ДОБРОСЛОВ
«ЗАПОМНИ МОИ СЛОВА»
В сердце нет места радости, оно переполнено благодарностью к Богу. Едем на Афон. Ещё в июне на предложение Георгия Родионова: «Батюшка, пора съездить на Святую Гору, напитаться афонской благодати», я ответил: «Не на что». Но, слава Богу, нашёлся добрый человек, который и сам собирался поехать на Афон, но не смог выбраться и передал деньги для меня – тридцать восемь тысяч. Нас, званных, записалось на поездку около тридцати человек. Думали, поедем несколькими группами, но в итоге остались лишь избранные – одиннадцать из Сыктывкара и один москвич. Правда, уже в Салониках к нам примкнул русскоговорящий киприот. Запомнилось прощание в сыктывкарском аэропорту. Чувствовалось, что мы действительно одно тело – и те, кто едет, и те, кто остаётся. Духовно мы вместе, одна семья. Это явлено было всем, кто видел нас там.
Москва встретила ненастьем, темнотой, сутолокой. Я неудачно пошутил: «Сели, как в преисподнюю». Иеромонах Николай (Размыслов) поправил: «Что ты, батюшка, сели в Первопрестольную». Прости, Господи, за неуместную шутку.
Братия во главе с архитектором Пал Палычем Резниковым поехала в гостиницу в Домодедово. Несмотря на костыли, он у нас был самым активным. Днём получили необходимые документы от компании «Благо», опекавшей нас в паломничестве. Дай ей, Боже, процветания, а сотрудникам – многая лета. Они же встретили нас в Салониках, где в полнейшей темноте мы отправились в Уранополис, поселившись возле храма Святых Константина и Елены.
Утром знакомимся с гидом – крепким, громким, выше среднего роста человеком. Валерий – гагаузец по рождению, улыбка доброжелательная, взгляд цепкий, оценивающий. Лучше нас знает, что нам надо, смотрит на нашу экипировку, ужасается. Мы ведь собрались не просто на Афон, а даже я, со своими немощами, решил взобраться на вершину Святой Горы. Но Валерий объявляет, что лучше оставить эту мечту до следующего раза. А сейчас нужно сложить ненужные вещи в подвале гостиницы: «Время пошло, на всё пять минут». Стало понятно, что паломничество, да ещё в составе группы, – это труд, а не туристическая прогулка. Валерий потом не уставал нам об этом напоминать.
Спешно грузимся на паром. С Валерой мы всё делаем спешно, даже очень спешно. Но паром долго не отходит, чего-то ждём, и уже не спешно любуемся красотами Афона. Длина полуострова 60 километров, ширина в среднем – 13. Там 20 монастырей, на территории стоят ещё и скиты, и коливы – небольшие поселения. Есть губернатор, назначаемый правительством Греции, но управляет монашеской республикой Священный кинот, в который входит по одному представителю от каждого монастыря, и Протат, в который входят игумены. Епископов на Афоне нет. Окормляется он Вселенским Патриархом.
В прошлый раз мы были на Афоне в ноябре, он тогда был весь зелёный и глянцевый, воздух – кристально чистый, не было пыли, и всё мне казалось беломраморным. Благоухание со Святой Горы ощущалось, ещё когда мы плыли к нему, много было плодов на деревьях. В эту же поездку я увидел осень – бурые, опавшие листья, пыль, тёмные валуны, ничем не пахло, не слышно было пения птиц, не было видно водопадов, где мы пили и омывались. Я спросил Георгия: «Может, в прошлый раз мне всё привиделось?» Он пожал плечами. Природа казалась уставшей, хотя мы приехали на месяц раньше, чем три года назад.
Дорогой наш гид Валерий спланировал паломничество так, чтобы мы прикоснулись к возможно большому числу святынь, мощей, побывали в лучших монастырях. В каждом третьем-четвёртом монастыре мы обычно оставались на ночёвку и шли на службу. Это было главным в нашем паломничестве. Конечно, дремали на службах, увы, немощны, но особых угрызений совести не испытывал. Я немощен, Господи, но я с Тобой. Службы лишены всякой помпезности, для монахов они – каждодневный труд из года в год. Нет лишнего света, оттого нет ощущения замкнутого пространства, перестаёшь понимать, как далеко стены и есть ли они. Вернувшись домой, я решил так же служить и у нас в Визябоже, погасив лишние свечи. Это было единственное на Афоне, что напоминало о предыдущей поездке. Всё остальное было иным. Если раньше нас тепло встречали в монастырях, угощая анисовой водкой, чтобы антисептировать дыхательные пути, и подавая стакан воды, чтобы восполнить потерянную влагу, кусочки лукума размером со спичечный коробок, то на этот раз ограничивались кусочком сахара. Не подавали больше и кофе. Умножилось число паломников, появились алюминиевые банки и окурки на тропах. Пассажирские самолёты, как нарочно, летают прямо над Святой Горой, словно предвестники вторжения.
Но мы старались, искали радости. Особая радость – встречи с игуменами монастырей. Слушая их речи, особенно архимандрита Ефрема Ватопедского и архимандрита Григория из Дохиара, невозможно не восхититься. Они горячо преданы своим монастырям, братия для них – родные люди. В основном монахи – это пожилые люди. Если бы я там остался, то был бы самым юным монахом, хотя мне уже 65. Стало тревожно за Афон. После трапезы отец Григорий Дохиарский, которого трудно не полюбить, сказал нам, паломникам, что Афон ожидают трудные времена. Исчезают водные источники, пресной воды всё меньше. У них есть колодец Архангела Михаила, к цепи которого пришлось дополнительно привязать шнур длиной десять метров. Кто-то из наших заметил: «Наверное, слишком много паломников. Тратят воду на душ и другие нужды». Не знаю, не уверен. Если смотреть с корабля, то видно, что Афон разрушается ветрами и реками, подтачивается морем, но что ещё хуже: словно невидимый червь разъедает монашество эгоизм и любовь к удобствам. Об этом я прочитал в книге архимандрита Григория Дохиарского «Люди Церкви, которых я знал». «Запомни мои слова: из-за мирского духа, которому монахи позволили проникнуть в свой монастырь, однажды они навсегда переругаются друг с другом», – говорит один из героев книги, старец Феоктист.
Я раздумываю, что может угрожать Афону. Как известно, люди там не рождаются, а приезжают из мира. Но если на протяжении полутора тысяч лет мир поставлял лучших своих представителей, то сейчас он иссяк, и это, наверное, главная угроза Афону.
…Выступили из Дохиара к монастырю Ксенофонта. Прежде на этом пути я видел маслины крупные, как сливы, в этот раз они были размером с чернику. Помолились у источника святого Георгия Победоносца. Оттуда спустились к морю, где зашли в воду по колено. Вдруг что-то с силой сжало мою стопу со стороны пятки. От неожиданности я вскрикнул, дёрнул ногой. Рядом стоял наш алтарник Женя Расов. «Смотри осьминог!» – воскликнул он. Погладил или пощекотал осьминога, тому вроде как понравилось. Он расправил щупальца, оказавшись довольно крупным экземпляром – метра полтора диаметром. Потом осьминог оставил нас, но лишь для того, чтобы атаковать вновь. Я боялся, что из-за него мы пораним ноги, и стал стучать камнем под водой. Осьминог остановился возле меня, какое-то время раздумывал, потом уплыл. Гид Валерий огорчился, что мы его не поймали, можно было зажарить. Поздно вечером наши паломники снова пошли смотреть на осьминога. Рассказывали, что он показался в пятне света от фонариков – очень сердитый. Весь посинел и, выпустив облако чернил, удалился.
Все наши, кто был физически подготовлен, сходили в скит праведной Анны – это пятьсот метров над уровнем моря. Павел Павлович, Виктор Антонов и я отказались. Наших сил не хватило бы. Вместо этого сели на паром, сплавав от монастыря Святого Павла туда и обратно. Нам было очень хорошо, привольно, никто, наконец, никуда не торопил. Пока плыли, купили чаю – он в высоких узких пенопластовых стаканчиках почему-то вовсе не остывает.
Сошли с этими стаканчиками на берег и, усевшись на лавочку, глядели на едва колеблющееся море и блики на нём. Мне пришёл на ум возглас: «Свобода от Валериуса» (нашего гида). «Часов шесть здесь посидим, – сказал Павел Павлович, совершенно счастливый. – Неужели никуда не надо бежать?!» Вдруг появилась оса. Виктор сказал: «У меня на них аллергия. Отвезёте мой труп домой». Просим его: «Уходи», – но не успел он подняться, как появился целый рой ос, и побежали уже мы втроём. Они вполне заменили нам Валерия. Не успели отдышаться, как подходит на набережной молодой человек, спрашивает, откуда мы. Объяснили, мол, с корабля. Оказалось, что автобус в монастырь Святого Павла уже уехал и он вызывал другую машину. Я боялся, что в обители без Валерия мы не сможем поселиться, не зная языка. Но в архондарике нас встретил отец Никодим – судя по всему, русский, – так что всё прошло слава Богу. Господь нас вёл вместо Валерия только что не за руку.
Братья наши вернулись из монастыря Святой Анны очень счастливые. Отец Николай, правда, посетовал, что перед ними шёл караван мулов, оправляясь прямо на дороге, так что было скользко и плохо пахло. Зато порадовало восхождение, и в обители им очень понравилось. Побеседовали со старцем, которого они называли папой Янисом. Он каждому ответил на какой-то важный вопрос, иных крепко обличив.
В Уранополис вернулись не на пароме, а на лодках с мощными подвесными моторами. Домчали нас всего за полчаса. До автобуса надеялись искупаться, в городе есть пляж. Прощались с Валериусом, было до слёз грустно расставаться, уж очень сжились. Он очень порядочный, живой такой человек, дай Бог, ещё свидимся.
В Салониках утром пошли в храм Святого Димитрия, который возвышается недалеко от гостиницы, поражая своими размерами и архитектурой. Метрах в двадцати от Царских врат – рака с мощами святого. Поскольку мы с отцом Николаем были в подрясниках, нас пустили приложиться.
Я купил иконы в подарок для ближних – св. Димитрия и святителя Николая. На сдачу получил шесть банкнот по пять евро. Когда вышел из церкви, перекрестился. Вижу: подходит бабуля, измождённая такая, явно чтобы попросить денег. Так как ничего мельче пяти евро у меня не было, протянул их. Лучше бы я этого не делал. Вылетела откуда-то ещё одна старушка, чтобы отнять деньги, между ними завязалась драка. Попытался помирить их, руками показывая, что можно пять евро разделить. Вижу это невозможно, даю второй бабульке пять евро. Лучше бы я этого не делал. На руку вешается третья женщина, потом я понимаю, что их вокруг ещё сотни полторы. Одну банкноту удалось-таки отстоять. Дело в том, что это мои последние деньги. Толпа остаётся позади, но одна женщина продолжает семенить рядом, вспоминается неотступная вдова из Священного Писания. Отдаю и ей купюру.
Навстречу Пал Палыч. «Ты куда, Пал Палыч?» – «Да вот, – объясняет он, – нищие денег просили, а у меня не было. Сходил в гостиницу, сейчас раздам». – «Я уже за всех заплатил, – говорю ему, – ты лучше туда не суйся, а то костыли отнимут».
Три года назад я увидел Святую Гору цветущей, благоухающей, райской. В этот раз Господь показал мне совсем другое. Не думаю, что прежний Афон исчез и никто его больше не увидит. Просто открывается он с разных сторон, научая разному, когда воодушевляя, когда заставляя строжиться. Во всяком случае, мне очень хочется думать, что я ошибся в своих выводах во время паломничества, что Афон устал и иссыхает вслед за миром. Есть предание, что в конце времён последние старцы-отшельники возьмут икону Божией Матери и уйдут по морю, словно посуху. Так закончится Афон. Но нужно помнить, что не только Святая Гора зависит от мира, но в ещё большей степени мир от неё. Мир её губит, она его исцеляет. И так век за веком.
Игумен ИГНАТИЙ (Бакаев)
|
 | назад |
| вперед |  |
