Возвращение домой
(на велосипедах по Северному краю)
4 июля. На вокзале
Как уже бывало не раз, основные приготовления к паломничеству пришлись на последний день. Рейд по
магазинам. В списке запчастей: шпунты педальные, трубки ниппельные, шайбы спиральные, стопоры пружинные для суппорта, и т.д. Все это надо брать с собой – в дороге ведь разное случается. В последний момент достали настоящие велосипедные рюкзаки. Мой друг
безмерно рад: рюкзаки очень удобные, сидят на багажниках как влитые. Я же настроен скептически. «Стопор для суппорта», понимаешь ли... Будто не в святые места отправляемся, не в паломничество, а на велогонку «Тур де Франс».
На
вокзале – опять суета. Какое уж тут молитвенное настроение?! С велосипедами подмышками штурмуем свой вагон. Багажного вагона в составе не оказалось, а в купе велосипеды не помещаются. Проводница наконец-то сдается: по инструкции можно и в купе, только «в
разобранном виде». До отхода поезда несколько минут. Как сумасшедшие работаем гаечными ключами, отвинчиваем колеса, крепления рулей, по частям носим в вагон и заталкиваем все на третьи полки. Руки и даже лица – в черной смазке... Ну, все. Поехали!
С потолка свисает, покачивается черная велосипедная цепь. Пытаюсь уснуть: перед глазами мелькают кадры прошедшего дня. А ведь собирались в церкви молебен о путешествующих заказать! Да не успели в суматохе. Потому и начало такое,
через пень-колоду. Успокаиваю себя мыслью, что начало паломничества на самом-то деле будет в Устюге – там и помолимся. Там, в Устюге, оседлаем своих железных лошадок и... что там впереди?
План такой: из Великого Устюга едем до
Никольска, а там сворачиваем на проселок – на юг, в Костромскую область. Там в срединных землях -святыни, дорогие сердцу русского человека. Там, по пути, будет и родная мне деревенька, где жили мои предки. Берег речки Унжи, старый дом под черными
ветлами, стаи грачей в высоком небе, церквушка над оврагом. А рядом с ней кладбищенские кресты с табличками, на которых моя, будто размноженная кем-то, фамилия... «До-мой, до-мой», – стучат колеса. И засыпаю я счастливый. Домой!
5 июля. Остановка
Станция Котлас. На асфальте, посреди перрона лежит куча металлолома. Произведение скульптора-абстракциониста. Неужели на
этих железяках мы доедем до Костромы? Собираем велосипеды и катим на речной вокзал. Матрос уважительно носит «велики» на корму, косится на рюкзаки: «Далече собрались?» Я отвечаю неопределенно, уже самому план наш кажется фантастическим. Откуда вдруг эта
неуверенность?
Удивительное дело! Пройдет несколько дней – и все изменится. Устюжский священник о.Ярослав отслужит молебен, благословит нас, «путешествующих», матушка перекрестит в спину – и станет легко на сердце. Будет
солнце в небе, заискрятся весело спицы колес, километр за километром будет разворачиваться нескончаемая лента дороги, и ни тени сомнения: что там, за горизонтом... Появится Промысел о нас. Аварии, поломки, травмы – это уж как Бог даст, нам-то что
беспокоиться? И эта вера в Промысел обернется таким чудесным приключением, в которое до сих пор трудно поверить, что такое возможно... Но это будет потом. Пока же мы полагаемся на свои силы, спешим уложиться в заранее разработанный «график маршрута»: на
Устюг -сутки, на «тучу» Прокопия Праведного – пол-суток, на дорогу до Никольска – полтора суток. Кто знал, что на самом деле в Устюге пробудем пять дней и вообще... отправимся в другую сторону?
На катере до Устюга – около двух
часов. За это время погода резко изменилась, небо стало черным, река Сухона вздыбилась свинцовыми волнами. В забрызганных иллюминаторах древний город предстает торжественно-мрачным: над куполами его летит по небу туча, поблескивающая молниями. Как на
известной фреске «Моление св.Прокопия об избавлении града Устюга от огненной тучи».
Переждав непогоду в гостиннице, отправляемся вечером к о.Ярославу домой. Надо договориться на утро, чтобы батюшка дал проводника – ехать на «тучу». По преданию, туча должна была упасть на прогневавших Бога устюжан, но, отмоленная
святым, прошла мимо и упала каменным дождем далеко за городом. По сей день там лежат каменные глыбы. Издавна это было местом паломничества, люди получали исцеления около отмоленных камней. Место очень глухое, в лесу – ныне редко кто из устюжан туда
добирается. А мы на велосипедах. По любой стежке-дорожке проедем!
Отец Ярослав, настоятель храма св.Прокопия Праведного живет на городской окраине, фактически в деревне. Садимся на велосипеды – как вихрь мчимся по
асфальтированным, мокрым после дождя улочкам, сворачиваем на грунтовку и... сразу застреваем. Жирная, смешанная с соломой земля облепляет звездочки, набивается под крылья – колесо не провернуть. Ну и дорога! Идем обратно пешком, волоча отяжелевшие
велосипеды. Тихий вечер. Далеко за Сухоной, за кромкой темного леса опускается солнце. Мы на пустынном пляже. Мой друг заводит «велик» в реку, но глина водой не отмывается. Я сижу на берегу и ковыряю щепкой заднее колесо, очищаю суппорт. Смотрим друг на
друга – и смеемся над собой. Куда спешили-то?!
6 июля. Туча над городом
Отец Ярослав весело прищурился, услышав о первом
нашем «выезде».
– Ко мне в деревню только на тракторе можно или вот, – показывает на ноги. Из-под рясы его выглядывают крепкие яловые сапоги армейского образца.
Батюшка пришел в храм спозаранку,
хотя службы сегодня нет. Собрались и прихожане. Храм Прокопия Праведного стоит на высокой городской набережной, внизу пляж – берег усеян телами отдыхающих. Чуть позавидовал им: они там на солнышке нежатся, а мы... В трапезной храма тесно – женщины в
платочках, дети, мужики. Человек тридцать. Приходское собрание.
– Да, братья и сестры, дело это серьезное, – начинает разговор о.Ярослав. – Прошлый раз, когда создавали комитет, вы сами говорили об этом. Нас пугают по
телевизору разрухой в экономике, остановками предприятий, инфляцией – но это все ложные, отвлекающие страхи. В действительности разрушают то, что никогда не восстановить! Душу народа. Вы сами видите: какие фильмы идут в кинотеатрах нашего города, что
устюжане читают, смотрят по телевизору? Посмотрите, как изменились наши дети. Превращение идет незаметно, и потихоньку мы начинаем привыкать. Так действует «тихое оружие»!
Священник зачитывает документ:
– Вот примеры из истории. «Чтобы снизить жизнеспособность покоренных народов, Гитлер в оккупированных областях насаждал порнографию, преследуя ее между тем в самой Германии. Японцы-завоеватели в Маньжурии поощряли продажу
местному населению порнографической продукции и наркотиков, но под страхом сурового наказания запрещали покупать ее самим японцам...» Понимаете? А у нас? Самые страшные грехи преподносятся телевидением как обычные явления, порнография выдается за норму,
выдуманный кем-то «плюрализм» все более утверждается как равенство добра и зла!
Представьте себе, у нас уже придумали чуть ли не религию, основанную на «сакрализации наготы». Новоявленные идеологи берут в пример Адама,
которого Господь создал нагим. Искушают... Да, Адам был свят. Но святы ли мы? После грехопадения людей изгнали из рая, и в наследство нам осталось напоминание об этом – стыд. Да, дорогие мои, стыд! Это чувство не дает нам свыкнуться с состоянием позора,
оно пока еще удерживает человечество от дальнейшего падения, дает возможность спастись. А наших детей лишают этого чувства стыда, учат глумиться над тайной собственного зачатия, над отцом и матерью – тому, за что Богом был проклят Хам!
Прихожане обращены в слух. Батюшка только что вернулся из Москвы. Возил подписи устюжан в поддержку обращения Российского общественного комитета «За нравственное возрождение Отечества». Основной тезис обращения: «Мы требуем
ужесточить законы против растлителей!» Комитет этот создан по благословению митрополита Петербургского и Ладожского Иоанна, возглавляет его протоиерей Александр Шергунов. Несколько месяцев назад прихожане Прокопьевского храма создали схожую общественную
организацию, выступившую против нравственных растлителей в Устюге. У организации есть юридический статус, свой счет. «А почему бы нет? – объяснил нам о.Ярослав. – Все видят, как растлевается народ, и все молчат. Даже голос церкви не слышен. Так почему бы
православным людям законным путем, так сказать, как гражданам, не выступить? Между прочим, с нашей организацией в городе уже считаются».
– Да, друзья мои. То, что мы с вами здесь закрутили, оказывается, большая редкость. Они
ахнули, москвичи, когда увидели такое колличество подписей. Вот они, – священник берет со стола стопку листов. – Сто подписей устюжской милиции, а вот студенты, преподаватели техникума, рабочие, музейщики... Из устюжской гимназии -одна подпись. Но это
исключение.
Священник рассказывает о поездке, о первых откликах на Обращение. В этом документе, кстати, давался перечень: «Московский Комсомолец», «Женские дела», «Частная жизнь», «Тайная власть», «Спид-инфо», «Содержанка»,
«Мистер Икс», «Я молодой», «Андрей», «Еще», «Черный ящик», «Клюква», «Он и она», «Афродита», «Двое» (и т.д.)... Вас, главные редакторы этих изданий Православная Церковь называет растлителями и преступниками. Так вот первыми «откликнулись» эти самые
редакторы. Многие из них уверяли, что люди они православные и, конечно, возмущались.
– Думаю я так, – вздыхает батюшка, – что и среди церковных тоже есть недовольные. Дело в том, что в Обращении упоминается 100-е правило
Шестого Вселенского Собора, по которому предаются анафеме все, кто «творит изображения, обаяющие зрение, растлевающие ум, производящие воспламенение нечистых удовольствий». По правилу «творящими» считаются в том числе покупатели и зрители порнографии.
Так что и их нельзя пускать в церковь. А ведь их миллионы, от них доходы в церковную кружку идут. Не лучше ли батюшке промолчать, чтоб жизнь спокойнее текла? Вот ведь, братцы мои, какие дела... Господи, спаси и помилуй.
Вместе
с о.Ярославом в Москву ездила его дочь. Вечером в церковном доме мы разговорились. Больше всего в столице ее поразили сатанисты, которых она увидела впервые:
– Они и не прячутся! Юноши носят отличительные знаки: серьги в виде
перевернутого креста, октябрятские звездочки вверх рогами. Девочки носят платки с черными черепами и костями. И даже в лицах у них что-то отличительное, мертвенное...
– Ну, чаще всего это бравада, – вмешивается в разговор
матушка. -Хотя... Даже в нашем маленьком городке они появились, ходят по общежитиям, агитируют. Один совершил преступление и на допросе сказал: «Нас много и мы ждем, когда придет наш отец». Милиция обратилась к гражданам, чтобы сообщали все малейшие
сведения о сатанистах, где их видели, мол, очень опасная эта секта. У нас писали, что их капище находится где-то в Вологодской области, в лесу. Там людей в жертву приносят.
– Господи! – всплескивает она руками. – Явись сейчас
Прокопий Праведный, отмолил бы он тучу? Сколько греха...
Мы молчим.
– А пожалуй бы и отмолил, – задумчиво отвечает себе матушка. -Прокопий-то...
7 июля. Оплавленные камни
День Иоанна Предтечи. Батюшка сказал проповедь о пророке, смело порицающем грех, не боящемся ни царева гнева, ни людской молвы. Сравнил исповедников
разных времен – Иоанна Предтечу, Илию, Иоанна Златоуста, Прокопия Праведного: «А сейчас – кто скажет правду, даже в церкви у нас немногие решатся во всеуслышание заклеймить порок, который в обществе, у всех на виду...»
После
службы седлаем велосипеды. Ноги уже гудят – от долгого стояния в церкви. Андрей – сын о.Ярослава отправляется за благословением, он согласен проводить нас до «тучи». Тут как тут два мальчика-алтарника, оба Миши, со своими «великами« – они еще ни разу не
были на том святом месте. Андрей предлагает ехать на «дальнюю тучу». Оказывается, камни выпали в двух местах. На одном из них стоит часовня, оно известно паломникам. А другое, в глубине леса, давно забыто – его вновь обрели лишь недавно, там почти никто
и не бывал.
С ветерком гоним по городу, махом взлетаем на Красную гору, где Стефановская церковь. Отрываюсь от руля, чтобы перекреститься. Не успели оглянуться – мы уже далеко за городом, сворачиваем на проселок. Вверх-вниз, с
холма на холм, кругом до горизонта простираются поля, солнце нещадно жжет. У сына священника на «велике» лишь одна задняя звездочка, но на подъемах он нас здорово обставляет и вырывается далеко вперед. «Пелетон» наш растягивается. В 20 км. от Устюга
делаем привал.
– Это «Плэйер» виноват, – оправдывается семнадцатилетний Андрей, указывая на свои наушники. – Я в пути духовную музыку слушал и не заметил, как уехал...
Дорога превратилась в тропку,
а потом исчезла. Долго идем по лесу, бросив «велики». Наконец, в верховьях речки Стриги, на одном из ее притоков находим место падения тучи. Здесь, в отличие от «ближней тучи«, камней немного, но они точь-в-точь такие же – опаленные огнем. В округе ни
одного камешка, а здесь будто кто-то высыпал: лежат в хаотическом порядке, частично перегородив ручей. Собираем отмоленные камешки. Они ноздреватые, оплавленные, местами две-три породы сплавлены в куски.
На самом большом камне
уже кем-то прилеплена свечка. Андрей зажигает ее, устанавливает иконку. Я достаю написанный от руки текст. Акафист Прокопию Праведному очень длинный, и мы договариваемся не петь его (это долго), а читать скороговоркой. Уж очень комары заедают...
Начали речитативом: «Избранный и дивный в житии и чудесех, угодниче Божий, святый Прокопие, песньми духовными, любовию восхваляем тя, небесного заступника нашего...»
Читаем по очереди. Звонко звучит
мальчишеский голос алтарника Миши: «Ангел во плоти был еси, свете Прокопие, егда яко юрод Христа ради на земле явился еси, да от людей святость жития твоего утаиши...»
Мы и не заметили, как со скороговорки перешли на пение.
Никто из нас, кроме Андрея, не знает гласов – но мы поем! «Радуйся, оскорбления и оплевания кротце и незлобиве терпеливый: радуйся, за оскорблявших тя Богу моливыйся...»
Мы стоим на камнях босиком, с подвернутыми штанинами, но
комаров не чувствуем. Или они перестали кусать? «Радуйся, яко камение в пустыни с небесе спадшее до днесь молитв твоих действо свидетельствует...»
Мы одни в лесу, но, кажется, нас слушают не только листья, вода и камни. Кто-то
здесь еще... «Радуйся, тайных беззаконий обличителю: радуйся, грозный нераскаянных грешников карателю!»
Звучит последнее слово акафиста, и я с удивлением озираюсь: где мы? В дремучем лесу. Речка, камни, вечереющее небо.
Слегка заблудившись, вышли-таки на дорогу. На холме рядом с ней -одинокая полуразвалившаяся избенка.
– Здесь, вдали от людей, поближе к «туче», спасались сестры разоренного в 18-м году Устюжского
Иоанно-Предтеченского монастыря, -поясняет Андрей. – Сейчас там щетино-щеточная фабрика. А сестер святой Прокопий хранил! Вплоть до 50-х годов подвизались здесь монахини, ловили много рыбы, поставляли в Устюг.
Поклонились мы и
этому святому месту.
В город вернулись заполночь, едва держась на ногах. Шутка ли, 70 км. накрутили, да все по проселкам. Матушка о.Ярослава постелила нам в церковном доме. Прощаясь, предупредила: с раннего утра будет молебен
в честь праздника отмоленной тучи.
– А что, разве такой праздник есть? – спрашиваю, ничего не соображая.
– А вы разве не знаете? Каждый год 8 июля отмечается, в летописи ведь дата падения тучи
указана. Позвольте, а вы-то сегодня зачем ездили? В честь праздника же?
Молча иду спать. Ничего об этой дате мы, действительно, не знали. И Андрей словом не обмолвился. Он-то был уверен, что мы знаем, раз отправились в этот
день! Чудо да и только... Записываю несколько строк в дневник и проваливаюсь в сон без сновидений.
8 июля. Древний престол
Несколько лет о.Ярослав со своим приходом добивался у властей, чтобы передали им главный придел храма, где покоятся мощи св.Прокопия Праведного. Не раз ездили в Москву, было много обещаний (об этом газета рассказывала – ред.). И вот совершилось. 21 мая
главный престол освящен малым освящением. Сегодня – первая праздничная служба, посвященная Прокопию.
Перед службой о.Ярослав благословил войти в алтарь.
– Все время при советской власти вплоть до
нынешней весны здесь хранились иконы музейного запасника, в иных целях алтарь не использовался. Фактически он не был осквернен, – говорит с удовлетворением батюшка. Сразу же бросается в глаза аскетическое убранство: посреди полукруглого зала возвышается
престол с семисвечником, в углу перед иконами аналой... И больше ничего.
– Никаких тумбочек, столов, стульев древние отцы в алтаре не держали, – объясняет священник, и я вижу, что он волнуется. – Вот погляди, ниши в стенах,
чтобы отдельные предметы класть, отверстие для рукомойника. И все! Понимаешь, брат, и таковы все храмы наши были! Только сейчас, имея такое сокровище, понимаешь, чего мы лишились, какую Русь потеряли. Это совсем иная Русь была!
После первой службы здесь – необыкновенной службы! – увиделось мне: да, я ужасный человек, с плохим характером, может быть неважный священник. Если я умру – то не зачтутся ни мои личностные там потуги, ни священнические попытки
быть батюшкой в современных условиях. Но за то, что я вырвал у волка храм, Прокопий скажет: «Господи. Прости ему, что он там плохого совершил. Но вот храм-то они все-таки забрали...» На это я уповаю только. Ведь сколь велика значимость этого храма для
всей Северной Руси! Почему, спросишь? Мощи. Святые мощи первого нашего блаженного, пророка, великого молитвенника. Здесь ось нашей северной земли проходит – с конца ХII-го века.
Начался молебен. Мы стоим в левом крыле храма,
над святыми мощами Прокопия. Почти 700 лет они здесь, под спудом. Очевидцы рассказывали, что комиссары в кожанках пытались добыть их из земли, но из могилы вырвался пламень и мощи опустились еще глубже...
Звучит тот же
акафист, который мы пели в лесу на «туче». Но это уже другое пение! В хоре – матушка о.Ярослава, дочь Ольга и Андрей. Голоса поднимаются ввысь, к древним сводам, и поют сверху – будто ангелы вторят.
После службы подхожу под
благословение. «Батюшка, – спрашиваю, – вы говорите, раньше совсем иная Русь была. Так что же, теперь никогда святых таких не будет, как Прокопий Праведный?» – «Да кто знает Промысел-то о нас? – отвечает священник. – А святые были всегда. Слышали об
архимандрите Модесте? Он умер всего несколько лет назад, а жил в Лальске...»
Лальск – не так далеко от Устюга. Только в обратную сторону от нашего маршрута.
9 июля. Проводы
Раннее утро. Дворик церковного дома. Велосипеды снаряжены. Мой друг подбрасывает монетку, и она падает «орлом» – ехать нам в Лальск. В тайне друг от друга радуемся:
график «велопробега» все равно поломан, да и... что нам делать в Костроме? Да, велик Устюг – никак его не объехать, захватил своим притяжением и не отпускает. Как сказал батюшка? «Ось северной земли...»
Отец Ярослав поднял
бровь, когда узнал о нашем решении. Кажется, он не очень удивился. После службы – молебен о путешествущих. Сильно вдавливая персть в лоб, в плечи, о.Ярослав крестит нас, грешных. Работница храма, улыбаясь, поливает нас из ковшика святой водой, наполняет
флягу про запас. Провожать выходит матушка, Андрей... Господи! Нет слов.
Паром перевозит на другую сторону Сухоны, оттуда начинается дорога в Лальск.
Прощай, Кострома! Прощай, старый дом! В небе
светит солнце, на земле лежит дорога – белая извилистая лента. Неспешно трогаемся... Мы никуда не опаздаем. Поскольку это уже не в нашей воле.
Лузская Пермца
...Позади Великий Устюг. По жребию наш путь лежит на северо-восток, в сторону Лузы и Лальска.
Вот уж не чаяли,
отправляясь в святые места из Коми, что скоро окажемся... в Коми! Земли, по которым мы едем, в древности назывались Лузской Пермцой и обитали в ней древние коми (пермяки). В отличие от Вычегодских пермяков, крещеных в ХIV веке св. Стефаном Пермским,
лузяне долгое время оставались под влиянием язычества – пока не появился в их пределах пустынник св. Леонид Устьнедумский. В акафисте этому святому поется: «Радуйся, с иконой «Одигитрия» на реку Лузу пришел еси и ту водворился еси... Радуйся, край сей
глухой и болотный освятил еси. Радуйся, диких пермцев просветителю!» Обязательно заедем поклониться его св. мощам, которые, мы знаем, покоятся под спудом на месте его подвигов. Даст Бог, разузнаем там и о праведнике наших времен – архимандрите Модесте,
на что получено благословение от устюжского священника о. Ярослава.
Святая вода, взятая нами в Великом Устюге, заметно убывает во фляге. Крутим педали неспеша, но солнце в зените, грунтовая дорога пылит, и нещадно хочется
пить. Справа мелькает зеркальная лента Лузы, в ней отражается пустое, безоблачное небо. Потом река надолго исчезает за поворотом, но мы все равно чувствуем ее – весь ландшафт подчинен ее прихотливым изгибам, земля «скатывается» к ней уклоном. Теперь весь
путь – вдоль этой реки, от устья (у Великого Устюга) до ее верховий в Прилузском районе Республики Коми.
Не останавливаясь, проезжаем села Чучеры, Ильинское, Палема... Церкви в них стоят под крестами, точно когда-то
давным-давно, вышел из ворот бородатый староста, запер и ушел неведомо куда. С тех пор храмы пооблупились, кой-где выставили у них стекла – нет до них никому дела... Но это – только со стороны, пока не увидишь заплеванные паперти и выкорчеванные
престолы...
Под вечер на берегу лесной речки Пырза, притока Лузы, разбиваем палатку. Мы – на границе Вологодской и Кировской областей. Господи, как велика и... мала Россия! У костра разглядываем карту. На ней виден в деталях
весь сегодняшний путь: вот здесь крутая горка – пришлось сойти с велосипедов, здесь на повороте столб стоит с надписью «Покров», здесь одинокая заброшенная изба, около которой малину ели... Все перед глазами, каждая мелочь. А ведь это почти треть
расстояния от Устюга до Коми!
Мы любим свою родину как «мать», «матушку». Но, бывает, обернется Русь не материнским, а детским своим личиком – малая, всем открытая, незащищенная. И любовь к ней... еще больней... М.СИЗОВ,
И.ИВАНОВ. (окончание на следующей странице)
eskom@narod.ru |
