В ПЛЕНУ НЕНАВИСТИ

Эти заметки прислал нам православный автор Сергей ФОКИН. Написать их, по его словам, заставило следующее: «Первая причина – это понимание, что война в Новороссии не является чёрно-белой, как её рисуют пропагандисты бойни до победного конца с той и другой стороны! Вторая причина – это желание рассказать о вменяемости и здравости многих военных, пока ещё воюющих на стороне Киева. Что показывает возможность договариваться о мире на основе общих для обеих сторон ценностей – православных и славянских! Третья причина – это осознание, что наши народы оболваниваются ростовщическими СМИ, которые внушают, что между народами Украины и России нет никаких объединяющих идей! "Мы никогда не будем братьями" – лозунг лжецов и предателей своего народа, православной веры и... своих близких, у которых в самое ближайшее будущее нет шансов выжить без единения России, Украины и Белоруссии!»

Печатаем с некоторыми сокращениями.

Уважаемая редакция! Буду рад, если этот текст будет опубликован у вас и поможет людям выжить. И осознать в полной мере слова преподобного Лаврентия Черниговского: «Как нельзя разделить Святую Троицу, Отца и Сына и Святого Духа – это Един Господь Бог, так нельзя разделить Россию, Украину и Белоруссию – это вместе Святая Русь».

Данные события произошли в конце этого лета на территории бывшего совхоза «Победа», что между Старобельском и Луганском. В плен туда я попал 14 августа, на Яблочный Спас.

В тот день в Луганске на кладбище возле автовокзала я посетил могилку диакона Филиппа Горбенко († 22 ноября 1956 г.).

Старец Филипп Луганский

Старец ещё не канонизирован, но он почитается в народе – над его могилой построена часовня. В мае от часовни старца Филиппа Луганского по городу прошёл многолюдный крестный ход, люди молились о наступлении мира. Вместе с ними незримо молился и Филипп. Как это уже было в Великую Отечественную войну, когда старец предстоял Богу за жителей Луганска. Рассказывали, например, такой случай. За несколько часов до бомбёжки, а потом и во время её старец приказал всем, кто был рядом с ним (около 30 человек), лечь на землю и просить Царицу Небесную, чтобы Она Своим заступничеством спасла от разрушения хлебозавод № 2, чтобы не остались люди голодные. И действительно, во время авианалёта хлебозавод не пострадал, хотя от сброшенных снарядов была разрушена баня, стоявшая рядом. Во время войны многие приходили к старцу и спрашивали о своих: живы или нет? Одним говорил, что жив, другим: «Поминай». Всё так и получалось. Также он предупредил людей о засухе и голоде 1947 года. Среди образов, находившихся в келье диакона Филиппа, была икона Божией Матери, написанная в память о явлении ему Пречистой в 1905 году в городе Луганске. После его смерти икона куда-то исчезла. Вот это я и приехал выяснить...

Поклонившись Господу и Богородице на могиле старца Филиппа Луганского и не найдя попутной машины на Краснодон, выходил я из города через зону боевых действий. Здесь меня с российским паспортом задержали украинские военные и посадили в яму.

На пятый день плена всё произошло просто и абсолютно неожиданно. После избиения накануне настроение и аппетит были в порядке. Но несколько ложек супа оказались «каплей, переполнившей чашу». Внутри с правой стороны живота что-то порвалось. Резкой боли не было, но чувствовалось, что из какого-то органа в брюшную полость стала вытекать кровь в большом объёме. Тело отреагировало неожиданно. Оно по-настоящему «испугалось» – стало «раскачиваться» от крупной дрожи, пота и частого дыхания. Скинул повязку с глаз, в которой, как и все двенадцать человек в яме (кроме единственной женщины, Светланы Юрьевны Коноплёвой), находился круглосуточно. На предложение товарищей по плену позвать врача выдавил шёпотом что-то типа: «Да, наверное». Хотя уже было понятно, что едва ли врач сможет помочь в данном случае. Один из охранников отправился за врачом.

Молитва старца Филиппа к Богородице Луганской включилась во мне вместе с осознанием безнадёжности каких-либо физических вмешательств, кроме хирургического. Перед пленением с текстом данной молитвы (получил его в Луганске) я и подходил по дороге к посёлку Хрящеватое, как оказалось, навстречу батальону «Айдар». Успел выучить только половину её. И теперь читал: «Пресвятая Богородице Луганская, прославляем Тебя с явлением граду Луганскому...»

Пришёл врач в военной форме – молодой парень, в лучшем случае после института или после училища. Понаблюдал со стороны и ушёл.

Необычная молитва то сбивалась, то легко скользила в голове и сердце. Я стоял на коленях, а организм продолжал дрожать, реагируя на внутренние процессы. Сознание наблюдало сверху за телом, а мозг фиксировал происходящее, не смея выдавать предложений и не находя никаких вариантов для спасения.

Но внутри тела начали происходить «внештатные» изменения. Постепенно в районе правого бока стало нарастать тепло, и хотя для кровотечения любое согревание чревато, беспокойства оно не вызвало. Постарался успокоить дыхание и сдержать биение тела, чтобы не мешать и не сместить зону «прогрева». Постепенно боль немного стихла. Но внешне ничего не изменилось: организм продолжал «бояться», его так же колотило.

Как мог, поблагодарил Богородицу. Даже если путь на земле закончен – он был увенчан благим Посещением. С разрешения охранников попросил товарищей помочь вылезти из ямы на солнечный свет. Повторно подошёл военврач. Никаких инструментов, холода или кровоостанавливающих лекарств! Никакой госпитализации. Лишь с полным шприцем, не менее 20 кубиков, и предложением вколоть обезболивающее. Стоит сказать, что, исходя из разговоров с воинами народного ополчения Новороссии, даже такие наркотики, как антишоковые обезболивающие, на «передке» у них в огромном дефиците. О советских наборах в пластиковых коробках с мини-шприцами «на крайний случай» никто даже не мечтает. Сколько людей погибло, не получив первой реанимационной помощи!

Так что этот молодой врач или фельдшер делал всё, что мог! Мог бы вообще плюнуть на подыхающего гражданского с российским паспортом и не ходить к яме повторно. Спасибо, что не пожалел сил, времени и наркоты. На повторное предложение уколоться отказался под предлогом, что терпимо и организм должен сам справиться. Спросил только, есть ли кровоостанавливающее. Ответа не последовало.

По уменьшению дрожи и более ровному дыханию почувствовал, что тело начинает приходить в своё нормальное состояние. При этом никаких внешних чудес не произошло. Сломанные рёбра не срослись, синяки не рассосались, избитые места так же болели… Но там, где было явное воспаление и распирающая боль от большой гематомы, всё восстановилось до «предразрывного» состояния! Даже чувствовалась какая-то необычная лёгкость при большой слабости в организме. И можно было обратно в яму, потому что ослабевшее и пропотевшее тело стало замерзать.

Спустившись по земляным ступенькам на дно ямы, услышал реплику по поводу посветлевшего лица. Поблагодарив, ответил примерно так: «Дорога с того света очищает». И теперь в отведённом персонально углу ямы можно было осознать, что произошло.

А ситуация была до грустного проста. Произошло повторяющееся тысячелетиями столкновение идей, в котором проигравшая сторона, чтобы показать себя выигравшей, решила во что бы то ни стало заткнуть рот победителю. Думая, что сила в висящем на поясе пистолете, в танках или в деньгах мирового капитала. А Сила, она как была, так и осталась в Истине, которая и есть БОГ! В Любви и Истине, которую люди в простоте называют Правдой!

Избиения «следаками» нашей группы пленных начались сразу по привозе её в совхоз «Победа». Логика встречи «новичков» тупым избиением была по-детски проста – дать понять, кто в «песочнице» полный хозяин. И тел, и мозгов, и душ, и жизней. Чтобы «расколоть» и унизить, пока люди не выстроили защиту, не освоились, не сплотились и не пришли в мирное состояние духа, дающее силы для сопротивления. А вся совокупность законов международного и государственного права, кроме вооружённой силы, была на нашей стороне. Хотя никто, осознавая более чем печальные последствия сказанного, не озвучивал ни разу эти права вслух.

Выгрузив из машины, стянули с глаз и скрутили на шее полотенце, а затем разогнали и врезали головой в забор, разбив её и сильно разодрав кожу. По лицу старались не бить по понятным причинам, но по голове досталось всем. Как и от ударов ногами по телу. Досталось всем по-разному, но, слава Богу, никого не покалечили.

В яме «следаки» старались никого не избивать. Боялись и свидетелей, и спонтанного восстания, и сговора с захватом оружия. Поэтому пленных старались держать всё время с повязками на глазах. А в первые дни ещё и с завязанными руками. Избивали, запираясь с допрашиваемыми в кунге стоявшей напротив ямы машины, и лишь редко – на воздухе около кунга.

После первого дня для меня сделали послабление в избиениях – либо из-за большой раны на голове, либо предположив, что я публицист или журналист, которого придётся скоро отпускать. Выяснить моё «писательство» можно было, обшмонав рюкзак и прочитав материалы с компьютера. В общем, поняли, что допрашивать, избивая, нет смысла: «Скажет правду и так!» Но по мере допросов правда им нравилась всё меньше и меньше. И становилось меньше вопросов. Что в итоге окончилось без объяснений приказом в яме занять дальний угол, держать дистанцию от всех и молчать, а затем, когда приказ молчать не был исполнен, и жестоким избиением.

Отвечая на вопрос, зачем приехал в Луганск из России, говорил как есть. Что давно занимался сбором и анализом пророчеств. Что Богом было дано раскрыть тайну редчайшей в мире иконы Богородицы Луганской и пророчества, данного Богородицей в 1905 году Филиппу Луганскому. Что данную икону, утраченную после его смерти, искал в селе Александровка под Луганском. Что пророчества с заложенными в них великими идеями от Бога объединяются в Промысел и дают людям возможность прекратить братоубийственную войну и спасти миллионы жизней. И что приехал помочь организовать крестный ход с данной иконой по данному пророчеству Богородицы. Что город Луганск, по пророчеству, займёт своё место в великом грядущем Православном Царстве, которым – по Промыслу Бога – будет править русский православный Царь. Это Православное Царство объединит все славянские народы и государства и спасёт человечество от всех грядущих вселенских катастроф.

Называл следователям электронные адреса, где все эти мои статьи – «Судьба Украины в пророчествах старцев», «В Украину – казакам, монархистам, православным», «Бог и дьявол. Битва за Тысячелетнее Царство» и другие – были опубликованы и могли подтвердить сказанное. Было видно, что пророчество о грядущей Святой Руси, в которую будет входить и Украина, вызывало у следователей наибольшее сопротивление. В отличие от строевых солдат и офицеров, которые приходили к яме просто поговорить. Для того чтобы понять эту великую идею, полностью разрушавшую идеологию «незалежности», не нужно обладать большим умом или большой верой. Поэтому с каждым допросом, как и с каждым солдатом и офицером украинской армии, подходившим пообщаться к яме, у «силовиков» всё более и более портилось настроение.

Полностью подтверждали мои показания и все ценности в рюкзаке: бумаги, иконы, репродукции, фотографии, материалы и статьи из компьютера... То, что «следаки» тщательно обследовали содержимое рюкзака и особенно компьютера, проскакивало иногда в диалогах. Изучив материал и не найдя противоречий или зацепок для обвинения во лжи, национализме, религиозном экстремизме и т. д., они поняли, что задавать вопросы по теме войны, судьбы Украины, России и Новороссии опасно для идеологической стойкости самих же «вопрошателей». Поэтому допросы свернули. Но попытки найти повод обвинить и наказать за противную идеологию не оставлялись.

Как-то прибежал один из «следаков» с победным выражением на лице, с моей записной книжкой в руках и вопросом: «Что это?» – показывая на череду цифр. Мол, нашёл доказательства, что обладатель книжки – корректировщик огня! Попросил его достать из рюкзака вторую книгу, которая называется Евангелие, и сравнить слова и цифры из рукописного смыслового словаря и соответствующие им слова и цифры страниц из Евангелия. Ушёл и больше не приходил.

На этом поиск вины проповедника идеи Православного Царства со стороны военных «следаков» не прекратился. Особенно отличался в «допросных изысках» украинский военный лет тридцати, парадоксально представившийся мне православным русским казаком. С кличкой-позывным Лютый. Похоже, что его лично задела Идея Украины в составе Русского Православного Царства. Ведь он проявлял себя не только как лично отвечающий за яму, но ещё и как полный её хозяин. А значит, и Идея, от которой напрямую зависело духовное состояние обитателей ямы, мешавшее полновластию, должна была быть нейтрализована.

В один из допросных дней Лютый залез в кунг вместе с молодым щуплым пареньком в очках, который, как он сказал, является хирургом и весьма сведущ в допросах. Тот стал раскладывать на лавке кунга какие-то шприцы, ампулы и медицинские инструменты из маленькой сумочки. Витиевато дал понять, что обладает какими-то чудодейственными препаратами «архиболи» и предложил говорить правду. На что я тут же согласился. А вот на предложение докладывать ему о происходящем в яме отказался под предлогом, что как православный русский человек не могу стучать на товарищей. Не найдя аргументов против, Лютый больше на фискальство не склонял.

Но на этом «домашние заготовки» Лютого не кончились. Очевидно, не увидев должной реакции на «химические аргументы» и медтехнику, он перешёл ко второй части допроса. Приказал снять футболку и стал тщательно осматривать тело на предмет военных татуировок и шрамов. Не найдя их, многозначительно водил по следам потёртостей от рюкзака, переглядываясь с «хирургом», мол, нашёл следы от «разгрузки». Так же многозначительно спросил, почему левое плечо ниже правого. Пришлось рассказывать, что давно при падении сломал плечевой сустав, который несколько раз собирали с помощью спиц и аппарата Елизарова. Долго рассматривали следы от спиц, наверное рисуя в воображении человека, многие годы носившего на левом плече пулемёт, от выступов которого и остались шрамы.

Дальше досмотр перешёл к конечностям. На тщательно осмотренном и прощупанном указательном пальце правой руки была найдена, судя по вскинутым бровям и многозначительному мычанию, мозоль, как предполагалось, от курка снайперской винтовки. Да оно и правда: многие годы работы на срубах с бензопилой могли оставить некоторую потёртость на пальцах правой руки. Похоже, что вопрос с определением моей специальности и так уже был решён.

Следствие было проведено, вердикт был озвучен, а я отпущен… в яму.

До сих пор не знаю, были ли уведомлены руководители СБУ данной следственной бригады о «спектаклях» Лютого, который в системе безнаказанности и безответственности стал «государством в одном лице». Дай Бог, чтобы власть над пленными, которую получают такие, ещё совсем не опытные в жизни, люди, не привела их к «абсолютному помрачению».

Редко приглашение в кунг «мобильного следственного кабинета» не приносило неприятностей. Как-то Лютый приказал мне выйти из ямы и забраться в кунг. Повязка на глазах не давала возможности видеть. В полумраке кунга двое поставили меня на колени и, разведя в стороны руки, стали наносить удары ногами снизу вверх по внутренней их стороне. Логика этих ударов заключалась, как могу представить, в одновременном наказании и в попытке спрятать синяки. Мало кто из освобождённых или обмененных пленных захочет оголять тело перед камерами и поднимать руки, показывая баклажанную синеву скрытых синяков. Затем «каратисты» перешли к ударам по телу. Били подъёмом ног по рёбрам, чтобы отбить внутренние органы с наименьшими внешними признаками избиения. Судя по ходу «спектакля», команды убивать не было! Спасибо правому – он бил слабее, а может, и «сострадательнее».

Но сценарий дал сбой. После нескольких ударов тот, что бил справа, промахнулся. Его ботинок, проломив рёбра, глубоко вошёл в тело. Только успел выдохнуть: «Всё, ребятки». Дыхание перехватило намертво, сознание помутилось. Кто-то закричал: «Дыши! Дыши!» Пришлось прилагать огромные усилия для вдоха.

Позже узнал, что в данном «художестве», которое Лютый организовал как тренировку на «живой груше», должен был участвовать ещё один десантник. Но он отказался от избиения. О последствиях его отказа я не знаю. И сам Лютый через пару недель был замечен в некоторых актах гуманизма: спрашивал о претензиях и пожеланиях, приносил сигареты, приглашал врача и даже однажды принёс тёплую кофту из рюкзака. А ещё отдавал приказы вновь заступавшим на наше охранение десантникам не подпускать пьяных и обколотых мстителей к пленным «сепарам». Потом мы узнали, что само командование частью озаботилось прекращением избиений и издевательств над пленными! Последняя неделя в плену, несмотря на постоянные – в основном ночные – визиты, была терпимой. Спиртное, которым искренне предлагали с нами поделиться «ночные визитёры», скорее символизировало отношение соседей, чем врагов.

И тот отказ от избиения, и то, что десантники и спецназовцы украинской армии (офицеры и солдаты) несли почти месяц ответственность за наше охранение от пьяных и обколотых, измученных войной «мстителей», искавших в яме выход из общего украинского тупика, и наше питание, снабжение водой, тёплыми вещами и сигаретами (будь они неладны – не курю), позволившее основной нашей группе и всем проходившим через плен в яме сохранить здоровье и выжить, – всё это стоило дорогого!

Но самое главное – пребывание в плену дало осознание, что эта братоубийственная бойня имеет выход! И этот выход – православие и идея Православного Царства!

Можно по-разному относиться к этим заметкам Сергея Фокина. Кто-то усомнится: «Может, он всё придумал?» Наверное, из-за этого ему и отказывали другие издания в публикации. А напечатать следовало хотя бы ради вот этого сообщения, которым завершаются заметки: «С первых дней выхода из плена мы по всем возможным каналам занимаемся освобождением женщины, сидевшей в яме. Она депутат народного собрания ЛНР, занимавшаяся, как детский врач, снабжением Луганска гуманитарной помощью и медикаментами. Третий месяц в плену... Просим всех, кто может каким-то образом помочь в освобождении жены, матери, бабушки – Светланы Юрьевны Коноплёвой, проживавшей в городе Счастье Луганской области, обращаться с предложениями».

В конце октября, когда Сергей это написал, о пленённой женщине мало кто знал – каких-либо упоминаний в Интернете не найти. Только в ноябре на сайте украинского телеканала «Громадськое ТБ Донеччини» вышел сюжет «Iсторiя одного обмiну». В нём показано, как украинские переговорщики пытались обменять детского врача на... спецназовцев. К месту обмена Светлану Коноплёву привезли в сопровождении вооружённой охраны и седого пожилого человека – отца спецназовца, пленённого повстанцами. Украинский переговорщик, поговорив по телефону, сообщил старику: «Сепары отказались. Не хотят двух на одного. Блефуют. Вот так они свой бизнес делают...» Отец стал возражать, мол, почему вы затребовали сразу двух спецназовцев. «Договор был – сына на жинку меняют. А тута получается, шо хотите и рыбку зьести, и на шо-то сести... Я сам поеду туда», – решил старик. «Тебя там изобьют», – усмехнулся военный. «Мне уже всё равно, пусть хоть убьют!»

Спустя девять дней Светлану Коноплёву обменяли. Вернувшись в Луганск в середине ноября, она рассказала сотруднику пресс-центр Народного Совета ЛНР о том, как её «взяли в плен». Рассказ её подтверждает описанное Сергеем Фокиным:

«На тот момент уже шли полномасштабные боевые действия, поэтому оказывали медицинскую помощь прибывающим раненым, гуманитарную помощь жителям, раздавая продуктовые пакеты, деткам – памперсы, детское питание. К началу августа Луганск был без света и воды, оцепленный украинской армией. Снаряды сыпались на город со всех сторон, но, несмотря на это, нужно было вывозить раненых и хоронить погибших ребят. Приехав в морг, узнали, что нужно захоронить 50 тел, поскольку хранить их не представляется возможным. Десять из них ополченцы. Двоих мы с мужем забрали, чтобы отвезти попрощаться на блок-пост к их сослуживцам, а оттуда – к родным для захоронения.

Впереди следует машина с гробами, мы в легковой за ней. Когда она остановилась, я приготовила все необходимые документы и справки, так как думала, что это наш очередной блок-пост. Но из-за машины появились люди с красными повязками на рукавах. Мужчин закрыли в багажнике одной из машин, мне завязали глаза, руки, сказали, что гробы скинут в посадку. После чего нас отвезли в п. Новосветловка, в магазин рядом с церковью, а там тоже были пленные, привезённые до нас. Среди них я узнала даже знакомые лица. В этот момент начался обстрел посёлка. Мужчин оставили в помещении, а меня вывели на улицу со словами: "Делай что хочешь, можешь теперь ловить свои пули". Но когда я увидела, что среди них семь человек раненых и одна местная жительница, которая возвращалась из церкви, я сказала их врачу, что я тоже медик, и предложила свою помощь. Всю ночь нас охраняли, мужчин периодически избивали, а меня врач просил не трогать, так как женщина, и ещё медсестра. Наутро нас посадили снова в машину и отвезли в Луганский аэропорт. Там, вновь попав под обстрел, нас закрыли в каком-то складском помещении. Спустя двое суток, погрузив всех пленных в кузов грузовой машины, нас доставили на Лутугинский завод прокатных валков. И здесь они как раз понесли большие потери, из 70 человек погибло 56. Они вернулись злые, начали всех избивать. Но один из них всё-таки заметил, что среди пленных есть женщина, принёс сухпайки погибших солдат. Так мы впервые за трое суток поели...

Дальше нас с мужем на вертолёте перевозят в Новоайдарский район, колхоз "Победа", и бросают в яму. Она вырыта прямо в земле и накрыта тентом, а посредине отверстие, чтобы вода попадала внутрь. Там нас сидело человек 15. Поочерёдно всех вызывали на допросы. Кого-то забирали, кого-то добавляли, но основной костяк оставался из 12 человек...»

Так что описанное Сергеем – это не выдумка. Гражданская война страшна... Но что вызывает оптимизм: ни автор заметок из плена, ни Светлана Коноплёва не озлобились. Православные люди. На этой почве, почве православия, может, и вправду смогли бы прийти к согласию воюющие братья по крови и вере?