О ВЕРЕ ТОГДА ГОВОРИЛИ ДЕЛАМИ

Мне скоро уже 87 лет. Многие сверстники мои только недавно получили возможность узнать что-либо о Боге, о вере. И наша семья не была исключением. Вот как это было.

В конце 20-х годов жили мы в Новосибирске. Родители работали в типографии Сибирского военного округа, и им «предложили» вступить в партию большевиков, поставив перед выбором: «Или вступайте в партию, или будете уволены». Был жуткий голод. Люди умирали, доходило и до людоедства... А типография была военизированным объектом, её рабочим выдавали неплохой продовольственный паёк. Мама даже соседей подкармливала. Пришлось согласиться, а всё связанное с верой в доме стало под запретом, хотя в Бога веровали. Но жить старались по-людски, помогая ближним. Когда родилась я, мама хотела взять на год отпуск за свой счёт по уходу за ребёнком, так как декретных отпусков тогда не было, а в ясли детей принимали с годовалого возраста. Господь рассудил иначе. Пришла соседка с просьбой: «Вера Ивановна, привезли из деревни девочку. Вся семья умерла от голода, никакой родни нет. Возьмите её к себе, она ведь у вас не умрёт голодной смертью». Девочка стала жить у нас, а мама пошла работать. Она в первую смену, отец – во вторую. Ведь дома оставались два ребёнка... Но вся тяжесть положения вскоре легла на одну маму, потому что отец ушёл от нас. Не знаю, как бы она всё это вынесла, но помог Господь: пришло письмо из Иркутска, от мужа сестры, он писал: «Вера, быстро собирайся и приезжай! Скоро отбываем на летние лагеря, тебе есть место, будешь у нас работать поваром». Зять мамы был полковником, командиром одного из подразделений Красной армии, базировавшихся в Иркутске, и, конечно, большевиком. Мы приехали и жили у них. О Боге вновь нельзя было говорить, чтобы не подвести родных. Когда окончился сезон лагерей, нам с мамой дали комнату в доме, где, кроме нас, жили ещё три семьи. Старший сын в одной из них был сотрудником ОГПУ – организации, которая боролась с врагами народа. В доме все, конечно, боялись, как бы случайно не обмолвиться о чём-то. Хотя человек этот был очень доброжелательным, все к нему обращались на ты и звали Гошей.

Помню связанный с ним странный случай. Накануне Первомая в нашем доме жильцы ближе к ночи собрались на кухне готовить угощение. Не было только семьи Гоши – его отец был директором подсобного хозяйства НКВД, там у них был хороший дом, и на праздничные дни вся семья уезжала туда как на дачу. А у нас топится большая русская печь, в ней на больших листах пекутся праздничные пироги сразу трёх семей. Настроение у всех приподнятое: завтра праздник! Вдруг – громкий стук в дверь. «Кто там?» – «Открывайте, ОГПУ!» Входят двое. «Сиднева Вера Ивановна?» Мама: «Я...» Ухватили жёстко с двух сторон за руки повыше локтя, увели, как была в тапочках и летнем лёгком платьице. Посадили в машину и увезли. В доме – коллективный рёв: «Что теперь будет? С Лидой как? Нам ведь её не отдадут...» Пироги в печи уже гореть начинают, о них и забыли. Вместе со всеми плачу и я – маму куда-то увезли, страшно... Было мне тогда года четыре, в памяти до сих пор дымок из-под заслонки, где пироги пеклись.

Приезжает с работы Гоша. «Что случилось?» – «Веру Ивановну забрали». – «Кто?!» – «ОГПУ...» Поворачивается к сопровождавшему: «Быстро обратно!» Как ни странно, но этот короткий диалог я отчётливо помню – наверно, столь основательно подействовало произошедшее на четырёхлетнего ребёнка.

Маму тем временем привезли к месту назначения, ввели в помещение, сняли с глаз повязку. Она сидит у стола, высоко под потолком в какой-то широкой трубе горит электрическая лампочка. Свет падает только на стол, вокруг темнота полная. Где-то в глубине комнаты открывается дверь. К маме подходит женщина-милиционер: «Вы знаете Георгия Николаевича?» Мама в ужасе: будут допрашивать о каком-то Георгии Николаевиче! «Нет, не знаю». Вопрос повторяется вновь и вновь, а голос всё строже. Мама доведена до отчаяния и, как ребёнок: «Честное ленинское, не знаю!» – «Значит, вы утверждаете, что не знаете Георгия Николаевича Лепешева?» Мама уже с облегчением и радостью: «Ах, Гошу! Да Гошу-то я, конечно, знаю, как же, как же!»

До чего же всё сразу меняется! Голос маминой мучительницы становится ласковым: «Вера Ивановна, успокойтесь, вам не грозит ничего плохого. Вы у нас только поработаете, и вас отвезут домой. Ведь вы же номераторщица?» (Был такой прибор, вроде тех, что на почте конверты штампуют, только им можно было ставить порядковые номера. На нём и работала моя мама.) Маме дали полотенце, пудру, чтобы она привела себя в порядок. Гоша потом сказал, что «произошло недоразумение». Чтобы загладить неприятный инцидент, маму щедро одарили продуктами. К ней подошёл милиционер с подносом в руках, на котором чего только не было! «На память» о визите в это учреждение долго ещё у мамы на руках оставались чёрные синяки.

Быть может, маму забрали из-за того, что она перестала платить членские взносы и автоматически выбыла из партии. За это могли обвинить в предательстве и судить как врага народа. Если бы не Гоша, не Георгий Николаевич... Так снова через людей помог нам Господь.

Пусть нам, детям, и не говорили про Него, я, воспитанная в страшное безбожное время, знала, что Бог есть. Ведь и классическая литература подтверждала это! И никогда меня не покидала уверенность, что Он поможет.

В памяти светло воспоминание о том, как мы весной 1992 года возвращали в божеский вид здание, которое нам поселковая администрация выделила под храм (это была бывшая контора одного из предприятий). Камни я в ведре выносила во двор. А ведь незадолго до этого у меня был тяжелейший осколочный перелом берцовой кости (у меня остеопороз, кости часто ломаются, долго не срастаются). И ходила я с костылём под мышкой – и с ведром камней в другой руке. Но поверьте, я не чувствовала тяжести! Словно кто-то снизу ведро поддерживал... Работали мы каждый день с утра и до вечера, кроме праздников, и, лишь поднявшись на свой четвёртый этаж, я падала на постель от усталости. Это чудо я объясняю только тем, что помогал мне Ангел Хранитель.

А чуть раньше, в 1990 году, вдруг включила телевизор, хотя в это время ничего интересного для меня быть не могло. И не зря! Как раз в эту минуту сообщалось о том, что с 1991 года в журнале «Литературная учёба» будут печатать Евангелие. Конечно, я оформила подписку. А потом, узнав адрес редакции, написала письмо А. В. Ильинской, и она мне ответила и прислала иконочку Пресвятой Богородицы. Перед ней я стала молиться однажды, когда очень сильно заболел глаз. «Помоги мне, Родненькая, умоли Сына Твоего, да смилуется Он и исцелит меня!» – просила я, и вечером того же дня невыносимая боль в глазу стала стихать, я смогла вычитать вечернее правило. А на другой день от болезни моей не осталось и следа.

Я очень благодарна Анне Всеволодовне, ведь она была организатором печатания Евангелия в журнале. Скольких же людей привело это к вере православной! Молюсь о ней каждый день. Как и о вас, сотрудниках газеты «Вера».