ПОСЛЕДНЕЕ ОРУЖИЕ

31 января исполнилось сорок дней, как отошёл ко Господу великий оружейник и простой русский человек Михаил Тимофеевич Калашников. В Ижевске и на его родине, в селе Курья Алтайского края, народ справил сороковины, помолился на панихидах. Простился... А шабаш вокруг его имени продолжился.

Как сейчас помню, очернение имени конструктора началось ещё в 90-е годы. Били по двум направлениям. Мол, Калашников создал «машину смерти» пострашнее атомной бомбы. Его АК-47 с модификациями заполонил весь мир – выпущено более 70 миллионов автоматов, что, как утверждает Википедия, составляет до 1/5 имеющегося на Земле стрелкового огнестрельного оружия. А сколько уже убито из него – не поддаётся счёту... Одновременно тиражировалась легенда, что сибирский парень Калашников ничего не изобретал, а скопировал немецкий «шмайссер» 1944 года выпуска. Они и внешне похожи – с изогнутыми рожками.

Был грех, спорил я тогда до хрипоты. Разве не обидно? В армии с «калашником» буквально спал в обнимку, с детства гордился, что лучший автомат – русский, а тут... Ну какая же копия?! У «шмайссера» затвор запирается перекосом в вертикальной плоскости, а у «калашника» – поворотом вокруг продольной оси. Абсолютно другой принцип, которому подчинена вся конструкция. А также другая идеология. АК – очень русский автомат. Он изначально был задуман как верный товарищ – надёжным и неприхотливым, чем отличались наши солдаты во все времена.

Мифы о копировании со временем развеялись, а обличения «машины смерти» продолжали муссироваться. Когда умер Михаил Тимофеевич, в Интернете можно было встретить такие комментарии: «Скончался конструктор автомата, от которого погибло куча людей». Такой вот скрытый укор. Не прошло и месяца – 13 января газета «Известия» опубликовала статью «Перед смертью Калашников написал покаянное письмо Патриарху» с фотокопией самого письма. Казалось бы, успокоиться надо, человек же вроде покаялся за эту самую «машину смерти». Но нет! Те же самые люди запели по-другому:

«Вот привязалась же церковь со своей фальшивкой к Калашникову!» «Какой бред. Фу, такими быть, попы».

И вновь пришлось спорить... Нет, не с авторами этих грязных комментариев – это бесполезно. А с людьми, патриотически настроенными. Ведь многие из них тоже не поняли этого письма-завещания.

Написано письмо было за полгода до смерти, тогда же и отправлено в Патриархию. «На имя Патриарха в канцелярию приходят тысячи и десятки тысяч писем, – пояснил пресс-секретарь Святейшего диакон Александр Волков. – Они очень тщательно разбираются, и на каждое даётся ответ. Зачастую… на них отвечают священнослужители, которые работают в Московской Патриархии. Но если в том или ином письме есть вопросы, обращённые непосредственно к Патриарху, и без его личного участия на них не может быть ответа, такие письма направляются к нему». И Святейший ответил на письмо Калашникова.

Что же так возмутило в письме и либералов, и некоторых патриотов? И те и другие не хотят верить в его подлинность. Одни – потому, что просто против «клерикалов». Другие – потому, что «Калашникову не в чем каяться, и это священники сами письмо написали, чтобы примазаться к имени великого человека». В качестве доказательства молодые спорщики указывали мне на фрагменты текста: «Вот здесь церковная лексика, штампы, здесь...» Слушал я, и постепенно поднималась горечь. Грустно это. Уходят старики, люди-кремни, спасшие когда-то нашу Родину, и новые поколения уже не могут их понять. Лично я как-то сразу целиком принял это письмо, вспомнив ветеранов, с кем довелось общаться. И в «покаянности» Калашникова увидел знакомые интонации... Трудно это выразить.

Письмо начинается так: «Ваше Святейшество! Многие годы я посвятил конструкторскому делу... Никто меня не сможет переубедить в народной мудрости “держи порох сухим” и “готовь сани летом”, ибо мне очень хорошо известно, каким был наш порох и какими были сани в двадцатых, тридцатых годах и потом, накануне Великой Отечественной войны». Далее конструктор рассказывает о своей работе, объясняя её необходимость, ведь его автомат в том числе мешал развязыванию большой войны: «И мир до 1991 года был таким, каков он был – зыбким, озлобленным, противоречивым. Но он был, несмотря на войны и конфликты, в которых шла перестрелка, погибали люди, в чём повинен и мой автомат...»

И только после этого предисловия Михаил Тимофеевич поделился сокровенным: «Моя душевная боль нестерпима, один и тот же неразрешимый вопрос: коль мой автомат лишал людей жизни, стало быть и я, Михайло Калашников, девяноста три года от роду, сын крестьянки, христианин и православный по вере своей, повинен в смерти людей, пусть даже врага?»

Покаяние это? Риторический вопрос? Просто боль? И отчего боль – оттого что и вправду повинен или оттого что кто-то считает его виновным? А может, всё вместе?

По всей видимости, Калашников, хоть и хранил партийный билет члена КПСС до конца своих дней, православную веру держал в душе. «Когда в 91 год от роду я переступил порог Храма, на душе моей было волнение и чувство… такое, как будто я уже здесь был, – написал он в письме. – Такое чувство даётся, наверное, только крещёному человеку. Как же хорошо, пронеслась тогда в голове мысль, что отказал я в строительстве музея моего имени на этом месте...»

Речь о соборе Михаила Архангела в Ижевске. Этот огромный храм был воздвигнут ещё до революции – в честь духовного покровителя Великого князя Михаила Павловича – начальника всех оружейных заводов России. В 1937-м его разрушили. А когда в начале 2000-х на его месте собрались построить музей имени М. Т. Калашникова, Михаил Тимофеевич резко выступил против: «Ноги моей не будет в этом музее!» И затем помог воссозданию храма. Куда и ходил на службы.

В связи с этим вспоминается, как готовился к первой исповеди один мой знакомый – из поколения тех, советских ещё, людей. «Всё понимаю, – говорил он. – Бог есть! И Богородица за нас, русских, молится. Но как быть с этой исповедью? Грехов-то никаких нет. Не воровал, жил скромно, думал не о себе, а о стране – работал, работал... А теперь каяться?» Подумал я тогда: вот старик не понимает, что мы все грешны. Но может, многое простит ему Господь? Может, его максимализм, подчинение всей своей жизни добрым целям покроет какие-то греховные мелочи? Во всяком случае, не стал бы я судьёй ему.

Конечно, полностью церковным человеком 90-летний Калашников стать не успел. Это видно по некоторым суждениям в письме, что на корню отвергает домыслы, якобы «письмо составили сами попы и дали на подпись оружейнику».

«Да, увеличивается количество храмов и монастырей на нашей земле, а зло всё равно не убывает! – делится своей болью Михаил Тимофеевич. – Добро и зло живут, соседствуют, борются и, что самое страшное, смиряются друг с другом в душах людей – вот к чему я пришёл на закате своей земной жизни. Получается какой-то вечный двигатель, который я так хотел изобрести в молодые годы. Свет и тень, добро и зло – две противоположности одного целого, не способного существовать друг без друга? И неужели Всевышний всё так и устроил? И человечеству прозябать вечно в таком соотношении?»

Может ли так отчаиваться воцерковлённый человек? А дальше больше: «Чем больше я живу, тем чаще этот вопрос сверлит мой мозг, тем глубже я забираюсь в своих размышлениях и догадках о том, зачем Всевышний допустил дьявольские желания у человека – зависть, жадность, агрессию, почему он позволил мыслям о братоубийстве и злодействе вырваться за пределы человеческого естества и стать самодостаточными, возводимыми кем-то и где-то в мораль и политический стандарт? Почему Господь Бог и сын его Иисус Христос, приходивший в мир и пострадавший, погибший от земного “мира”, оставил всё как было и оставляет как есть? Всё вокруг меняется, нет смены лишь человеку и его мышлению: он такой же завистливый, злой, бессердечный, неугомонный, как и прежде!»

Видно, что солдат Калашников (а он всю жизнь считал себя солдатом) не вдавался в тонкие материи, такие как состояние греха падшего мира, в котором мы вынуждены жить. И что Господь – не генерал, отдающий приказы подчинённым. И что дороже всего – свобода выбора между добром и злом, каковую даровал нам Господь. Эта свобода превыше, чем даже наши земные страдания. Уж лучше быть открытым для страданий, но оставаться человеком, а не бездушным биороботом, запрограммированным на добрые дела.

Кому-то письмо М. Т. Калашникова покажется «слишком умным». Ведь он не имел высшего образования, хоть и получил докторскую степень «по совокупности исследовательско-конструкторских работ и изобретений». Семнадцатый ребёнок в крестьянской семье, сын «кулака», он окончил лишь восемь классов и курсы младших командиров. Но разве не может простой русский совестливый мужик задаваться такими философскими вопросами?

Другое дело – стиль письма. Местами кажется, что его подредактировали. «И меня Господь надоумил приблизиться на склоне лет с помощью моих друзей к святым таинствам Христовым, исповедоваться и причаститься Телом и Кровью Христовыми», – мог ли Михаил Тимофеевич знать, что «Тело и Кровь» пишутся с большой буквы? И не сам же он на компьютере сделал красивую рамку для письма, расставил свои же фотографии. Письмо сделано хорошо, толково. Как, наверное, и хотел старый оружейник. Так и представляется сценка – солдат на передовой напутствует корреспондента: «Ну, я вам всё рассказал, а вы это... подправьте там. Но так, чтобы всё было правильно!»

Вот такие – правильные – люди и смогли победить в страшной войне. Вот такой – правильный – оружейник и смог сделать правильный автомат. Калашников никогда не кичился своей исключительной ролью в создании АК-47, в воспоминаниях подчёркивал, что без помощи специалистов в разных областях автомат бы не получился таким совершенным. И это письмо – оно ведь тоже было оружием. Последним его, посмертным оружием, направленным против зла – чтобы люди задумались о будущем.

Вначале я неслучайно вспомнил о том, как «знатоки» сравнивали «калашник» с «шмайссером». Внешне автомат Калашникова и вправду похож на это произведение чужих рук. Но если заглянуть внутрь... Точно так же получается и с его письмом-завещанием. Пусть спорят, где тут его, оригинальное, а где якобы заимствованное. Главное, что Михаил Тимофеевич оставил нам послание. В конце он написал, по-простому:

«Особенно дорого обстоятельство, что мне было дано в прошлом году по весне возле Храма высадить сибирский кедр, доставленный с моей любимой Родины, из села Курья Алтайского края. Даст Бог, вырастет из саженца достойное дерево, украсит духовную жизнь моих земляков. Будут люди смотреть на Храм и на Дерево и думать об этом соседстве двух вечных символов Добра и Жизни. И моя душа будет радоваться, наблюдая с высот небесных за этой красотой и благодатью... Раб Божий, конструктор Михаил Калашников».