НАША НЕВЕЛЬСКАЯ ДИВИЗИЯ

На самой подробной карте деревня Габово, что на границе с Пермским краем, – маленькая точка на зелёном поле. Крохотный человеческий островок посреди таёжного моря. Но здесь ожидают, что именно к ним в дни празднования Победы приедет правящий архиерей, будет большой десант журналистов и других гостей. А почему же нет? Вся наша земля, каждый её уголок пережили ту войну. Из этой таёжной деревеньки на фронт ушли 24 человека, и только семеро вернулись обратно. В прошлом году здесь появилась часовня-памятник участникам Великой Отечественной войны, вот её на праздник и предстоит освятить. Пока в неё ещё не проведено электричество, но здесь уже можно молиться и поминать воинов.

Строилась часовня руками ребят из сыктывкарского поискового отряда «Наследие», которые не только ищут и хоронят с почестями погибших солдат, но и помогают церковным общинам. Участвовали они в восстановлении Троицкого Ульяновского и Николо-Косинского монастырей, храмов Воскресения Христова в селе Усть-Кулом и Живоначальной Троицы в селе Ёртом, клали фундамент под Димитриевскую церковь в селе Помоздино. Руководитель отряда Сергей Таскаев рассказывает (наша беседа состоялась в конце 2014 года):

– Что примечательно, в Габово о часовне порадела не приходская община, которой там нет, а светская организация – совет ветеранов 28-й Невельской Краснознамённой стрелковой дивизии, которым руководит Иван Петрович Конюхов. Он – один из немногих фронтовиков, ушедших тогда на войну, кто остался в живых и дожил до наших дней. Сейчас ему 93 года. В числе инициаторов был и мой друг и родственник, редактор районной газеты «Парма гор», поэт-песенник из Усть-Кулома Василий Григорьевич Лодыгин. У него дедушка погиб в войну, сам он родом из этой деревни.

– А у вас с чего началось сотрудничество с советом ветеранов Невельской дивизии? – спрашиваю Сергея.

– Одиннадцать лет назад, когда из старшеклассников создавался наш поисковый отряд, на учредительной конференции был и Иван Петрович. С той поры мы и дружим. С декабря 2012 года Конюхов назначил меня ответственным секретарём совета ветеранов Невельской дивизии. Фактически передал мне ведение дел – раз в неделю, а то и чаще мы встречаемся: помогаю ему вести переписку с ветеранами, занимаюсь всеми организационными делами. Последние годы Иван Петрович неважно себя чувствует, по квартире передвигается, держась за стенки, а на улицу выходит с двумя палочками. Но до сих пор сохранил отличную память, светлый ум и продолжает выступать перед школьниками. Мы приглашаем его на все сборы нашего отряда, он обращается к ребятам со своими наказами. Нам очень повезло, что у нас есть такой наставник.

В 70–80-е годы Конюхов с красными следопытами часто выезжал в Псковскую область на места боёв. Там они посещали братские могилы однополчан-невельцев, возлагали цветы. В подшефном Сыктывкарском индустриальном колледже создал музей воинской славы с личными вещами солдат и архивными документами. Он же помогал делать музей боевой славы в 38-й школе города Сыктывкара, около которой посажена аллея Памяти погибших воинов. Кстати, одна из улиц в Сыктывкаре названа в честь 28-й Невельской дивизии. В прошлом году мы установили на одном из домов мемориальную доску с кратким описанием её боевого пути.

Дивизия формировалась в Котласе с декабря 1941-го из бойцов, призванных военкоматами Коми АССР, Архангельской, Вологодской и Кировской областей. Первоначально в её состав входило 14 тысяч военнослужащих, без малого половина была из Коми, и почти целиком медико-санитарный батальон. Например, главным хирургом там служил бывший заведующий больницей села Визинга. Попал в неё и Иван Конюхов, крестьянский парень из простой семьи села Иб.

В первый бой дивизия вступила в августе 42-го, на подступах к городу Великие Луки, и позиционные сражения там долго продолжались. У Ставки имелся план по окружению и разгрому немцев в городе. Для этого требовалось захватить Ступинскую высоту, которая прикрывала узел шоссейных дорог и железную дорогу. Вся высотка была изрыта ходами сообщения, укреплена дзотами и дотами, опутана колючей проволокой. Кругом минные поля... В ноябре штурмовать эту крепость послали в числе других и полк, в котором служил наш наставник Конюхов. Достигнув траншей, бились врукопашную. В том бою особенно отличился парень из Усть-Цильмы Григорий Осташев. Он ворвался во вражеский блиндаж, штыком заколол двух немецких пулемётчиков, расстрелял миномётный и пулемётный расчёты, гранатой подорвал офицера, двух радистов. Всего же во время боя он уничтожил и взял в плен около двух десятков гитлеровцев.

К 29 ноября немецкую группировку в районе Великих Лук удалось окружить, а 17 января 7-тысячный гарнизон города был разгромлен. Затем были бои за Невель, в результате которых к октябрю наши войска обрушили оборону противника в треугольнике Невель – Новосокольники – Великие Луки, перерезали железную дорогу Дно – Витебск, связывавшую немецко-фашистские группы армий «Север» и «Центр», создали условия для наступления на Полоцком и Витебском направлениях. В честь этой победы Москва салютовала двенадцатью артиллерийскими залпами, а дивизии дали имя «Невельская». Затем она освобождала Полоцк, Прибалтику. Победу встретила под Будапештом.

Иван Петрович участвовал во всех этих боях. Войну закончил командиром роты связи 88-го стрелкового полка Невельской дивизии. Дважды был ранен – в голову и правую ногу. Первый раз его ранили во время штурма той самой Ступинской высоты. На 50-летие Лесотехнического института, который потом окончил, он подарил институтскому музею пробитую каску, спасшую ему жизнь во время этого боя. Главная его задача заключалась в обеспечении связи передовой со штабом – и он под миномётным огнём устранил 30 обрывов. За проявленное мужество и героизм был награждён медалью «За отвагу».

– Петрович всегда говорит, что чудом выжил на войне, – продолжает рассказ Сергей. – Очень много смертей видел вокруг, особенно когда приходило молодое пополнение на смену убитым солдатам. Необстрелянные, в первом же бою они погибали. В ноябре 44-го года Ивана Петровича как лучшего связиста и комсомольца командование направило из Прибалтики на учёбу в танковое Горьковское училище. Возможно, это и спасло ему жизнь, потому что в нескольких последних боях он не участвовал.

– Я знаю, что Иван Петрович играет на баяне, пишет стихи, поёт свои песни...

– Да, с детства и гармонист, и оптимист! На фронте у него была двухрядка. Когда в Прибалтике их 88-й полк попал в окружение, бойцы решили бросить всё лишнее имущество, чтобы налегке пробиваться к своим. И Петрович прощался с любимой гармошкой, словно с близким человеком. Он и сейчас, в свои 93 года, частенько берёт в руки баян и поёт «Катюшу», военные и народные песни, плясовые наигрыши. Про Невельскую дивизию написал песню.

– Как сложилась его жизнь после войны?

– Вернулся в родное село, продолжил ездить по району с кинопередвижкой. Познакомился со своей будущей женой Анной Андреевной – сельской медсестрой, с которой они прожили более 60 лет до самой её кончины три года назад. Рассказывал, как он сватался к ней. «Она, – говорит, – привела меня в родительский дом. Я посмотрел все их постройки, хозяйство. Хорошие хозяева, богато живут. Значит, и дочка не лентяйка. Ну, теперь можно и жениться».

За четыре года до смерти Анна Андреевна полностью потеряла зрение. И фронтовик за ней ухаживал, как за маленьким ребёнком: сам кормил с ложечки, выводил на прогулки. Принципиально отказывался от сиделок, хотя ему не раз предлагали такую помощь.

После работы киномехаником Иван Петрович несколько лет шоферил, а по окончании Лесотехнической академии работал в лесной отрасли, на пенсию ушёл главным технологом Министерства лесного хозяйства.

Уже 33 года, как Иван Петрович возглавляет совет ветеранов Невельской дивизии. За это время он нашёл около 300 однополчан и переписывался с ними на протяжении многих лет, заставлял присылать свои воспоминания, по которым в Коми книжном издательстве было издано две книги: «Бой ведёт Невельская» и «По зову Родины». Отдельными книгами издавал и свои воспоминания.

На сегодняшний день из тех 300 ветеранов остались только пятеро, один из которых, бывший миномётчик, полковник в отставке, живёт в Казахстане.

– Ваш поисковый отряд ведь работал как раз в тех местах, где воевала Невельская дивизия?

– Да, в Псковской области. Всего мы подняли около двухсот воинов. По медальонам и по подписанным личным вещам установлено семь имён. Из них нет ни одного из Невельской дивизии, но я думаю, что среди безымянных солдат могли быть и наши воины, потому что, когда дивизия формировалась, им не выдали смертные медальоны.

– Были ещё значимые находки?

– Расскажу о таком случае... Надо сказать, что во время поиска мы ежедневно молимся у походного креста, перед образами Иоанна-воина и Архангела Михаила. Каждый день читаем утреннее, вечернее правила и акафист Пресвятой Богородице. И вот однажды, когда работали вблизи деревень Плетни и Кармалец Невельского района, подняли девять бойцов, захороненных местными жителями в траншее. У одного нашли маленький платочек, завязанный в узелок. Разрезали его и увидели нательный старообрядческий крестик, пришитый к платку, и ещё какой-то предмет, завёрнутый в газету. Осторожно открываем газету, а на её развороте карта Палестины, священной для всех христиан земли, и в ней металлическая иконка Божьей Матери – часть складня. Эти духовные реликвии сейчас хранятся в музее при Гимназии искусств. Значит, не зря молились Божьей Матери! Она указала нам воина, который очень сильно почитал Её. К сожалению, имя этого воина не удалось установить.

В тот раз 17 найденных нами бойцов были перезахоронены в общей братской могиле на кладбище в деревне Доминиково. Местный священник Александр Лебедев отслужил по ним заупокойную литию. Сказал проникновенную проповедь, напомнив слова из Священного Писания, что «нет больше той любви, как если кто душу свою положит за други своя».

А два года назад рядом с другими останками нашли записку в винтовочном патроне. В ней имя бойца: «Ягненников Василий Матвеевич, призванный в 1941 году Сталинским РВК города Фрунзе Киргизской ССР». Стали искать родственников. Посол Киргизии в Москве написал, что нигде в списках он не значится. Как такое могло быть, мы не знаем. Но благодаря поисковикам его имя увековечено в Книге памяти Киргизии.

– Что вам запомнилось из переписки с однополчанами Конюхова?

– Я очень дорожу общением с ветеранами, каждое письмо для меня интересно, иначе бы я этим не занимался. Вот последний случай. Звонят мне из городского совета ветеранов и говорят: «Вас разыскивает женщина – дочка погибшего на Псковщине солдата Туисова Валериана Константиновича. Она хочет, чтобы вы взяли землю из братской могилы, где похоронен её отец». Встретились мы с ней. Оказывается, её отец воевал в составе Невельской дивизии и погиб под Великими Луками.

Мы прекрасно знаем эти места, ведём там поиск. У них в семье сохранилась записка однополчанина их отца, военного фельдшера и земляка Степана Курсова, который и похоронил товарища, указав точное место могилы на кладбище в деревне Овсянки. Но деревни Овсянки сейчас уже нет, как нет и тех могил, о которых он рассказывал. Ближайший населённый пункт там – Борки, где есть одна братская могила. Как выяснили, туда перезахоронили и бойцов из-под Овсянок. Вот из этой могилы мы и привезли землю, передали дочери бойца. В прошлом году она рядом с могилой матери поставила памятник и отцу, а в сентябре этого года на кладбище деревни Семуково была освящена земля из Борков, которую мы привезли. Отец Александр (Митрофанов) её освятил, совершив панихиду по погибшему воину. И сейчас дочка вместе с родственниками навещает такую вот символическую могилу отца.

– Одно из поручений Конюхова – это строительство часовни в Габово?

– Да, его просьба. В июне на высоком берегу реки Воча в центре деревни мы разбили палаточный городок. Среди участников было сорок воспитанников Гимназии искусств имени Юрия Алексеевича Спиридонова и школьники из посёлка Зимстан. Были уроженцы и других усть-куломских деревень – педагоги, потомки погибших солдат. Места там красивейшие, прекрасный сосновый бор. А деревня умирает. Не только из-за того, что работы нет, – так спустя десятилетия сказалась война, ведь именно тогда стало мало мужиков. Ещё 50 лет назад в Габово жило 128 жителей, а сейчас всего семь семей – одни старики. Они держат скот, выращивают картошку, лесными дарами запасаются – этим и кормятся. В деревне нет ни школы, ни фельдшерского пункта, ни магазина. В 16 часов включают электродизель, который даёт свет до вечера. Ближайшая деревня Дзёль в 12 километрах, а до Зимстана – все сорок.

Собирая материал по участникам войны, мы установили связь с 32 их родственниками, выходцами из деревни Габово. Большинство из них очень активно поддержали идею строительства часовни-памятника. Потомки солдат были очень растроганы, пожертвовали свои деньги на её строительство.

За два дня ребята сделали фундамент: подняли грунт, сколотили опалубку, залили бетон. Потом изготовили бетонные «стаканы» под крыльцо. Стройматериалы и золотую маковку с крестом и барабаном, которую мы заказали в городе Слободском Кировской области, к началу работы нам привёз Василий Иванович Лодыгин, сын одного из габовских солдат-фронтовиков.

22 июня место строительства освятил священник Александр Антонов из с. Усть-Кулом. Перед этим моросил дождик, было пасмурно, а как только батюшка стал совершать водосвятный молебен, небо просветлело, улыбнулось нам ярким солнцем. Под углы часовни мы высыпали землю с братской могилы земляков на Синявинских высотах Ленинградской области.

Затем начались работы по благоустройству территории, делали водослив около места, где в следующем году планируем установить Поклонный крест, посвящённый репрессированным священникам, пригнанным сюда этапом с Урала в 30-е годы. Они жили на краю деревни в землянках, работали на лесозаготовках. Часть из них погибла. Местные жители вспоминают, что заключённые «ходили в длинных лохмотьях-рясах с большими крестами и мычали». На самом деле они молились – когда шли на работу по плотине на противоположный берег в лес и когда возвращались обратно. Возвращаясь из леса, каждый нёс на себе чурку, в которую был воткнут топор. Потом эти чурки шли на дрова для землянок. Когда на месте лагеря колхозники строили колхозное здание, наткнулись на кости, а рядом – металлический крест. Женщина, которая взяла себе этот крест, спустя какое-то время ослепла.

Рядом с Поклонным крестом мы хотим восстановить древний родник. Сделаем там сруб восемь метров глубиной, получится колодец, из которого потом все жители будут брать воду.

С 1 июля детей сменила бригада профессиональных строителей, которых мы пригласили из Сыктывкара. Уже 3 июля к обеду они подняли сруб из 22 венцов – и за десять последующих дней часовня была полностью построена. Ключи от неё мы передали семье Шучалиных – Андрею Васильевичу и Зинаиде Алексеевне. Без этих замечательных людей, которые нам во всём помогали, мы не смогли бы осилить такой большой объём работ.

Спросил я Сергея: а не замучились ли ребята на бетонных работах? Вместо него ответила Алла Александровна, супруга и первый помощник командира отряда «Поиск»:

– Дети есть дети, но не стоит думать, что им нужны только развлечения. Четыре года мы помогали восстанавливать храм Живоначальной Троицы в селе Ёртом Удорского района – и ребята до сих пор вспоминают это как сказку! Да, ходили там купаться на красавицу Вашку, водили хороводы на празднике «Коми книги», но основное время было посвящено вовсе не развлечениям. Общались с бабушками и дедушками, записывая их воспоминания, учились ткать пояса и делать деревенскую работу. Очень важно, чтобы подростки участвовали в настоящем живом деле, чтобы это была не игра, а сама жизнь. И дети очень этим проникаются.

С нами работала девочка из местной школы Настя Зиновьева. Позже она вспоминала: «Для меня, жительницы села Ёртом, очень важно, что в моём родном селе возродится церковь. Я не раз бывала в больших соборах Москвы и Санкт-Петербурга, но никакой, пусть даже самой величественный, храм не заменит тепла маленькой деревенской церкви в селе, где ты родился...»

Однажды, собирая этнографический материал, мы пошли на другой берег Вашки, в заброшенную деревню Корттувья. Поднимаемся на гору перед деревней и видим оборудованный родник: в землю вкопана выдолбленная из дерева бочка, от неё тянется жёлоб, по которому должна стекать вода. Только воды в нём нет. Родник высох. Потом нам рассказали, что до прошлого года, когда в деревне ещё жил последний житель, вода в роднике была. Человек ушёл – и вода пропала. Не для кого стало течь. А этот родник многие столетия не только поил всех жителей водой, но и исцелял от болезней, потому что вода в нём была целебной. Дома там стоят хорошие, в них остались мебель, одежда, вещи, а вот людей нет. В одном доме через окно мы увидели старинные фотографии хозяев, зеркало, в которое уже лет 30 никто не смотрелся, прялку, ткацкий стан. Они словно ждут, когда вернутся хозяева... Дети видели всё это своими глазами и, думаю, сделали выводы. Стали мудрее, внутренне глубже.

Вот это и есть жизнь. И когда сталкиваются со смертью, поднимая из земли солдат, погибших за Родину, – они тоже учатся жизни. Понимают её ценность. Ведь наша жизнь оплачена кровью тех солдат, а это обязывает...