СЁСТРЫ

Шестнадцатого октября мы вспоминаем печальную для нас дату – 160 лет назад началась Крымская война. Объявила её Турция, к ней присоединились Франция и Англия.

Это были три крупнейшие державы того времени. Россия потерпела поражение. Её потери составили 135 тысяч человек, из них 30 тысяч погибли на поле боя, 16 тысяч умерли от ран, остальные скончались от болезней. Но потери наших противников были ещё больше. Вероятность поправиться у раненого русского солдата была вдвое выше, чем у французского. Подчёркиваю: вдвое! Таких высот достигала в ту эпоху российская военная медицина.

Произошло это не вдруг. Ещё в 1812-м главный хирург наполеоновской армии Доминик Ларрей писал об увиденном в Москве: «Госпитали, которые остановили моё особенное внимание, достойны наиболее цивилизованного народа в мире». В последующие десятилетия наша медицинская наука не стояла на месте, рождая таких специалистов, как Николай Пирогов. Архиепископ Иоанн Сан-Францисский писал:

«Нет в русской медицине имени более прославленного, чем имя хирурга Николая Ивановича Пирогова. Памятник ему стоит в Москве, подвиги его во время Севастопольской кампании и научные его достижения в области медицины – почётная страница русской науки. Привлечение им женской сестринской заботы о раненых воинах, создание женской общины сестёр милосердия Честнаго и Животворящего Креста стали началом векового уже ныне подвига русских женщин в военных госпиталях и на полях сражений».

Следует пояснить, что уход за раненым важен для его спасения не меньше, чем успешная операция. Вообразите: потрясённый раной, обессилевший человек оказывается перед выбором – жить ему или умереть. Он лежит среди десятков или сотен таких же несчастных, которым хорошо если не забудут сделать перевязку. Стоны, страх смерти, вонь от гниющих ран, невыносимая боль – всё это надрывает душу. Что значит появление сестры милосердия в этом мире? Ведь выходить слабого для женщины естественно, идёт ли речь о ребёнке или о том, кто столь же немощен, как дитя. Как говорил об этом Николай Иванович Пирогов, «доказано уже опытом, что никто лучше женщин не может сочувствовать страданиям больного и окружить его попечениями, не известными и, так сказать, не свойственными мужчинам».

*    *    *

К сожалению, лишь в XIX веке сёстры милосердия начинают занимать своё место в госпиталях. Вспомним легендарную Маргариту Тучкову, последовавшую за мужем на войну со шведами в 1808–1809 годах. Уход за ранеными был её главным занятием в ту кампанию. Но именно благодаря попечению Пирогова сестра милосердия заняла в армии по-настоящему прочное место.

С чего всё начиналось? В Европе сёстры милосердия появились раньше, чем в России. Они, однако, не приближались к местам боевых действий, хотя именно там потребность в них была особенно велика. Знаменитая английская сестра милосердия Флоренс Найтингейл и 38 её помощниц прибыли в Крым на несколько месяцев позже русских сестёр, вдохновившись их примером. Кстати, это произвело потрясающий эффект. Смертность среди английских раненых сократилась во много раз. В биографии Флоренс написано, что с 42 до 2,2 процента. Хотя трудно это проверить, но смертность среди раненых у англичан действительно оказалась в итоге существенно меньше, чем у французов, хотя и значительно выше, чем у русских. Возможно, это объясняется тем, что Найтингейл прибыла на фронт слишком поздно.

В свою очередь, русское движение сестёр милосердия родилось под впечатлением подвига Даши Севастопольской. Её настоящее имя Дарья Лаврентьевна Михайлова. Отец Даши был матросом и погиб в Синопском сражении, когда в первые месяцы войны русские моряки разгромили турецкий флот. Осиротевшей Даше было 17 лет, когда она, переодевшись матросом, начала свою милосердную работу: купила повозку и на свои средства оборудовала первый походный перевязочный пункт. Возила с собой бельё для перевязки, уксус, чтобы обеззараживать раны, вино для ослабевших от потери крови. По отзыву Николая Ивановича Пирогова, Даша вскоре столь освоилась, что могла ассистировать при операциях. Вероятно, именно её пример убедил хирурга, как важно иметь при госпиталях женский вспомогательный персонал.

*    *    *

На второй год войны Великая княгиня Елена Павловна (сестра императора Николая) при поддержке Пирогова, а затем и государя учредила сестричество для отправки на фронт. Она и сама, бывало, помогала врачам во время операций, так что участие её в новом для России деле не было формальным. Общину торжественно открыли в Петербурге 5 ноября 1854 года. На богослужении в день праздника Воздвижения Креста Господня в церкви Михайловского дворца присутствовали 32 сестры. На всех были коричневые платья с белыми накрахмаленными обшлагами, ярко-белые чепчики, белые фартуки с карманами. Перед аналоем священник привёл сестёр к присяге, надевая на шею каждой крест на голубой ленте.

Среди них была лишь одна монахиня в чёрном клобуке вместо чепчика, но и остальные дали обет целомудрия на время войны. Поначалу, рассказывал Пирогов, узнав о готовности женщин отправиться на войну, «старые грешники» делали двусмысленные намёки. Даже самые циничные из них не только умолкли, но сделались горячими сторонниками Крестовоздвиженского сестричества, когда оно проявило себя на театре военных действий.

Путь до Севастополя был долгим. Без особых затруднений сёстры добрались до Днепра, но дальше дороги оказались затоплены осенними дождями. Лошади не в силах были тащить возы через непролазную грязь, пришлось впрягать по три пары волов в каждую повозку. А ведь этим путём снабжалась русская армия в Крыму, что ставило её в труднейшее положение. Иногда приходится сталкиваться с недоумением, как могла Россия проиграть войну на собственной территории, в то время как нашим врагам приходилось везти припасы на значительно большие расстояния. На самом деле кораблю требовалось куда меньше времени, чтобы проделать путь от Лондона до Севастополя, чем русскому обозу – от Харькова, не говоря уже о Москве. Множество необходимых вещей наши противники также получали из Константинополя и Варны, до которых было рукой подать. Корабль без остановок несётся по морю с немалой скоростью. Повозка даже при идеальной погоде может проделать 40 вёрст в сутки, а весной и осенью продвигается намного медленнее.

Наконец сёстры милосердия добрались до осаждённого Севастополя. Действительность превзошла самые мрачные ожидания. Условия, в которых содержались раненые, были крайне тяжёлыми. Например, Багговутский госпиталь расположен был в овчарнях, практически без доступа света и воздуха. Не хватало матрасов, лекарств, перевязочных материалов, медицинского персонала. Тогда лишь открылось, насколько велика была нужда в сёстрах. В иные дни с передовой приносили тысячи солдат и моряков.

«Они выдержали бомбардирование с геройством, которое сделало бы честь любому солдату, – писал профессор Гюббенет. – На перевязочных пунктах и в госпитале они продолжали делать перевязки раненым, не трогаясь с места, несмотря на то что бомбы то и дело летали кругом них и наносили присутствующим тяжёлые раны».

Трудности со снабжением усугублялись воровством. Пирогов с самого начала надеялся, что его помощницы, заведуя госпитальным хозяйством, смогут пресечь многие злоупотребления. Они оправдали его ожидания, особенно после прибытия в Крым второй партии сестёр, в том числе такой выдающейся личности, как Екатерина Бакунина. Дочь петербургского губернатора, человек кристальной честности, она совершенно не робела перед чиновниками.

«Эти господа, – вспоминал Пирогов, – сразу смекнули, куда поведёт учреждённый мной нравственный присмотр и контроль административного попечения над руководителями госпитальных порядков. Дела эти поручены были мной сёстрам, женщинам и моим собственным помощникам. Это смутило господ администраторов, и они стали громко роптать на превышение власти с моей стороны, и только благодаря благосклонному вниманию генералов Сакена и Васильчикова я обязан тем, что, несмотря на все интриги, за сёстрами был удержан весь надзор в госпиталях. Екатерина Михайловна Бакунина вела все дела присмотра за уходом больных с таким тактом, энергией и совестливостью, что полученный успех оказался блестящим».

Сёстры-хозяйки ведали провизией, чаем и вином. Сёстры-аптекарши ведали медикаментами. Бакунина писала: «Я должна была сопротивляться всеми средствами и всем своим умением злу, которое разные чиновники, поставщики и пр. причиняли в госпиталях нашим страдальцам; и сражаться, и сопротивляться этому я считала и считаю своим священным долгом». Остальных помощниц Пирогов также разделил на несколько групп, для каждой разработав инструкции. Одна группа обязана была сортировать поступающих по тяжести ранений, а тех, кто нуждался в срочной операции, немедленно передавали второй группе. Третья группа осуществляла уход за ранеными, которые не были безнадёжны. Четвёртая, состоявшая из сестёр и священника, занималась умирающими уже без помощи врачей.

Эта самоотверженность вовсе не была нормой для того времени. Екатерина Бакунина после войны познакомилась со многими общинами сестёр милосердия в Европе. Она искала образец для подражания, утомлённая обычными женскими дрязгами, которые были свойственны и для Крестовоздвиженской общины. Действительность её огорчила. «Это не те сёстры, – писала она, – о которых мы мечтали: сёстрах, утешительницах больных, ходатайницах за них, сёстрах, вносящих в чужие госпитали горячие чувства любви и участия, правду и добросовестность!.. Я была очень поражена: в особой комнате лежал умирающий больной – гангрена и пиэмия; при нём сидел служитель, а диакониса в другой комнате чистила медный замок! ...я находила, что они очень холодно относятся к больным». Наши сёстры могли подчас недолюбливать друг друга, но больные и раненые были для них священны.

*    *    *

Их прошло через войну всего 120 человек. Спасено было трудами сестёр, по меньшей мере, несколько тысяч воинов. Платить за это приходилось не только душевными страданиями. Куда страшнее ядер и пуль был тиф. Он убивал их одну за другой. Семнадцать этих девушек и женщин остались лежать в Крымской земле. Рядом с теми, кого они не смогли исцелить.

Что сделано нами для их памяти?

Флоренс Найтингейл по­лучила всемирную известность. Наши сёстры, подавшие ей пример, почти забыты. В Крестовоздвиженском храме общины, который стоит в Петербурге на Фонтанке, 154, находится сегодня абортарий. Лишь в этом году удалось возобновить богослужения в часовне в честь святых равноапостольных Константина и Елены. Она притулилась рядом со зданием сестричества, которое, по счастью, занимает сегодня Медицинский центр имени Пирогова. Но, увы, как мало нынешняя медицина следует заветам великого врача!

В то время, когда нигилизм распространялся всё шире, в том числе среди медиков, Николай Иванович ясно сознавал, что лечить нужно не только тело, но и душу. Обращаясь к своим теряющим веру коллегам, он настаивал, что «никому из смертных невозможно было додуматься и ещё менее дойти до той высоты и чистоты нравственного чувства и жизни, которые содержатся в учении Христа; нельзя не почувствовать, что они не от мира сего. Веруя, что основной идеал учения Христа по своей недосягаемости остаётся вечным и вечно будет влиять на души, ищущие мира чрез внутреннюю связь с Божеством, мы ни минуты не можем сомневаться в том, что этому учению суждено быть неугасимым маяком на извилистом пути нашего прогресса».

Это было убеждение, проверенное практикой, в том числе Крымской войной. Кресты поверх фартуков сестёр милосердия просияли тогда на всю Россию. Сто двадцать ангелов сошли в ад, став солдатам сёстрами не только по названию. На русско-турецкую войну, освободившую Болгарию, их отправилось вдесятеро больше. Сменилось несколько поколений, и богоборцы сорвали с сестёр милосердия наперсные кресты. Но даже они не решились отменить другие – красные, продолжавшие напоминать о Том, Кто дарует милость и несёт любовь.