ТЯЖЁЛЫЙ СЛУЧАЙ

Об одном и том же несколько звонков от разных лиц: «Батюшка, помолись за девочку!» Она хотела покончить с жизнью: вскрыла вены на руках, напилась таблеток и попыталась выброситься в окно. Всё это сразу, но, похоже, всё было имитацией. Раны, скажем, не вдоль руки, а поперёк. Однако в любом случае за этим стоит какое-то большое несчастье. Конечно, надо молиться. Вспоминаю, как несколько лет назад в одном учебном заведении Сыктывкара за неделю произошло четыре случая суицида. Мы тогда с игуменом Серафимом освятили учебный корпус, пообщались с ребятами, убеждая их, что жизнь человеческая есть дар Божий. Нужно и возможно прожить её достойно и в радости, в согласии с ближними и самим собою. А неминуемые искушения и терпение скорбей исправят дефекты воспитания и дурной наследственности. Они только украсят жизнь, наполнят смыслом, направят к благой и вечной жизни.

В воскресенье, 15 сентября, к концу литургии приехали ребята двух воскресных школ. С ними были и родители. Наш маленький храм не мог вместить всех. Молебен о начале всякого дела служили на улице, потом общались. Смотрю на детей и радуюсь: как они слушают, как легко до них доходят евангельские слова! Взрослые, наполненные суетой, так воспринимать их не в состоянии.

От чего у нас вера? Священное Писание гласит, что от слышания. Я когда-то призадумался: почему я верующий, а мой ровесник веру напрочь отвергает. Ответ прост. У меня мама верующая, которая меня любит и желает мне блага. Она во мне, несмышлёныше, сеяла семена веры. И конечно, через неё, маму, которой я доверялся, обретал веру. Свидетельствовать о вере может по-настоящему верующий, любящий других людей человек. Тогда можно ожидать плодов её. Впоследствии мне казалось, что эту веру я потерял, но с пережитыми искушениями она жила во мне и окрепла.

Дети с радостью слушают, потом складывают дрова, убирают территорию. Снуют, как муравьишки, все радостные, несмотря на пасмурную погоду. Потом трапезничаем и поём. И опять молимся – служим благодарственный молебен. Окропляю детей и взрослых святой водой. Чуть ли не со слезами расстаёмся, с надеждой встретиться вновь…

Опять звонит бабушка несчастной внучки, которая хотела покончить с собой. Предлагаю побеседовать с девочкой прямо в больнице. Она раньше ходила в храм, носила крестик и причащалась. Но год назад заявила, что Бога нет, что она не доверяет Церкви и духовенству. А со мной встречаться не хочет, потому что «придёт большой и добрый человек, будет говорить о Боге, а ей это не надо. Она в Него не верит». Так передала мне бабушка её слова. Возможно, приукрасив, чтобы мне было не так больно.

Я настаиваю. Назначаем дату: день чуда Архистратига Михаила – в надежде, что святой архангел вместе с небесными силами уж в этот день точно поможет. После литургии, помолившись, подъезжаю к больнице в назначенное время. Проходим с бабушкой больничными коридорами. Почти все здороваются и кланяются – и врачи, и больные, даже дети. Некоторые берут благословение. Видно, что они любят Церковь и почитают священство, и это придаёт мне чувство легитимности. То есть я не партизан в своей богоборческой стране, а сама страна, её люди причисляют себя к Божьему народу. Когда вошли в палату, девочка истерично закричала: «Пускай уйдёт, я его не звала!» Она не взглянула на меня и кричала явно для того, чтобы медперсонал удалил меня из палаты. Легитимность стала убывать. Если бы рядом были правозащитники, могли бы на меня и в суд подать. Я стал молиться про себя, а девочка выскочила на пост, после чего в палате я пробыл один минут пятнадцать. В это время девочка кричала: «Я не хочу видеть его! Он сейчас там навоняет. Хочу, чтобы он ушёл!» «Хочу» и «не хочу» – эти слова всегда ранят меня. Из-за них у людей-«хочучек» многие проблемы между ними и обществом. Потом девочка уселась на стол и начала играть во что-то в своём недешёвом для её возраста телефоне. На кровати валялся её воспитатель – ноутбук.

Я вышел из палаты и уселся на посту напротив неё, молясь про себя. Просидели так больше часа. Она так ни разу и не взглянула на меня, не подняла головы. Сидеть дальше не имело смысла. Я стал прощаться, трижды обратившись к девочке по имени и говоря: «До свидания!» Наконец она кистью правой руки, пальцами вниз, трижды взмахнула от себя. Жест этот чётко давал понять: «Можешь быть свободен, выметайся». И даже под чёлкой опущенной головы ощущалось написанное на лице торжество: «Ну что? Ничего у тебя не вышло!» Моё праздничное настроение окончательно улетучилось. Да, я давно пришёл к выводу, что священник – не тягач и не толкач в Царствие Небесное. Сам человек должен захотеть там оказаться, а Церковь и священство призваны лишь помочь ему. Но здесь было обратное – отказ от помощи. Что ждёт эту девочку, которая уже сейчас покрикивает на медработников, замахивается на бабушку? Сделает ли она кого-то счастливым на земле?

Как могло случиться, что человек, который ходил в воскресную школу, причащался, вдруг вышел из Церкви? Быть может, с верой было что-то не так, а может, и не было её вовсе? Для некоторых Бог – это кто-то вроде Хоттабыча, волшебник, исполнитель желаний. Но поскольку Бог не таков, она в Нём разочаровалась. Может, предки её были святотатцами. Здесь нет никакой мистики: дурное из поколения в поколение продолжает передаваться через воспитание, и, наоборот, не передаётся хорошее. Это можно победить, таких примеров немало, хотя и трудно. Очень трудно. У меня есть один ближний, у которого мать пьяной сгорела на пожаре, в другой раз отец пьяный не дошёл пяти метров до дома, замёрз насмерть, брат повесился. И сам он пьёт, мучит всех, говорит, что хочет умереть. Раз за разом выкарабкивается из этого состояния и снова падает.

Как в этом случае помочь?

Девочка, с которой я так и не смог пообщаться в больнице, первое, что потребовала, вернувшись домой, – купить ей телефон за 15 тысяч. Бабушка покорно согласилась. Она боится потерять внучку, поэтому и исполняет все её желания. Да и время сейчас такое, что ты обязан потакать детям, иначе государство может их отнять. И боюсь, что этой девочке люди уже не помогут. Остаётся надежда лишь на Бога, только Он может спасти. Мы же с бабушкой её, пока живы, будем молиться. Чтобы было девочке за что ухватиться, если захочет.