовка и шествие в исторических костюмах Собственного Его Императорского Величества казачьего конвоя.

Почему вдруг такие торжества в мало кому известной деревне?

Этот вопрос я задал настоятелю храма о. Борису Ершову, когда концерт уж начался, а батюшка на время освободился от дел.

– Почему здесь? – переспросил молодой настоятель. – А какая разница, где почитать память царской династии? Царь был для всех – и для горожан, и для сельчан.

– И всё же неслучайно храм Царственных мучеников именно здесь появился? – уточняю.

– Случайного ничего не бывает, – согласился священник. – Эта земля обильно полита кровью православных карел, а также русских и шведов, которые боролись за неё в течение 500 лет. И только при династии Романовых спор был решён. Тут куда ни глянь, всюду живая история... Вот вы, когда сюда ехали, видели поворот на посёлок Сосново? Он от нас в нескольких километрах. Там есть железнодорожная станция Сосново, конечная для питерских электричек. А знаете, когда туда железную дорогу провели? В 1916–1917 годах. Шла страшная вой­на, народ баламутили революционеры, а царь продолжал благоустраивать Русскую землю.

А ещё рядом с нами, на реке Волчьей, есть так называемая Долина смерти, где в 1918 году попали в окружение и погибли 800 русских и финнов. Они были красноармейцами. Эта трагедия братоубийственной Гражданской войны также напрямую касается царской династии. Для царя ведь не было разницы, русский ты или финн, «красный» или «белый». Почему Государя Николая II мы называем страстотерпцем? Не только потому, что его убили. Ещё до этого ему пришлось многое пережить – когда встал вопрос: или отказаться от престола в пользу своего брата, популярного в народе, или пролить реки крови, подавляя восстание. Выбор был нравственный и очень мучительный, ведь стрелять пришлось бы в свой народ.

Ну и ещё одна причина, почему мы празднование здесь организовали, – она чисто практическая. О храме нашем даже в ближайшей округе не все знают, он ещё только достраивается, вот и привлекаем народ... Посмотрите, сколько на праздник пришло!

Косогор перед деревянной сценой весь пестреет нарядами пришедшей на концерт публики. Тут и стар и млад. И трудно отличить, кто местный, а кто из Петербурга приехал: в наши-то времена сельские по-городскому одеваются. Хотя вот бабушка со скамейки привстала, ножкой притоптывает в такт песне – явно не городская.

– А вы сами питерский? – спрашиваю отца Бориса.

– Родился я в Мурманской области, в городе Кировске, среди, так сказать, полярных ночей.

– Отец военный?

– Нет, просто приехал подзаработать на апатитовый рудник. Родители его из-под Москвы, из Сергиева Посада, и некоторое время я жил там, учился в колледже. А мама – нижегородская, родина её недалеко от Сарова, там я тоже часто бывал. И когда после армии попал в Питер, то первым желанием было скорее уехать оттуда. Сама архитектура города давила, даже православные храмы казались внешне не живыми, не русскими, а светскими дворцами. Фрески в них напоминали мне не иконы, а живопись эпохи Возрождения. Я ведь в Сергиевом Посаде воцерковился, был таким максималистом... Думал: вот из-за этого петербургского обмирщения революция у нас и случилась.

– А как же царь, имя которого носит ваш храм? Санкт-Петербург ведь был его столицей.

– Государь Николай как раз и отличался тем, что при нём стало возрождаться всё русское. Начиная от духовных корней – прославления преподобного Серафима Саровского и возвращения к традиционной иконописи – и до бытовых мелочей. Сам Государь предпочитал носить одежду русского покроя. «Пора вернуться к родным берегам», – говорил он. По его же инициативе в 1914 году Петербург был переименован в Петроград. Но, к сожалению, всё это запоздало, за два столетия после Петра I между элитой и русским народом успела вырасти пропасть.

В общем, тяжело там было, вплоть до того, что молился, чтобы Господь меня оттуда забрал. Продолжались эти скорби до тех пор, пока меня в диаконы не рукоположили. Хиротония совпала с днём памяти Всех святых, в земле Санкт-Петербургской просиявших. Под сводами храма звучал тропарь: «Днесь светло красуется град святаго Петра... да помилует Господь и на будущия времена люди Своя, и покрыет град сей благодатию Своею, яко милосерд». И тут уж я сказал: «Хорошо. Всё понял...»

Батюшка смеётся, вспоминая свои борения. А я интересуюсь:

– Принять сан вы уже в Петербурге решили?

– Это долгая история... Когда ещё ребёнком был, мама хотела, чтобы я на священника выучился. Священников у нас в роду не было, но мама верующий человек, многое к ней от бабушки перешло. Бабушка-то жила недалеко от Сарова и так почитала святыни, так вся прониклась этим, что в детстве я думал, что она тоже святая. В ту пору мы каждое лето ездили к батюшке Серафиму. Там, на Канавке, ещё подростком почувствовал, какой светлый, вечный этот мир в Боге, в Церкви! И мы к нему принадлежим!

Но священником становиться я не хотел. Хотя всё направляло к этому.

Помню, в 17 лет в очередной раз поехал я на родину предков, на Нижегородчину, и решил потрудничать в Свято-Троицком Макарьевском Желтоводском монастыре. Там узнал, что в обители подвизается прозорливая старица, схимонахиня Мария (Кудинова). А я о ней и прежде слышал. Родилась старица в 1907 году в Чистополе, близ впадения Камы в Волгу. Рано потеряв родителей, воспитывалась бабушкой и дедушкой, который в своё время был на Афоне. В конце 20-х годов она решила уйти в Саровские леса, чтобы там спасаться. И на лесной дороге встретила старичка в монашеском балахончике, который благословил её вернуться в мир, ехать в Нижний Новгород. С виду он был очень похож на батюшку Серафима. Мария послушалась, а позже поехала санитаркой на войну с японцами. Там, в Монголии, под Халхин-Голом, она под пулями вытаскивала раненых и дала обет, что если выживет, то уйдёт в монастырь. И уехала в Почаевскую лавру, трудилась там. В 60-м году по благословению духовного отца старца Кукши приняла постриг. 30 лет монахиня Макария несла послушание алтарницы и просфорницы в Печерской церкви в городе Горьком, а когда стал восстанавливаться Макарьевский Желтоводский монастырь, то стала его первой насельницей. Там её в схиму постригли с именем Мария.

В обители её почитали как сильную молитвенницу, имеющую дар прозорливости. Разные чудеса по её молитвам происходили. Очень хотел я взять у неё благословение, но отправляли меня на такие послушания, что подойти к ней никак не мог. Вот уже праздник Преображения Господня, после которого мне уезжать. Иду на всенощную и вижу, как схимонахиня Мария вместе со своей послушницей пересекает монастырский двор. Подбегаю: «Матушка, благословите!» Она поднимает ко мне глаза, потом опускает, мимо проходит и говорит: «Сам батюшка, что тебя благословлять...»

В тот момент я ничего не понял, подумал, что это просто отказ от благословения. Обгоняю, встаю на её пути: «Матушка, благословите, я просто благословения хочу». Она остановилась, покачала головой. А на посохе у неё висел пакетик с фруктами. И вот вынимает грушу и слабой рукой протягивает. Беру грушу и бегу дальше в храм – такой счастливый, сам не знаю отчего. Тогда на всенощной Господь мне даровал такое, что больше никогда я этого не смог почувствовать, несмотря на все мои усилия. Ну, знаете, такое состояние благодатное. Наверное, это матушка так помолилась.

После этого меня в армию призвали. В нарядах по кухне думал: «Ничего, сейчас я с этими тряпками вожусь, зато потом у престола служить стану!» И легче становилось на душе...

Отец Борис смеётся и продолжает:

– Но когда демобилизовался, то благословение потихоньку забылось. Женился, переехал в Петербург, нашёл там работу по душе и почти по специальности. Перед армией я учился в колледже на программиста, а тут тоже с компьютером – работал верстальщиком в православном издательстве «Сатисъ». Постепенно сложился будущий план жизни: создать своё издательство и через книги нести слово Божие людям. Уже подумывал о планах сбыта книжной продукции. И тут меня почти насмерть сбила машина... Так, извините, у меня сейчас ребёнок выступать будет.

Из динамиков раздался голос ведущего: «На сцене со своим подарком Ксюшенька, восемь лет, дочь настоятеля храма. Ваши аплодисменты!»

Вышла такая тоненькая девочка, наверное, впервые перед большой аудиторией (на фото). Отец Борис встал внизу у самих подмостков и молча подбадривал. Ксения начала читать:

– Пошли нам, Господи, терпенье, в годину буйных, мрачных дней, сносить народное гоненье и пытки наших палачей...

Особенно с чувством девочка продекламировала концовку этого стихотворения, листок с которым был найден в доме Ипатьева, где была расстреляна семья русского царя:

– И, у преддверия могилы, вдохни в уста Твоих рабов нечеловеческие силы молиться кротко за врагов.

Дочка спустилась со сцены и попала в объятия папы: «Умница, всё хорошо!»

– Так на чём мы остановились? – продолжил батюшка, когда я снова приступил к нему с расспросами. – В общем, забыл я и о желании мамы, и о благословении старицы Марии. Каждый рабочий день шёл я на Большой проспект Васильевского острова, где располагается издательство «Сатисъ», верстал книги и вынашивал планы открыть своё издательство. В 2005 году в один из таких дней шёл по улице, и на перекрёстке Большого проспекта и 5-й линии столкнулись две машины. Последнее, что помню: зелёный свет на светофоре и моё удивление. А затем будто всё выключилось. Позже мне рассказали, что одна из столкнувшихся машин принадлежала питерскому чиновнику. Она выехала на тротуар и отбросила меня на рекламный щит, так что я ударился теменем о железный уголок щита. Открытая рана, пролом черепа. В Военно-медицинскую академию доставили меня в состоянии комы и с большой кровопотерей.

Когда мои знакомые пришли к начальнику академии и спросили, что будет дальше, тот вызвал подполковника Коростелёва, который меня оперировал. Тот – начальник нейрохирургического отделения, очень опытный хирург, своё воинское звание получил в Чечне. И офицер без обиняков сообщил, что рана несовместима с жизнью, никаких шансов нет, пациент должен умереть в течение нескольких часов.

То, что мои знакомые – люди церковные, Константин Коростелёв сразу определил – по поведению и платочкам. И сказал им: «Вы только не пугайтесь... Чудеса ваши, они бывают, это я знаю. И есть шанс на тысячу, что друг ваш выживет. И тогда это будет чудом. Но... мозг слишком повреждён – выжившего ждёт растительная жизнь в психбольнице. Тут без вариантов. Нужно вам такое чудо?»

С моими знакомыми хирург был откровенен, а жену пощадил, сообщил неопределённо: состояние тяжёлое, но стабильное. Так что жена и дочка, которой шесть лет тогда исполнилось, ждали моего возвращения. И друзья тоже ждали, они всё-таки надеялись на настоящее чудо. Дали объявления на радио «Радонеж» и «Град Петров», чтобы православные молились. Такие же призывы были напечатаны в газете «Православный Петербург» и в книгах издательства «Сатисъ», которые в те дни выходили из типографии. Также за меня просили у Бога в Сергиевом Посаде, в других городах, подавали записки даже в Иерусалиме. Некоторые молились очень искренне, слёзно. Особенно мама, которая сразу же тогда приехала в Петербург.

Долго находился я в состоянии комы. А спустя месяц, как очнулся, вернулся домой на своих ногах. Этот удивительный случай выздоровления был научно описан, полный отчёт можно найти в библиотеке Военно-медицинской академии. Подполковник Коростелёв так обрадовался, что позже чуть ли не самолично брил мне голову, перед тем как поставить костную пластику. Из-за этого соседи по палате косо на меня смотрели: мол, вот какая шишка, сам начальник отделения с ним возится! Хотел я как-то отблагодарить врачей, поинтересовался, какой им подарок сделать, и они попросили у меня Библию. Видимо, случай со мной так их впечатлил. Знали, что за меня много людей молилось.

– И что было дальше? – спрашиваю батюшку.

– Когда я пришёл в себя, то сразу же стал думать: почему со мной такое случилось? Стал молиться. «Господи, это, наверное, из-за того, что я перестал хотеть быть священником? Выбрал другой путь, что ли?» Молился, и, знаете, Господь как-то ответил быстро. Интуитивно я понял: «Нет, не из-за этого ты попал в такую ситуацию». Нужно просто вести более внимательную духовную жизнь, молиться не для галочки, не для проформы. И главное, ту благодать, которой Господь в Макарьевском монастыре удостоил, – её надо искать. А не ждать, что она низойдёт сама собой, без труда.

Спустя год после этого внутреннего своего решения я как-то само собой стал певчим в храме, построенном рядом с моим домом в Петербурге. Послужил там полгода и услышал от настоятеля отца Евгения Палюлина такие слова: «Слушай, давай готовить документы. Ты на каком курсе Свято-Тихоновского учишься?» Так обыденно он предложил мне принять сан.

Чтобы стать священником, надо иметь духовное образование. А в Свято-Тихоновский гуманитарный университет я поступил ещё до армии, после же перевёлся на заочный. Учился так себе, с тройки на четвёрку. И после травмы боялся туда возвращаться – если раньше было трудно учиться, то теперь-то? Врачи пугали риском эпилепсии: мол, спайки некоторые в мозгу не такие, что-то там непонятное творится. Но духовник мой, архимандрит Владимир (Наумов), который живёт сейчас в Самарской области, благословил: «Ничего не бойся, восстанавливайся и учись».

Скрепя сердце восстановился... Учёба там действительно напряжённая, очень много материала дают и строго спрашивают. Раньше я ничего не успевал, перед каждой сессией думал, что меня отчислят. И вот наступила первая сессия... Глядь, на экзаменах-то мне вопросы попадаются только такие, которые я основательно выучил. Первая пятёрка, вторая... Ну, думаю, просто повезло, а на следующей сессии меня точно из университета выгонят. Но и на следующей сессии то же самое – сплошь высшие оценки.

Такие чудеса продолжались вплоть до сдачи диплома. К тому времени меня уже рукоположили и я служил в храме, поэтому физически не успел собрать материл для написания диплома. Тема была непростой – о толерантности в аспекте христианской миссии. Требовалось найти сведения из прошлого, из современной жизни, и не абы какие, из Интернета, а оригинальные, жизненные. Комиссия-то на миссионерском факультете, где я защищался, серьёзная, перепечатки не терпит. И тут снова чудо, иначе и не назовёшь: вдруг нашлись компетентные в моей теме люди, которые помогли с материалом. Так неожиданно получилось! И когда защищал диплом, то сорвал аплодисменты и благодарности от преподавателей. Комиссия попросила даже, чтобы я дал ей две копии работы, в научную библиотеку. Было несколько неудобно, ведь мне помогали. По здравому рассуждению, в тех условиях я вообще должен был диплом провалить.

– Получается, все эти совпадения направляли вас к тому, чтобы исполнилось прорицание схимонахини Марии? – удивляюсь я.

– Не берусь судить об этом, – ответил священник. – Что-то, наверное, направляет нас в жизни. Вот представьте. Травма у меня случилась в среду первой седмицы Великого поста. Весь пост пробыл я в больнице, а когда вышел, то как раз попал на Пасху. И на пасхальной службе в Петербурге пел я в храме Святых Царственных страстотерпцев – не догадываясь, что первый мой самостоятельный приход тоже будет во имя Царственных страстотерпцев.

– То есть вот этот храм?

– Да, здесь, в Раздолье, в семидесяти километрах от Петербурга. Его начал в 2009 году строить другой священник. А в 2009-м меня в Петербурге только ещё рукоположили в дьяконы. Причём рукоположили в среду первой седмицы Великого поста – в тот самый день, когда попал я под машину, только спустя три года. Случайность? Никто специально так не подгадывал с хиротонией, да это и невозможно было тогда, всё зависело от множества разных обстоятельств.

Отец Борис улыбается, разводя руками: мол, вот такие дела, понимай как знаешь.

– А как вы попали на этот приход? – спрашиваю его.

– Прежнего священника освободили от настоятельства. Наверное, потому, что он не успевал – одновременно строил ещё один храм в посёлке Коммунары. Поставили сюда другого священника, а тот не захотел. Он оказался близким знакомым моего настоятеля в Петербурге, и вот так всё сложилось. А судьба этого храма непростая. Когда первый раз сюда привезли брёвна, то их просто украли. Затем был долгострой. А нынче, в 2013-м, дело сдвинулось. В марте мы провели учредительное приходское собрание. Затем, слава Богу, нашлись жертвователи. На Пасху было уже первое богослужение. Но строительство продолжается, вот на днях привезли купол с крестом. Надо будет найти средства на его установку, на колокола. Ищем деньги.

В планах ещё построить дом для инвалидов. Место здесь здоровое, на возвышенности, сосны кругом. И польза для общины будет, дела милосердия могут по-настоящему нас объединить, на христианских началах.

– А много на службы приходит?

– В последнее время стало больше. В воскресный день в среднем двадцать-тридцать причастников. Миссионерскую работу мы начали сразу же. Газету стали выпускать, «Раздолье» называется. Выкладываем её в местных магазинчиках, и народ разбирает. Она не совсем приходская, а сельская – кроме духовных материалов, печатаем местные новости, рассказываем об истории края. Это очень важно, чтобы люди любили свою родину. К сожалению, молодёжь отсюда уезжает. Раньше здешний племенной завод гремел по всему Союзу. Видели, на молочных пакетах рисуют таких пятнистых бурёнок? Эту знаменитую чёрно-пёструю породу как раз здесь вывели. Племзавод «Раздолье» до сих пор действует, имеет статус акционерного общества. Но сейчас там полно гастарбайтеров, поскольку местная молодёжь брезгует коровами заниматься и в город тянется. Русское село пустеет, и это уже на грани катастрофы.

Вот этот праздник – первое наше начинание, которое должно показать людям, что они не на куличках каких-то живут, что центр русской жизни здесь, в их Раздолье, как и в других деревнях, посёлках, небольших городках. Очень нам помог в организации праздника архимандрит Гавриил, настоятель храма Тихвинской иконы Божией Матери в Сестрорецке. В своём городке он также много лет налаживает общинную жизнь. Прежде был казачьим есаулом, занимался политикой и бизнесом. Но всё это оставил, посвятив себя Богу. В Сестрорецке закрыл кафе, которое когда-то давало ему доход, и разместил там православную библиотеку. Помогает местной казачьей станице вести просветительскую деятельность.

– Судя по большой программе концерта, вам многие помогали?

– Конечно! Ничего бы не получилось без ктитора нашего храма Дмитрия Харитоненко. Также мне помогло знакомство с отцом Анатолием Першиным, творческий коллектив которого здесь будет выступать. Сильно поддержал и благочинный Приозерского округа отец Сергий Бельков. Его подопечные из Центра реабилитации наркозависимых, что в посёлке Сапёрный, также выйдут на эту сцену. Навстречу пошли и казаки из Красного Бора, которые занимаются конной акробатикой... Кстати, сейчас их выход, давайте лучше посмотрим – это же «гвоздь» празднества.

И вправду, было на что посмотреть! Перед сценой на конях проносились казаки, рубя шашками выставленные на шестах капустные кочаны и бутылки с водой, на скаку поднимали шапки с земли и т. д. Эх, русская удаль! А завершилось всё пением «Многая лета» в исполнении народного хора «Русский обычай». Здесь, среди золотистых сосен местечка Раздолье, молитва о многолетии Русской земле звучала особенно проникновенно.