«ГОСПОДЬ ДАВАЛ НАМ СИЛЫ»

– Правильно говорят, что храм Божий – это корабль в пучине житейского моря, – говорит Елена Беликова, певчая храма Николая Чудотворца посёлка Водного, что в Ухтинском районе Республики Коми. – Кормчий – Сам Господь, батюшка впереди, а мы все, кто ему помогает в алтаре, на клиросе и по храму, – за ним. И с нами все наши прихожане. Конечно, работать при храме – это настоящая битва духовная, война. Мирские законы здесь не действуют, их надо оставлять на пороге храма и поступать согласно заповедям Божьим. Уповать только на Господа, потому что бесы постоянно искушают, изгоняют отсюда, а как только отойдёшь чуть-чуть от храма, сразу же начинаешь погибать в пучине мирских страстей...

Елена, кроме клиросного послушания, трудится ещё в церковной лавке. Наблюдаю, с какой любовью она встречает каждого человека, как вежливо объясняет, какие требы необходимо заказать, куда свечи поставить. Советует, какие молитвы и духовную литературу читать. А ведь от того, как тут встретят человека, впервые переступившего порог храма, во многом зависит, придёт ли он сюда ещё раз. Вижу, как от общения с Еленой у многих загораются глаза и как люди, утешенные, ходят по храму, ставят свечи перед иконами, молятся в полной тишине наедине с Богом.

– Сами-то вы как в Церковь пришли? – улучив момент, спрашиваю Елену.

– Я из города Коряжмы Архангельской области. У нас там храм преподобного Лонгина Коряжемского. После школы я поступила в Сыктывкарский университет на физмат. Когда училась, этот храм начали восстанавливать. Я приезжала к маме и тоже принимала участие в его восстановлении. Уже когда была беременна дочкой, приняла святое крещение в храме Лонгина. А муж мой и его мама – верующие. Всё советское время у них в доме был молитвенный уголок, стояли иконы, рядом молитвословы лежали. Мама мужа молилась постоянно, но так, чтобы никто этого не видел. Благодаря им я обратилась к Богу и покрестилась. А когда стояла на крещении, то промелькнула мысль: «Хорошо бы на клиросе петь».

Подумала об этом и забыла. Выйдя замуж, перешла жить в дом мужа. А он из посёлка Водного. И когда здесь образовался приход, я каким-то чудом оказалась на клиросе. И, слава Богу, до сих пор при храме. А в лавке только третий год работаю. У меня тогда очень тяжёлое положение было в семье. Мама умерла, папа серьёзно заболел, за ним требовался уход как за малым ребёнком, ни на минуту одного его не оставишь, так что на постоянную работу не устроишься. И матушка предложила мне работать в лавке. Я согласилась.

– Мне рассказывали, что вы ещё организовали сестричество имени святой великомученицы Елизаветы Фёдоровны, ухаживали за больными?

– Не я одна, все наши сёстры-прихожанки вместе с батюшкой и матушкой принимали участие в этом. В Водном раньше была социальная больница, куда больных свозили со всего района – из Ухты, Сангородка, других посёлков. В основном бездомных. Мы там оборудовали молитвенный уголок, образовали сестричество, взяв для него устав Марфо-Мариинской обители. Каждый день приходили в больницу, читали акафист определённому святому, а по вторникам – Елизавете Фёдоровне. Ухаживали за больными: обмывали их, готовили пищу, рассказывали о Боге, о святых, читали духовную литературу. Также предлагали самим почитать разные популярные православные книги, делали всё необходимое, чтобы облегчить их участь и привести к Богу. Главное для нас было, чтобы они хотя бы перед смертью узнали о Господе нашем Иисусе Христе, чтобы примирились со всеми, покрестились, кто не крещён, исповедовались, причастились и чтобы с Богом ушли в мир иной. И многие наши больные успели это сделать. Батюшка нас окормлял: советовал, как нужно в той или иной ситуации поступить, соборовал, исповедовал и причащал больных, отпевал умерших.

Присутствие Божие ощущалось там настолько близко, что только позови – Господь сразу же откликался на молитву. С тех пор у наших сестёр Елизавета Фёдоровна – любимая святая, потому что в больнице мы очень часто видели её заступничество.

– …У нас дома была книга про Елизавету Фёдоровну. Она постоянно попадалась мне на глаза, а я всё её убирала куда-нибудь подальше на полку. В конце концов всё-таки её прочитала и… удивилась, насколько это великая святая.

Вскоре я повезла папу в больницу в Сыктывкар, и когда мы там находились на лечении, в Стефановский собор как раз привезли мощи Елизаветы Фёдоровны и мученицы Варвары. Мы пришли на поклонение, народу приехало со всей республики очень много, очередь к мощам была огромная. Из нашего воднинского храма батюшка привёз прихожан целый автобус. Кто-то даже плакал от счастья. У меня тогда было полное ощущение присутствия святых вместе с нами. Все только прикладывались к деснице Елизаветы Фёдоровны, к частицам мощей мученицы Варвары и сразу же отходили. А я пришла в Стефановский собор ещё на вечернюю службу, наутро исповедовалась, причастилась около мощей, а когда их перевезли в Казанский храм в Кочпон, приехала и туда, находилась рядом с мощами всю ночь. И всю ночь по очереди мы с сёстрами читали акафист Елизавете Фёдоровне. Мощи увезли из Сыктывкара, но у меня такое ощущение, что святые остались со мной, в моём сердце, навсегда.

Интересуюсь о том, как помогала св. Елизавета больным. Елена ведёт меня в трапезную к улыбающейся прихожанке:

– Познакомьтесь: Валентина Григорьевна. Она вам об этом лучше расскажет.

– Я-то позже всех пришла в сестричество, – рассказывает Валентина Чеботарёва. – И Леночка, и Тамара Николаевна, молитвенница наша, и Ира, и другие наши прихожанки уже помогали больным. А я всё переживала, получится ли у меня. До этого Лена рассказывала мне, какие там больные лежат: бомжи, в основном неходячие, за которыми некому ухаживать. Помню, когда мы все вместе вечером собрались, главврач Олег Александрович сказал нам напутственные слова: «Я очень вас прошу, отнеситесь к ним как к своим родным, потому что они тоже люди... И постарайтесь, чтобы с ними не было никаких инцидентов».

И вот каждый день в шесть вечера мы приходили в больницу. Вначале помолимся, акафист прочитаем, попросим помощи у Господа, Елизаветы Фёдоровны, у всех святых и только после этого идём по палатам.

Помню, в первый раз пришла в шестую палату: Леночка и Лида Суслонова мыли неходячую больную, а Тамара Николаевна стояла в сторонке и молилась. Так это меня поразило... Лежала там больная раком, 65-летняя Мария из Ухты. Когда с её тела откинули простыню, открылась ужасная картина: больная гнила заживо, аж кости были видны. У неё уже не получалось даже стонать. Дочка к ней приезжала только пенсию забрать, и потом опять её никто целый месяц не навещал до следующей пенсии. Забытая всеми, Мария постоянно нам говорила: «Как мне хорошо с вами!» Каждый раз, после того как её обрабатывали и кормили, она на прощание с таким жалостным видом спрашивала: «Вы завтра к нам придёте?» «Конечно, придём», – утешали мы её.

А тогда не то что памперсов, даже простыней не хватало. Больные под себя ходили. И Лида мне говорит: «Смотри, Валентина, ничего тут мудрёного нет. Вот в тазике одна вода с марганцовкой, вторая тёплая. Берёшь марлечку, мочишь в воде с марганцовкой и обмываешь все раны. Вот тебе таз, вот марля, помогай нам!»

Я стала её мыть, и сразу же от всех этих чувств – брезгливости, отвращения – Господь меня освободил. У меня с самого начала всё пошло хорошо, и я так полюбила этот труд, что иногда весь день на работе ждала вечера, чтобы побыстрей пойти к больным. Все мы очень сильно переживали за каждого больного, молились за них. И многих нам удалось привести к Богу, окрестить.

Был у нас Валерий из Ухты, молодой ещё парень. Его жена умерла, детей не было, и дальние родственники отправили его из больницы Сангородка к нам на Водный. У него одна нога была отнята давно, а вторая – почернела от гангрены. Когда к нам его привезли, он бился в агонии, кушать ничего не мог. В очередной свой приход мы его обработали, помолились около него. Стали уходить домой, а мне как-то не по себе. «Девочки, – говорю, – давайте вернёмся, что-то у меня сердце прямо давит». И все тоже почувствовали, что нужно вернуться к Валерию. Пришли в палату и видим: он уже умирать начал. Позвонили батюшке, объяснили ситуацию, спрашиваем, что нам делать. Он говорит, мол, читайте такие и такие

молитвы, а когда прочитаете, мне позвоните. Мы прочитали над ним отходные молитвы, канон на исход души. Позвонили батюшке. У него тогда была машина сломана, и он из Ухты в Водный приехал ночью на такси. Пособоровал Валерия и всех, кто лежал с ним в палате, исповедовал и причастил. Сразу же после этого Валера умер, и батюшка отпел его. Утром родные приехали за ним, забрали тело и увезли хоронить. Не милость ли это Божия, что в самом конце своей жизни Валерий успел прийти к Богу и сумел заслужить себе христианскую кончину!

– У каждого нашего подопечного была за плечами своя очень нелёгкая судьба, – продолжает Валентина Григорьевна. – От тюрьмы, сумы и болезни, говорят, не зарекайся. С каждым такое может случиться.

На Пасху и Рождество, да и в другие большие праздники, мы больным старались приготовить праздничную трапезу и уделить побольше внимания. Помню, в Сретение на литургии в храме за всех помолились, поставили свечи во здравие каждого болящего. А до этого приготовили покушать. Один больной, Алексей, попросил у меня картошки с солёной килькой, и я ему приготовила. И вот в радостном расположении духа после храма пошла в больницу. Медсестра нам сразу же сообщила, что сегодня в 4-й палате опять пьяные, один из ходячих буянит, а в 6-й палате Григорий напился, глаза у него налились кровью, стал похож на сатану, кричит. Что делать? Не справиться нам с мужиками. Стали молиться в молитвенной комнате. Тут к нам влетает мужчина из 4-й палаты – тот, который буянил, – и встаёт на колени перед иконами, начинает креститься. Слава Тебе, Господи! Но бес его не отпускает: мужчина вдруг снимает носки, ложится на пол и начинает кричать, материться. Нам всем стало жутко от этой картины. Я продолжаю молиться Елизавете Фёдоровне, прошу её помощи. И этот больной стал успокаиваться.

В это время к нам приходит ещё один больной и говорит, что нас зовёт к себе второй буян, Григорий из 6-й палаты. А этот Григорий до этого с нами был неприветлив, вообще не общался и не принимал никакой помощи, высказывался против наших визитов к нему. Он прежде сидел в тюрьме, там обучился сапожному ремеслу. В больнице подшивал сапоги, даже медсёстры к нему обращались за помощью. И вот он сам зовёт нас к себе, да ещё срочно. Думаем: «Что ему от нас нужно?» Помолились опять, пошли к нему. А медсестра нам уже рассказала, что в палату к Григорию привезли нового больного без обеих ступней. И тот весь день стонал, кричал, ругался, закатывал истерики. Григорий пробовал его как-то утихомирить, но у него ничего не вышло. Мы остановились перед их палатой, через дверь слышим, как Григорий говорит новичку:

– Вот сейчас придут богомольцы, они тебя успокоят.

А тот ему в ответ:

– Не надо меня успокаивать! Да где был этот Бог, когда я в один день потерял всю свою семью и обе стопы! И кто я теперь такой? Почему же Бог допустил такое?

И начал материться. Тут Григорий ему:

– Хватит тебе орать. Как ты можешь говорить такое про Бога! Думаешь, мне лучше? Я тоже в таком же положении, как и ты. Тоже всего лишился, озверел совсем, не принимал раньше их помощи. А они люди добрые, они тебе помогут!

Мы вошли, мужчина закричал на нас. Мы его перекрестили, Тамара Николаевна начала читать над ним молитвы, он потихонечку начал утихать, утихать и вдруг совсем затих. И даже лицо изменилось, вместо злобы на нём появилось спокойствие. Так Господь утихомирил бурю в его ожесточившемся сердце и в один день двух наших недоброжелателей превратил в союзников и единомышленников.

Потом Леночка дала Григорию какую-то духовную книгу почитать. Наверное, про оптинских монахов – «Пасха Красная». Он прочитал её и говорит: «Теперь я понял, почему вы такие». После этого стал меняться на глазах, стал ждать нас, даже попросил Лену остричь ему ногти на ногах. Сам этого он сделать не мог, ноги у него не действовали, ходил на костылях.

– В том, что сквернословие является большим грехом и приманкой для нечистой силы, нам приходилось убеждаться не раз, – вспоминает Валентина Григорьевна ещё одну историю.

Один наш больной, Сан Саныч, ещё в тюрьме приобрёл целый букет болезней, а к тому времени, когда поступил к нам в больницу, совсем ослеп и обезножел. Он попросил нас разыскать его сына. Мы разыскали, сын оказался очень хорошим человеком. Купил Сан Санычу квартиру в Водном, и мы стали ходить к нему уже в эту квартиру, вместе с его сыном ухаживали за ним, пока он не умер.

И вот этот человек страшно матерился. У него были ужасные боли. Он мог позвонить среди ночи Леночке, и она в два часа ночи мчалась к нему делать уколы. На обезболивающих он до утра дотягивал, потом я приходила, тоже уколы ему делала. И вот как-то прихожу к нему, а у него перед постелью огромная лужа на полу. Спрашиваю:

– Чего это вы, Сан Саныч, налили на пол воду?

– Валя, это не я, – удивляется он. – Это ко мне уже третью ночь куча народу приходит, они кричат, орут, смеются, матерятся. Воду по квартире разливают. Я третью ночь из-за них не сплю. Вчера ко мне сын приезжал, тоже меня отругал, думал, что это я наделал. А у меня ведро рядом с кроватью, я в ведро хожу.

Я позвонила Леночке, она говорит: «Это бесы. Надо батюшку звать, освящать квартиру». Батюшка тут же приехал, освятил, после чего наш Сан Саныч уснул и сутки напролёт проспал. Потом он говорил нам: «Знаете, как хорошо стало у меня в квартире! Тихо, спокойно, никого нет». А сын ему: «Папа, так ты не матерись больше, чтобы бесы к тебе снова не вернулись!»

И вот оказалось, что наш Сан Саныч не крещён. Тамара Николаевна, молитвенница наша, всё ему наставления давала, говорила, что надо покреститься. Он согласился и попросил её стать его крёстной. Мы привезли Сан Саныча в храм, батюшка совершил Таинство. И он, сам уже старик, до конца жизни звал Тамару Николаевну крёстной мамой. И если она чего-нибудь ему говорила, какое-то духовное наставление, он прислушивался: «О, это мне крёстная моя сказала, надо обязательно выполнять». И старался исполнить.

Так вот, ему Господь тоже даровал христианскую кончину – батюшка его отпел, а мы, сёстры, проводили его в последний путь.

– Валентина Григорьевна, а вы давно в Церкви?

– Ещё до образования православного прихода в Водном я семь лет ходила к баптистам. В посёлке тогда очень много баптистов было. У них большая любовь в общине, и они, если с кем-то случается какая беда, даже если это посторонние и неверующие люди, сразу же все спешат на помощь. И вот тогда я ухаживала за тяжелобольной Тамарой, мамой у одноклассника моей дочери. Она сломала ногу, плюс у неё ещё целый букет болезней был. Лежала в больнице в очень безнадёжном состоянии и умирала.

Помню, была осень, я ухаживала за Тамарой, а мне подруга моя православная говорит: «Что ты её кормишь этими кашками, творожками? Не видишь, она помирает, они ей уже не помогут. Она же православная. Ты давай иди к батюшке, попроси пособоровать её, чтобы она на тот свет ушла честь по чести, как полагается христианке».

Я думаю: «Как же мне батюшку найти?» И вот первым автобусом еду в Ухту, смотрю: стоит священник вместе с тремя певчими из Стефановского храма и читает молитвы по молитвослову. Это был отец Павел. Как только у нас приход открылся, он первое время к нам приезжал с ухтинскими певчими. Я через весь автобус к нему пробираюсь, а народу в нём битком. Говорю:

– Батюшка, можно вас спросить?

Он от молитвослова оторвался:

– Спрашивай.

– В нашей больнице лежит одна женщина, она уже при смерти. Надо бы её пособоровать перед смертью.

– А она крещёная?

– Я не знаю, наверное, крещёная.

– Нет, мне надо точно знать, крещёная она или нет. Ты сегодня же об этом узнай и сразу мне позвони, – и даёт мне свой номер телефона.

После этого в посёлке я всех бабушек из её вологодской деревни обошла, и только одна бабуля мне сообщила, что Тамара точно крещена в детстве, потому что тогда в их деревне всех крестили сразу после рождения. Я позвонила батюшке. Он говорит: «Завтра приходи в восемь утра в церковь». Отец Павел подъехал на автобусе, я его встретила, спрашиваю: «Можно мне в храм зайти?» – «Зайди помолись».

Сам стал собирать всё необходимое для соборования. Я почему-то сразу же подошла к иконе Николая Чудотворца, стала молиться ему об этой Тамаре, и у меня потекли слёзы ручьём. Про себя думаю: «Надо же, какая благодать!» Батюшка выходит из алтаря, говорит: «Ну, пошли».

Всю дорогу шли молча. Сейчас-то я понимаю, что батюшка молился про себя, чтобы всё хорошо прошло. Подходим к больнице. «Ты, – говорит он, – обойди все палаты и всех больных позови к умирающей, я их вместе пособорую».

Я подошла к медсестре, она разрешила мне всё это сделать. Кто на коляске, кто на костылях – все собрались в палате Тамары. В последней палате увидела своего знакомого Володю Малежко, который тоже умирал. Раньше был ярый коммунист, Бога не признавал и всегда надо мной насмехался, что я молюсь и езжу в молитвенный дом. Подошла к нему и спрашиваю: «Володя, ты сможешь подойти к батюшке, чтобы он тебя пособоровал? Если не сможешь, я тебе помогу». «Нет, я сам смогу», – отвечает. Взяла его за руку и привела в палату к Тамаре, посадила на стул напротив её кровати. Володечка уже не мог сидеть, но во время соборования, когда батюшка к нему подходил, он устремлялся к нему всем телом, чтобы принять помазание святым миром, и очень внимательно слушал молитвы. Там же и все больные с благоговением принимали Таинство соборования. От них запахи идут ужасные, а батюшка к ним с такой любовью обращается и так благодатно проводит Таинство, что у меня просто дух перехватило. Видно, что всем он искренне желает спасения и вечной жизни во Христе.

Тамара уже в коме лежала, до этого десять дней была без сознания. Но когда батюшка к ней подходил, она вся напрягалась и приподнималась на кровати, тянула к батюшке свои руки и лоб для помазания. У неё даже глаза открывались в это время. Всё это потрясло меня.

После соборования Тамара вся просветлела лицом, на третий день умерла. Такая красивая в гробу лежала – даже при жизни она такой никогда не была.

А сразу после соборования я подошла к её врачу и спрашиваю:

– Олег Александрович, Тамара скоро умрёт, как вы думаете, вызывать дочь?

– А что, у неё дочь есть?

– Она очень далеко живёт, в Екатеринбурге.

– Что же это дочь не забрала её к себе? В таком тяжёлом состоянии она тут лежит.

– Да вы знаете, – говорю ему, – дочь живёт там в общежитии, в комнате десятиметровой у неё муж и ребёнок, куда им ещё маму-то забирать?

– Для меня это не имело бы никакого значения. Я бы квартиру снял, но умирающую мать из больницы забрал. Вызывай, пусть приезжает.

И вот Эричка приехала, поухаживала за ней полтора дня.

А у меня после этого Таинства, силу которого я увидела, глаза открылись, что православная вера правильная, ведёт ко спасению, если даже в таких ситуациях перед самой смертью примиряет людей с Богом.

Пришла к священнику и говорю: «Батюшка, я хочу перейти в православие». – «А где ты до этого была?» – «У баптистов». – «Не знаю таких. Давай в следующее воскресенье приходи в храм». Он меня сразу же окрестил, и с тех пор я хожу в наш православный храм.

– Трудно ухаживать за больными?

– Вы знаете, нетрудно. Иногда и у самой сил нет, и саму болезни одолевают, но придёшь в больницу, помолишься в молитвенной комнате, попросишь помощи у Господа – и неизвестно откуда силы берутся. Как на крыльях летаешь по палатам, помогаешь больным. Даже те наши сёстры, которые по своей немощи и старости не могли уже убирать за больными и обмывать их, они всё равно приходили и помогали нам своими молитвами. Вот Лидия Анатольевна, старенькая-старенькая тогда уже была, еле ходила, и Валентина Николаевна, такая же немощная, бывало, скажут нам: «Сёстры, мы вам сегодня не можем помочь помыть больных, но подбодрить молитвой, сказать доброе слово можем».

Каждый вечер спешат с нами в больницу, и эта их молитва творила чудеса и окрыляла нас. И когда закончишь убирать больных – все умыты, накормлены, утешены, – так радостно становится на душе! Господь давал нам силы, избавил от чувства брезгливости к человеческим нечистотам. Это никак не наше достижение, это помощь Божия такая нам всем была дана: чтобы мы не только ухаживали за больными, но чтобы душа с душой говорила, чтобы мы приводили их к Богу.

Когда перед глазами такие примеры, как Великая княгиня Елизавета Фёдоровна, которая ухаживала за больными и ранеными, и сама императрица Александра Фёдоровна, которая вместе со своими детьми не гнушалась этого служения, то нам-то чего бояться...