ЖИВИТЕЛЬНЫЙ КРУГОВОРОТ

1 июля Всероссийский центр изучения общественного мнения опубликовал результаты несколько неожиданного исследования: 10-11 мая у наших сограждан поинтересовались их отношением к монашеству. Оказалось, что наши люди вовсе не считают, как это показывали в плохом советском кино, что в монастыри уходят от несчастной любви и неумения приспособиться к жестокому миру, – так примерно думают всего шесть процентов россиян. Зато почти четверть опрошенных считают, что люди становятся монахами, дабы уйти от проблем и суеты, обрести покой. 

При этом для опрошенных очевидно, что монах не впадает в бесчувственную отрешённость, – покой лишь условие, а не цель пострига. Смысл же – в духовном совершенствовании. Почему-то архидиакон Андрей Кураев на основании результатов опроса делает вывод, будто «люди очень слабо представляют, что такое монашество». Но ответы людей как раз свидетельствуют об обратном: россияне смысл монашества видят также и в желании «быть ближе к Богу», и в «спасении души», что совершенно правильно.

Второй вопрос был сформулирован так: «С каким из следующих суждений вы в большей степени согласны? 1. Монахи спасают себя и тем самым помогают другим людям; 2. Монахи замыкаются в себе и не способны помочь другим людям».

Две трети наших сограждан выбрали первый ответ. Причём даже среди неверующих таковых почти треть. Таким образом, для большинства наших людей монашество – это подвиг ради ближнего. Я совсем не уверен, что хотя бы треть опрошенных знают слова преподобного Серафима Саровского: «Спасись сам, и вокруг тебя спасутся тысячи». Но ведь по сумме двух ответов получается, что именно так они понимают суть монашества.

Речь идёт о тех внутренних качествах, которые нужно иметь монаху, прежде чем выступать на поприще служения людям. Так врач, ведущий приём больных, кроме профессионализма, сам должен быть здоров. И инок, чтобы помочь людям очиститься, сначала сам должен стать чист! Так было искони: вспомним, что выходу на общественное служение Иоанна Крестителя тоже предшествовали длительное отшельничество и пост.

Мне запомнился искренний ответ девушки на вопрос о том, требуется ли от монаха помощь ближнему или с него довольно только заботы о собственной душе: «Нужен нам этот пример служения, смирения и послушания! Нужны люди, к которым можно обратиться за молитвой, советом, зная, что не будешь осуждён, не выйдет твоя тайна в мир, получишь мудрый совет и на свою жизнь взглянешь по-другому. А искушения – они у нас есть, а у монахов в четыре раза больше! И они борются с ними! И радуются жизни, несмотря ни на что!» Как сохранять веру и радость среди трудностей житейских – вот чему люди хотят учиться у монахов.

Все мы понимаем, о каких искушениях говорит девушка. Монах – это не только уединение, но и добровольное утеснение себя. Тяжело узнавать про монахов, в подпитии носящихся на «Мерседесах» по Москве. Настоящими монахами у нас считают не карьеристов в мантиях, а тех, кто смог пройти в уединённой келье духовный искус.

– В старину монаху, чтоб спастись, лучше было сидеть в монастырских стенах, отдалившись от мира, а сейчас монах просто обязан выйти оттуда, чтобы спасать людей, – говорил мне иеромонах Десятинного монастыря Мельхиседек (Гордиенко), интервью с которым было в предыдущем выпуске газеты. Человек этот не из разряда трусливых: кроме участия в разделении враждующих на майдане, он постоянно участвует в киевских инициативах, за которые от националистов может и не поздоровиться. Но, как писал преп. Варсонофий Оптинский, «бояться надо только греха, а боязливых, сказано в Священном Писании, не любит Бог, монах не должен быть боязлив, труслив, а должен возлагать на Бога надежду».

Здесь нет противоречия: и уединённая молитва монаха (монк – от слова «отъединённый»), и социальное служение ведут к Богу. То и другое трудно. Преподобный Серафим через окно сбегал от одолевавших его посетителей, но не оставлял крест этого служения. Ещё церковный Собор 1917–1918 гг. указал, что «для удовлетворения нужд богомольцев и местного населения монастыри устраивают, где возможно: а) приёмные покои и аптеки, б) приюты для сирот, в) убежища для инвалидов, г) странноприимные дома... помогают семьям заключённых в тюрьмах, кормят нищую братию и одевают нагих». Но всё это – ради Господа.

Третий вопрос, заданный ВЦИОМ, звучал так: «Представьте, что Ваш близкий родственник – брат, сестра, племянник – хочет стать монахом. Как бы Вы к этому отнеслись?». 

Его можно назвать вопросом «контрольным»: ты готов ли свою позицию, высказанную в первых двух случаях, подтвердить не абстрактно, а изменением обстоятельств своей собственной жизни?

Выяснилось, что большая часть зрелых, старше 35 лет, людей отнеслись бы к этому с пониманием. Видный православный аналитик Александр Дворкин так прокомментировал эти 40 процентов благосклонно отнёсшихся к уходу в монастырь: «Цифры действительно очень отрадные и показывают, что оценка духовных реалий в нашем обществе достаточно высока, и это очень хороший знак. Это сложное решение, когда кто-то из близких решает стать монахом. Конечно, есть определённый родительский эгоизм, когда хочется внуков и продолжения рода, в каком-то смысле родительское сопротивление достаточно естественно».

Мне кажется, этот опрос ВЦИОМ выяснил о нашем обществе куда больше, чем лобовые вопросы о религиозности или о том, сколько раз в год человек посещает храм. Может быть, именно благодаря своей «косвенности» он раскрывает более важное – глубинный архетип нашего сознания, а не мысли под воздействием сиюминутного. Современный человек настолько заморочен рекламой, пропагандой, модой, страхами быть не как все, что часто не может сформулировать, что ему дорого на самом деле.

Оказывается, до сих пор на высшей ценностной ступени для русского человека – основной монашеский принцип самоограничения, и это после стольких лет омещанивания и оголтелой пропаганды потребления! Возможно, именно тут и сокрыто то коренное отличие наше от западного человека, которое обуславливает неповторимое свое-образие русской цивилизации.

Значит, покуда есть в нашем обществе пусть слабое ещё, искушаемое монашество, оно будет оздоровлять и сохранять наш народный организм. А уже народ время от времени будет порождать таких светильников, как оптинские старцы, батюшка Серафим Саровский. И они – будут молить Бога за страну… Так и будет совершаться спасительный круговорот нашей жизни, в котором земля и небо обмениваются своими живительными энергиями, питающими Святую Русь.