БЫТИЕ И СОЗНАНИЕ

Леся Герасимовна – это наша кошка. В скит её принёс иеромонах Герасим. Потом Герасим от нас ушёл, и главным делом кошки стало ожидание, когда вернётся хозяин. Дни напролёт она сидела на подоконнике моей кельи и смотрела на ворота. А сейчас смотрю на неё и вижу, как сильно она изменилась после переезда в Визябож. Свежий воздух, вдволь мышей, козье молоко и большой дом со множеством дверей, где тихо будешь пищать – не услышат, сделали своё дело: Леся стала крупной, громкой и довольно бодрой кошкой. Бытие определило её сознание и поведение. А как нам себя вести? Так как я – настоятель епархиального подворья, то во многом бытие подворья должно определяться мною, то есть моим сознанием. А чем же должно определяться моё сознание?

1. Поскольку я христианин, то любовью к Богу, ближним, братии всякой твари и творению.

2. Десятью заповедями, данными ещё ветхозаветным людям.

3. Евангелием, посланиями апостолов, святой Псалтырью.

4. Правилами, постановлениями и уставами Святой Церкви.

5. Советами святых отцов.

6. Рассуждением, которое, по слову Антония Великого, выше молитвы, поста и послушания. Он предупреждает, что молитвами и постом без рассуждения можно повредиться, а послушанием без рассуждения попасть в услужение к диаволу.

7. Указаниями священноначалия, в моём случае – отца благочинного и правящего архиерея. С тем же рассуждением я должен руководствоваться законами светского государства, в котором живу.

8. Добросовестным исполнением возложенных обязанностей.

9. Духовным и физическим здоровьем.

10. Собственным желанием и инстинктами.

11. Бытием, в котором живу. И это в последнюю очередь.

Есть такая пословица: «С волками жить – по-волчьи выть». Есть также изречение святой Псалтыри: «С преподобным преподобным будешь, а со строптивым развратишься». Поскольку я монах, да ещё в священном сане, то не имею права выть по-волчьи, тем более развращаться. В любых случаях и обстоятельствах я должен сохранить образ и подобие Божие, организовать вокруг себя Его бытие. Помню, как в одной дискуссии оппонент в горячке закричал: «Кто видел Бога?» К ужасу своему, с силой ударив себя в грудь правой рукой, я громко возгласил: «Смотри на меня!» Свидетели этой дискуссии остолбенели, а спорщик с иронией спросил: «Ты, что ли, Бог?» Ум мой замешкался на мгновение с ответом, после чего язык сам уверенно и чётко произнёс: «Нет, я не Бог. Я Его образ и подобие». И добавил: «По крайней мере, я старюсь быть им». Стоящие в оцепенении свидетели после этого ожили.

Как я веду себя с братией? Стараюсь во всём поступать как со сподвижниками. Хотя разговаривать иной раз приходится, как с малыми детьми, и опереться на них ни в чём не могу. Не можем даже убрать территорию. Начинаю про себя возмущаться, но опасаюсь повредить этим душе и думаю: «Ладно, был бы мир, порядок подождёт». Но вот ждать уже дальше некуда, осень, зима близко. Братья утешают: мол, не расстраивайся, всё сделаем. Но ничего не делается.

Задумываюсь, а всё ли я исполняю как должно, хорошо ли сознаю смысл сказанного в Священном Писании: «Проклят, кто дело Господне делает небрежно» (Иер. 48, 10). Ведь именно я отвечаю за братию, которая не спешит проявить хотя бы толику ревности. Это не редкость в наши дни. Безделье стало нормой, а бывает, что оборачивается злобой, когда человек всё-таки вынужден взяться за дело. Пытаюсь разобраться, почему не работает канализация. Приглашаю специалиста, начинаем раскопки, чтобы выяснить, где же затор. Оказывается, никакого затора нет. Просто отстойник не соединён с канализацией трубой. Более того, их разделяет бетонная стенка. Девятнадцать лет обитатели подворья пытались прочистить канализацию, которая упирается в стену. А сколько у нас ещё в стране таких вредителей? Как страшна их участь.

Тот ужас, который несёт в себе праздность, становится для меня всё очевиднее, как и то, что я ей потворствую. Верно ли, что я мира ищу или просто пренебрегаю своими обязанностями? А может быть, стараюсь быть добреньким, опасаясь стать фараоном, диктатором, паханом, распустил ближних, своё нерадение оправдывая страхом повредить душе? Горе мне, горе мне – проклятому. «И уныл во мне дух мой» (Пс. 142, 4). Иду читать покаянные каноны, немного успокаиваюсь.

Но утром следующего дня, когда российские дети пошли в школу, у нас не все проснулись на утреннее правило. Чтобы разбудить одного нашего монаха, приходится стучать лопатой по крыше его домика. Бедняга, наверное, до поздней ночи смотрел телевизор или любопытничал в Интернете, отчего пробуждение его оказалось постылым. И понятно, что я эти минуты был ему ненавистен. Господи, неужели начальствующий христианин должен быть надзирателем? Да, я виноват, что терпел, но мы именно братия, а не надсмотрщик с рабами. И раз не желаете работать или имитируете труд, значит, по слову апостола, не должны и есть.

Это при коммунизме, как нам объясняли когда-то, труд станет необходимой потребностью и всякий будет трудиться по способностям. Вместо этого в современной России многие прилагают способности, чтобы не трудиться. Их влекут развлечения, им хочется побольше благ, и вот это проклятие нашего времени влезает и в христианскую среду.

Ну что ж, будем исправляться. Извещаю об этом монаха. Он предупреждает: «Ну, тогда я уйду... и все уйдут». Что ж, вольному воля, спасённому рай. Гнать не буду, но и удерживать не стану. Вот ведь парадокс. Христа, который любил людей в тысячи раз больше, чем они сами себя любили, ненавидят и по-прежнему распинают. Страстотерпца императора Николая Второго, который не хотел быть для своих подданных лицемерным властителем, деспотом, при попустительстве народа, без вины арестовали и без следствия убили вместе с семьёй. Так и каждый начальствующий христианин, готовый душу свою положить за подопечных своих, натыкается на озлобление, саботаж. Воистину не ведают, что творят. Слава Богу, что есть Христос, есть священное христианство, которое, несмотря ни на что, готово служить людям. Опираюсь на это, потому что не на что более.

Какой странный, тяжкий день выпал мне в начале сентября. Не ведаю, что будет дальше. Если среди читателей найдутся мужчины, готовые обучиться петь на клиросе, подоить козу, способные держать в руках топор и лопату, приезжайте к нам. В радости пойдём к Богу вместе, сознавая, что радость не в безделье, а в честном соработничестве Господу.