БОЛЬШИЕ ЛЮДИ МАЛЕНЬКОГО ГОРОДА

Он погиб четыре года назад в конце октября. В два часа ночи вспыхнул второй этаж, где находилась батюшкина библиотека, она же – его рабочий кабинет. Наверное, он спал в этот момент, утомлённый множеством забот. Это и хлопоты о благочинии, и духовничество (у него были сотни чад), и краеведческие исследования, ведь отец Алексий Сухих – автор нескольких книг по вятской истории.

Это не говоря о том, что ему писали, звонили отовсюду. Я тоже его время от времени беспокоил, просил высказать мнение по наболевшим вопросам. Он очень хорошо отвечал, мудро и вместе с тем взволнованно, часто с горечью. Особенно переживал за рабочих Вятскополянского завода «Молот» – одно из лучших оружейных предприятий страны находилось тогда в очень тяжёлом положении.

Уже после гибели батюшки выяснилось, как мало я о нём знал, несмотря на наши беседы. Не знал, например, что он был духовником, попечителем двух уникальных учебных проектов – школы духовных инструментов (о ней вы можете прочитать в 689-м номере «Веры», «В городском саду играет...», август 2013 г.) и театральной школы. Сегодня рассказ о театралке, как её называют создатели Сергей Анатольевич и Наталья Николаевна Суворовы. И снова о батюшке, разумеется.

В Вятских Полянах он был кем-то вроде городского ангела-хранителя – смерть в огне лишь окончательно запечатлела его образ. Не только в истории города, его лицо всё время проступает и в настоящем.

Школа просторная, светлая – фотографии на стенах, зеркала. Дети порхали мимо весёлые или по-хорошему озабоченные, словно был канун какого-то праздника, но, как я понял, здесь всегда так.

С Суворовыми встретился в их кабинете, точнее, в директорском кабинете Натальи Николаевны. Она родом из Вятских Полян, академическая певица по первому образованию и, как мне показалось, режиссёр по второму. Вернулась в город по приглашению Фёдора Ивановича Трещёва – директора «Молота». Трещёв любил ярких людей, зазывал по мере сил. Суворовым была обещана квартира, но распоряжение Фёдора Ивановича на этот счёт не было выполнено. Это было очень тяжёлое время, когда почти все перемены вели к худшему.

Однажды Наталья Николаевна увидела Трещёва у себя на концерте – она пела, он внимательно слушал. На следующий день позвонил:

– Наташенька, вы получили квартиру?

– Нет.

– Почему?

Она объяснила.

– Хорошо, спасибо, – сказал Фёдор Иванович, а через час Наталье Николаевне позвонили, сказав: «Приходите, выберите квартиру».

Я рассказал об этой истории потому, что отца Алексия и Трещёва в городе вспоминают так, словно они были неразлучны. Заговорят об одном – вспомнят и другого. Два мощных человека, на которых не один год держалось многое. «И пока он был с нами, – говорит Наталья Николаевна о батюшке, – всё было хорошо». Потом добавляет: «Пока они были живы с Фёдором Ивановичем».

– Кто ушёл первым?

– Трещёв.

– Отпевал отец Алексий?

– Конечно.

– Расскажите о Фёдоре Ивановиче.

– Он был очень противоречив, как и любой большой человек. Но без них плохо – без больших. Помню один фильм, где маленький человек, напакостив, просит большого: «Отпусти меня, пожалуйста, не наказывай». «Иди, – отвечает тот, – садись на поезд и уезжай». А маленький отошёл на безопасное расстояние и сказал: «Скоро придёт время, когда всем будут править маленькие люди, и вы, большие, пожалеете, что вы не маленькие».

У нас в стране что-то такое произошло. Правят маленькие, а большие либо уже на том свете, либо жалеют, что они не маленькие, хотя и дано им больше: видеть, что другие не видят, заботиться обо всех, любить сильнее. Фёдор Иванович Трещёв был большим, думал о людях, благодаря ему завод стал таким, какой он есть. Он приехал в барачный городок и создал хороший город на берегу Вятки, такой город, в каком ему хотелось жить. А когда человек делает то, что нравится ему самому, и делает с любовью, это обычно нравится и другим. Таким же был и батюшка. Большим.

Запомнилась одна история из тех времён, когда я пела романсы в залах, а денег всё равно не было... Отец Алексий как-то подходит, говорит: «Что ты, Наталья, в каком-то платьишке выступаешь, у тебя разве нет ни одного концертного?» – «Нет, батюшка». – «Ты приходи ко мне, я дам тебе денюжку, и ты сошьёшь хорошее». И я сшила себе платье. Когда вышла в нём впервые, отец Алексий так обрадовался: «Ну вот, настоящая певица. Как красиво!»

*    *    *

– Как вы познакомились?

– Когда батюшка служил в Малмыже, – отвечает Наталья Николаевна, – моя бабуля, Евдокия Яковлевна, к нему ездила. Потом отца Алексия назначили к нам, и они вместе начали восстанавливать церковь. У нас в музее есть фотография, где батюшка стоит с первыми прихожанами, среди них моя бабушка. Поначалу молодёжь не шла, старушки всё делали сами. Как муравьи, вставали в цепочку и передавали кирпичи, с каждой пенсии откладывали деньги на храм. Завод и город уже позже подключились.

Потом бабушка умерла, и в храме её сменила моя мама. А отец Алексий меня уверял: «Придёт время, Наташа, и ты придёшь». И оно пришло. Когда мне трудно, я разговариваю с ним, прошу: «Батюшка, помолись», – и думаю, он меня слышит. Мне кажется, если человек принял мученическую смерть – он прошёл по коридору через мытарства к Богу.

– Ходили слухи, что пожар не был делом случая... Это была мученическая смерть?

– Да, – вдруг коротко, может быть, даже резко произносит Сергей Анатольевич Суворов, до того молчавший.

Ответ его жены значительно мягче:

– Я склонна так думать, хотя бы потому, что огненная. А что случилось на самом деле... Я так думаю: то, что с ним произошло, когда-то откроется.

– Вы сами к нему пошли? – спрашиваю у Суворова.

– Бабушка нас повела к нему венчаться, – напоминает Наталья Николаевна.

Сергей Анатольевич молча кивает и начинает вспоминать:

– Перед тем как венчать, он меня крестил. Церковь была ещё не достроена, в окнах гулял ветер, свечи на ветру колыхались, но ни одна не погасла. Когда было трудно, я знал, что могу прийти к нему домой и получить ответ. Мы как-то сразу сдружились. Все его советы были лаконичны и точны, я ни разу не пожалел, прислушавшись к ним. Очень много было вопросов, когда в двухтысячном в Полянах впервые решили отметить Рождество на площади – всем городом, а я не знал даже, сколько лучей должно быть у звезды. Не знал, что такое рождественская роза, которая цветёт в Палестине. Оказалось, у нас её называют морозник и она совсем не похожа на розу, скорее, на лилию... «Можно ли играть Христа?» – спрашивал я у батюшки. «Лучше этого не делать», – отвечал он. «А Богородицу?» – «Можно, но лучше сделать это так...» – и объяснил, как именно.

Вертеп был нарисован, верблюды, ангел взмывал ввысь, а мороз минус двадцать, но люди стояли смотрели. «Это же птица», – сказала одна женщина на площади об ангеле. «Люся, ну какая же это птица? Видишь, крылья какие, – отвечал ей мужчина, стоявший рядом. – Ведь сегодня Рождество». «Нет, птица!» – упрямилась женщина. «Так, Люсь, хорошо, – отвечал её спутник, – ты будешь смотреть на птицу, а я на ангела».

– Сергей Анатольевич, батюшка как-то участвовал в создании театральной школы?

– Я спросил, что он думает по этому поводу. Он благословил, сказав только одну фразу: «Не навреди». Вот с этим я и работаю. Считается: чтобы добиться успеха на занятиях с ребёнком, нужно провести его по тропе тщеславия. Но это вредоносная программа, которая разрушает человека. И ты отказываешься от неё, хотя она слывёт эффективной. Нельзя говорить: «Ты должен стремиться к тому, чтобы стать похожим на такую-то звезду сцены». Бог в каждого вкладывает своё, постарайся понять, что Он хочет от тебя.

– Простой пример, – продолжает Наталья Николаевна. – Рождественские и пасхальные вечера мы проводим постоянно. В этом году Сергей Анатольевич предложил берёзу рядом с домом разу-красить весёлыми разрисованными пасхальными яйцами. Сделать пасхальное дерево вместе с детьми и подарить его городу. Дети разволновались: «Но ведь яйца будут срывать, портить...»

Но это неважно, что с ними будет потом. Важно, что делаешь лично ты.

*    *    *

– Наталья Николаевна, сколько ещё в стране таких школ, как ваша?

– Кажется, шесть. Не такие же, похожие. Одна в Москве, где живёт больше десяти миллионов, а другая вот в Вятских Полянах с населением 34 тысячи. Назвали школу в честь Александра Калягина, он родом из соседнего Малмыжа, был очень рад появлению нашей театралки.

– С чего всё начиналось?

– Я – профессиональная актриса по образованию, Серёжа – профессиональный режиссёр, он из Тулы, а познакомились мы в Орле, где вместе учились. Но в Полянах практически не было театральных традиций, городочек-то невелик, опереться не на что. Чтобы создать труппу, нужны актёры, которых просто не было. Где их взять? Привлечь со стороны? Кто поедет? Ни жилья, ни зарплаты. Поэтому решено было создать школу, которая станет готовить актёров на месте.

Как и у Сергея, у меня были сомнения, совместимы ли театр и церковная жизнь. «Всё то, что созидает душу, имеет право быть», – ответил мне отец Алексий. После этого разговора мы пошли к мэру Павлу Николаевичу Солодянкину, изложили свои мысли. Он наши планы тоже одобрил, хотя решение поддержать нас далось ему очень тяжело. Времена были для города не лучшие, людям по полгода не платили зарплаты, в том числе и нам с Сергеем. Но начало школе было положено. Помню, как в холле администрации города мы с детьми репетировали «Ромео и Джульетту». Павел Николаевич, не веря своим глазам, смотрел на происходящее.

Это было наверняка очень забавно: посетители и чиновники мэрии в качестве первых зрителей слушают:

Вот и она. Столь лёгкая нога
Ещё по этим плитам не ступала.
Влюблённый дух, наверно, невесом,
Как нити паутины бабьим летом.

Сейчас такое, наверное, невозможно. Тогда всё было как-то проще. Иногда бесприютную театральную школу пускали в Дом культуры, случалось заниматься в городской библиотеке. Потом Солодянкин всё-таки смог найти помещение.

– Помню, как сдавали первый спектакль, – говорит Наталья Николаевна. – Отец Алексий уехал на Великорецкий крестный ход. Но очень хотел попасть на премьеру, поэтому наши паломники ехали из Великорецкого всю ночь без остановки. До начала премьеры остаётся десять минут, у меня паника, и вдруг заходит батюшка, окропляет святой водой гримёрную, сцену, детей и говорит: «С Богом! Всё будет хорошо!» Зал в ДК культуры был битком, заняты все девятьсот мест. Спектакль закончился, и нам аплодировали минут тридцать стоя.

– Возвращаешься с работы домой, видишь: вдалеке идёт отец Алексий, как колокол движется, медленно, важно, со всеми раскланивается, с кем-то поговорит, – улыбается Наталья Николаевна. – Смотришь на него и думаешь: «Часовой. Обходит город. Значит, всё у нас будет хорошо». И пока он был с нами, всё действительно было хорошо. У меня года два было такое состояние, когда хотелось всё бросить, уехать из этого города. Говорю батюшке: «Всё, устала бороться с ветряными мельницами». А он огорчённо: «А как же мы будем без тебя? Тебе нельзя уезжать». – «Почему?» – «Ты такой столп культуры, – отвечает, – на вас с Сергеем столько держится...» Это было огромное утешение. Надо же, ты действительно нужна. Но говорил он так не только мне, видел уникальность, неповторимость каждого, доказывая, что без него городу ну никак не обойтись.

Вот привычная картинка из той поры: батюшка сидит в зале, смотрит с удовольствием репетицию. Всегда привозил кучу сладостей для детей, не любил приходить с пустыми руками.

Он вообще был праздничным человеком. В храме читает проповедь после службы и вдруг спрашивает народ: «Почему вы приходите в траурном, в чёрном, ведь служба – это праздник, нужно приходить в лучших одеждах, в праздничных, на-ряд-ны-ми!»

Общались мы довольно часто, обычно сами приходили к нему в гости, беседовали, при этом я не боялась говорить что думаю, и батюшка не боялся, давал почитать книги из своей огромной библиотеки. На исповеди слёзы начинали течь градом. При этом он не задавал вопросов – просто выслушает, положит руку на голову и скажет ласково: «Иди с Богом». Вспоминается, как он обронил однажды по поводу исповеди: «Ты знаешь, Наталья, иные рассказывают, рассказывают, а на душе так черно, так плохо. И ты понимаешь: человек не раскаялся. А другой и немного скажет, а тебе светло. Значит, от души сказал».

– Через какие маленькие чёрточки можно лучше понять характер отца Алексия?

Наталья Николаевна задумывается:

– Когда он хотел сказать о чём-то неповторимом, то говорил не «изюминка», а «особинка». Его особинкой было то, что он был одновременно очень простым, но так умел держать себя, что все вокруг не расслаблялись, а подтягивались.

Сергей Анатольевич вспоминает:

– Возвращается из Москвы, спрашиваю: «Ну как Москва?» – «Москва? – отвечает. – Большой город. Хороший. Церквей много. А живут как басурмане, истинный Бог, басурмане». Смеётся. «Батюшка, а как же вы в метро ходили? Вы же к нему непривычный». – «Как ходил? Подходил...» – «Вы денюжку туда бросали?» – «Нет, я подходил, и мне открывали». – «Бесплатно?» – «Да с меня никто никаких денег не просил».

– Он ходил там, в столице, на спектакль выпускницы нашей школы Алёны Фалалеевой, – подхватывает Наталья Николаевна. – Входит с огромным букетом роз, садится, по залу шорох, все оборачиваются. А он могучий, в шапочке священнической, после спектакля поднимается на сцену – зал замирает, батюшка вручает букет, актёры потрясены, готовы кланяться, просить благословения... И так было везде, где он появлялся. Такое впечатление производил – никто не сомневался, что видит настоящего русского священника, такого, каким он должен быть.

Это была очень важная поездка. Министр обороны Сергей Иванов помог тогда со средствами на реконструкцию памятника Василию Бабушкину – нашему вятскополянскому богатырю, которого называли вторым Поддубным. Ещё больше Бабушкин был известен как герой Цусимского сражения – полный Георгиевский кавалер. Памятник ему обветшал, и отец Алексий загорелся идеей его реконструировать. На открытие памятника, кроме министра обороны, приехало руководство Кировской области, были президенты Татарстана, Удмуртии. Именно батюшка собрал их вместе, и в городе это понимали.

– Наталья Николаевна, как дети отнеслись к его смерти?

– Плакали. Настолько... Очень сложно вспомнить, что происходило. Был огромный поток людей, все были растеряны, потрясены.

Последний раз они с Натальей Николаевной встретились... в её сне, уже после его смерти. Она увидела подвал Никольского храма, где отец Алексий устроил музей в память о войне.

*    *    *

Он им очень гордился – этим музеем, радовался как ребёнок, когда привёл туда Наталью Николаевну впервые. Там были каски, пули, что-то из оружия и так далее, но главное – письма погибших вятских солдат, которые принесли жители города.

Одним из следствий этого похода в музей стало рождение спектакля «Детство, опалённое войной». Сценарий написала педагог театральной школы Нина Тимофеевна Кашина, а поставил его, само собой, Сергей Анатольевич. Не драма и не трагедия, просто дети расспросили родителей, бабушек, дедушек о войне. Одна из бабушек в войну была ребёнком. В её хате на Украине поселился немецкий офицер, хозяйку с детьми выгнали в пристройку, но двое малышей тайком заползали в дом и прятались под печкой. Они очень хотели есть, и денщик офицера придумал, как им помочь. Он пёк блины, подбрасывая на сковороде, чтобы перевернуть, но делал это очень «неумело». Время от времени очередной блин падал на пол. Солдат сапогом отправлял его под печку и по тихому радостному шуршанию догадывался, что подарок получен.

В последней сцене спектакля юные актёры, рассказавшие о том, чем была война для их семей, вышли на сцену в футболках с оттисками фотографий бабушек, прабабушек, прадедов. Это был очень хороший спектакль.

*    *    *

...Так вот, о том сне, когда Наталья Николаевна увидела батюшку в последний раз. Она снова оказалась в подвале церкви, в военном музее, отец Алексий что-то говорил ей, она не запомнила что. Потом он повёл её к выходу, а когда открыл дверь, оттуда хлынул белый-белый свет. Батюшка ступил в него, Наталья Николаевна хотела следом идти, но услышала: «А тебе пока рано».

Он ушёл, оставив после себя храмы и школы, не потому, что по приезде из Малмыжа встретил очередь желающих помочь. Поначалу их не было вовсе, а потом ему поверили. Отец Алексий – сам по себе был школой, где даётся понимание, что может сделать священник в городе, где десятки лет не было храма, не было тех, кому он нужен, кроме нескольких старух. У батюшки были свои слабости и страсти, но его доброе сердце болело о людях. И когда они это поняли, город изменился.

Театралка лишь пример того, как христианство может вернуться в современный мир, в том числе образование. Ещё недавно педагог Светлана Вадимовна Тритенко читала здесь потрясающий курс по русской иконописи. Смотрела с детьми фильм «Андрей Рублёв», подсказывая: «Видите, какие цвета!» Говорила о канонах, учила всматриваться в лики Христа, Божией Матери. И так целый год – представьте, насколько глубоко дети погружались в тему. А потом её не стало. Разрыв аорты.

– Есть такое выражение: «Жила на разрыв аорты», – говорит Наталья Николаевна. – Это значит надорвать сердце, что и случилось со Светланой Вадимовной, но они с батюшкой многое успели передать нам всем. Понимание, что без Бога мы ничто и никто.

– Дети действительно это понимают?

– Они говорят, что с ними никто так не разговаривает. Дело даже не в темах, естественно, я не читаю на уроках проповедей. Но мы делаем всё, чтобы они поняли, ради чего мы живём. Помню, обсуждали тему «Женщина и война», где рассказывали о том, как высоко может подняться человек. Рассказали о Маргарите Тучковой, потерявшей мужа в Бородинском сражении, – она построила монастырь на месте его гибели и стала в нём монахиней. Такой силы была её любовь и вера.

Нам тяжело это объяснять, потому что дети привыкли к другому. Привить им настоящую культуру, умение сопереживать, проявлять милосердие очень сложно. Очень. Иногда до сердечных болей, даже руки опускаются...

Они готовят по три-четыре премьерных постановки, дают сорок-пятьдесят спектаклей в год. Это хороший репертуар даже для профессиональных театров. Около ста пятидесяти учеников от шести до восемнадцати лет. В спектаклях участвуют и самые маленькие, но основа – образцовый учебный театр «АзАрт», там играют ученики старших классов и выпускники. Зал на 200 мест обычно полон.

– Ведь театр – это четвёртное измерение, – объясняет Наталья Николаевна, – когда на глазах у человека такие же, как он, люди создают другую реальность. И появляется надежда, что ты можешь изменить свою, сделать её интересней, благородней.

– Учёба в школе как-то влияет на дальнейшую судьбу ваших ребят?

– Больше сорока из них поступили в творческие вузы, половина учится в Москве. Алёна Колесникова закончила училище Щепкина, курс Юрия Соломина, принята в труппу Малого Академического театра, преподаёт на кафедре Щепкинского. У Натальи Ноздриной много фильмов, её пригласил в свой театр Калягин.

Алёна Фалалеева – наша гордость, актриса театра Российской Армии. Мы подруги с её мамой – Валентиной Ивановной, которая работает замглавы администрации Вятских Полян. Вместе ходили к отцу Алексию... Так вот, Алёна училась у нас. И был момент, когда ей казалось, что всё кончено. Дети возвращались с ёлки губернатора из Кирова и попали в аварию – автобус сошёл с трассы. Наша замечательная Алёнушка сломала позвоночник, вылежала на растяжке почти месяц, а после школы поступила в Щукинское училище, сейчас работает с великим Зельдиным, Чурсиной, Голубкиной.

– Нас в Кирове называют «Байконуром», – с улыбкой откликается Сергей Анатольевич, – спрашивают: «Когда новую звёздочку запустите?»

Ему пора уходить – репетиция, так что дальше общаемся только с Натальей Николаевной.

Прошу её:

– Расскажите ещё о ваших ребятах, какие они?

– Многие не могли найти себя в обычной школе – гиперактивные или, наоброт, закомплексованные. Перебивались в школах с двойки на тройку, не потому что глупые, просто не нашли себя. У нас были дети из компенсирующих классов. Вы представляете, что это такое? А сейчас они закончили театральные вузы, некоторые стали юристами и так далее. Одному нашему мальчишке говорили: «Уходи из школы, не позорь её, ты не сдашь ЕГЭ». А он ответил: «Я никуда не уйду». Эту уверенность ему дала театралка. Он поступил в ГИТИС, пишет бесподобные стихи. Таких историй очень много. Мы говорим им: «Если Господь дал тебе жизнь, значит, у тебя есть какое-то важное дело на земле. Главное – найти свой путь». И они ищут.

Все ли находят? Нет. Люди, одарённые от рождения, нередко уверены, что всё получат, не особо утруждая себя, ленятся и губят свой дар. А другой вроде ничем не примечателен, но очень старается, и вдруг Бог ему даёт всё, о чём можно мечтать. У нас был мальчик, который за пять лет в школе никак себя не проявил. Их с сестрой привели родители, девочка активная такая, у неё всё обстояло хорошо, а мальчик – молчун, совершенно закрытый ребёнок. Наши преподаватели жаловались, предлагали отчислить, даже мама мальчика говорила: «Может, ему не нужно у вас учиться: он мучает вас, мучается сам...» «Нет, он слушает, он смотрит, но пока не может выразить», – отвечали мы с Сергеем Анатольевичем. Это продолжалось пять лет, а потом с ним что-то произошло. Мальчишка не раз бывал победителем всевозможных конкурсов на лучшую мужскую роль и после школы поступил в Казанское театральное училище. По отзывам – один из лучших студентов.

Ещё была история с юношей, который в 14 лет читал по слогам. А через полгода сыграл Ромео, закончил ГИТИС, работает в Мелеховском театре, играет в «Табакерке». Изумительный актёр.

– Насколько сложно учить современных детей? Какие их недостатки особенно очевидны?

– Масса сложностей. Эгоцентризм – это первая. Потребительское отношение к жизни – вторая. Неумение быть благодарными, любить, делиться – перечислять можно бесконечно. Очень много учится детей, которых воспитывает одна мама, культивируя в сыновьях не совсем мужские качества.

И вот тут приходит черёд Сергея Анатольевича. Он такой человек, которого не надо просить. Он просто приходит, когда кому-то плохо. Он берёт тряпку и моет пол, если нужно, или красит парты. А мальчишки смотрят на него и начинают вести себя так же. Помню, как они меняли в дороге колесо у автобуса, хотя можно было просто отойти в сторону, подождать, когда шофёр всё сделает.

Мы говорим с ребятами и о том, что такое быть мужчиной. Помню, как одна из наших педагогов выстроила мальчишек перед входом в зал, объяснив, что девочек нужно пропускать первыми. И ещё, быть мужчиной – это значит доводить до конца то, за что берёшься, ставить цели и добиваться их.

И знаете, наши мальчишки, когда заканчивают школу, ведут себя как надо. Они – уважительные, тактичные, интеллигентные люди, в то же время и сильные. В вузы поступают почти все, даже те, в кого не верили учителя, кого в школах считали безвольными, никчёмными людьми. Далеко не все становятся актёрами, но чего-то большинство добивается. Иногда вижу их в храме. Значит, что-то у нас получилось.

*    *    *

В кабинете директора театральной школы – икона Спасителя.

– Отец Алексий подарил?

– Да, – отвечает Наталья Николаевна.

Десятки фотографий учеников на стенах. Хорошее всегда хочется повторить, и можно было бы сказать, что таких школ, как эта, должно быть больше. Но их не может быть больше или меньше. Как не может быть больше или меньше таких людей, как отец Алексий, супруги Суворовы, Фёдор Трещёв или Владимир Трефилов – директор другой замечательной школы в Вятских Полянах, духовых и ударных инструментов. Их столько, сколько есть, сколько Бог послал, а от нас зависит только одно – как их встретить.