6

ОТЧИНА

В прошлом номере мы сообщали об экспедиции по Беломорско-Балтийскому каналу, в ходе которой должны были служиться панихиды о жертвах “стройки века”. И вот прошло время, звоню в Петербург организатору этой экспедиции, президенту клуба “Свирь” Наталье Константиновне Яковлевой. Она только что вернулась из поездки и была еще полна впечатлениями.

– Слава Богу, все прошло замечательно. Можно сказать, получилась не экспедиция, а как бы крестный ход, – рассказывает она. – Всю дорогу с нами были священники: о.Сергий из Беломорска, о.Георгий из Надвоиц и о.Владимир из Петрозаводска. Всего было сорок человек, столько вместил корабль “Онега”, предоставленный руководством Беломорско-Балтийского канала. В начале и в конце канала поставили и освятили два Памятных креста. Точнее, один крест поставлен в Медвежегорске на 1-ом шлюзе, а другой – в Беломорске за 19 шлюзом, на косе, у самого выхода в Белое море. На шлюзах служились молебны. Потом из Беломорска автобусами доехали до Кеми и там пересели на корабль “Святой Савватий”, предоставленный бесплатно его капитаном Сергеем Орловым. На Соловки приплыли как раз на праздник всех Соловецких святых, 21 августа. Там наши священники также совершили молебен. На “Святом Савватии” ходили и на остров Заяцкий, где есть небольшая церковь, и там тоже был молебен.

– А как на 14-м шлюзе, в Сосновце, церковь заложили? – блеснул я осведомленностью. – Ваш муж ведь родом с Сосновца и собирался там, кажется, храм поставить.

– Пока что готовится проект, изыскиваются 300 кубов леса... Позвольте, а вы-то откуда знаете про этот храм? Мы в прессу ничего не давали.

– Видите ли... я ведь тоже оттуда родом. На канале мне и рассказали про будущую церковь.

Беломорканал (или ББК, как еще более кратко называют его работники) удивителен тем, что его не было, а потом он раз... и появился. И теперь наш Русский Север без него никак не представить. Вместе с ним появилось что-то новое в общей нашей памяти, в духе нашей земли. Трудно это выразить... Наверное, Беломорканал можно определить тремя словами: суровость, простота и героизм.

Да, именно героизм. Сейчас мы представляем строителей этого гигантского сооружения в образе каких-то египетских рабов, под кнутом возводивших пирамиду Хеопса. Отчасти так и было – строили ведь заключенные, даже начальник стройки и тот был бывший з/к. И сколько безымянных братских могил осталось вдоль канала... Но вот эпизод, рассказанный мне старожилами. Когда канал был построен, в день его открытия 2 августа 33-года на 19-м шлюзе был праздничный митинг. На него привезли комсомольцев, а настоящих строителей – заключенных заперли в лагере. Дело представили таким образом, будто Беломорканал – комсомольская стройка. В лагере поднялся такой бунт, что митинг быстренько свернули. Это был единственный бунт за все время. Бунтовали не из-за голодного пайка или жестокости охранников, а от обиды. Эти люди не были рабами, ГУЛАГ их не сломил – они еще могли гордиться творением своих рук! Кончилось все тем, что администрация обошлась без пышных торжеств, установив лишь скромный памятник на последнем 19-м шлюзе. В советское время этот памятник был скрыт от посторонних глаз, да и сейчас его не просто увидеть, поскольку стоит он между шлюзовыми камерами в охраняемой зоне. Как-то меня пустили за колючую проволоку, и там я с удивлением прочитал на каменном валуне-памятнике: “Строителям канала”. Кратко, просто и, главное, без идеологического вранья.

Мой дом, где я родился, стоит недалеко от канала. Между тем вплоть до зрелых лет я почти ничего о нем не знал. Работники его живут обособленно в небольших шлюзовых поселках. В свое время в СССР был конкурс на лучший проект для постройки этих поселков, поэтому дома там особенные, рассказывают, что там предусмотрены даже крытые террасы для прогулок в непогоду и танцев. Впрочем, своими глазами я этого не видел... И в детстве, да и позже, канал для меня был окутан тайной.

Одно из первых детских впечатлений. Было мне года, наверное, четыре. Сидел я дома взаперти. Вдруг стук в дверь, какой-то дядя просит открыть. “Не могу, – говорю, – папа, мама на работе, а у меня ключа нет”. Гость просунул под дверь шоколадку и ушел. Это был дядя Миша, не видевший моего отца – своего родного брата – несколько лет. Механик Сормовского завода, он сопровождал подводную лодку, которую везли в море по каналу, и пока корабль шлюзовался на 16-м шлюзе, заскочил к нам. Думал хоть на минутку брата увидеть. Вот так... Постоял под дверью и побежал корабль свой догонять. Догнал – на 17-м шлюзе. Прошло еще несколько лет, пока братья встретились.

Летом, в белые ночи, канал приближался к моему дому. Звуки швартовки кораблей, команд с мостика отчетливо слышались в тишине – и входило в душу чувство, что ты пришелец на этой земле, и где-то там, в белой ночи, есть неведомый мир, твоя настоящая родина.

Такое, наверное, каждый испытывал на железнодорожной станции: вечер, синий огонек светофора, глухое тюканье молотков по тормозным колодкам, и непонятные мегафонные команды диспетчера, эхом плывущие над зеркальными, словно бы мокрыми, рельсами стальной дороги... Так же и на канале, только запахи и звуки там другие.

Днем канал представляет фантастическую картину: среди луговых цветов плывет огромный корабль с мачтами, надстройками, иллюминаторами, за которыми – неизвестная жизнь. Местами канал так узок, что, действительно, кажется, будто корабли движутся “яко по суху”. Скажете, современная экзотика, примета техногенной эры... Ан нет! В картинке этой проглядывает весь наш Север в самоей своей старине. Испокон века лодьи-корабли ходили здесь “по суху”, волоком из одной речки в другую. Откуда и названия: Растьнаволок, Заволочье и так далее. Ходили волоком и по речкам, из которых составился потом Беломорканал, так что своей историей ББК уходит в самую древность. Наверное, самая яркая страница этой истории – поход эскадры Петра I в тыл шведам. Ключ к Балтике находился тогда в крепости Шлиссельбург, которую Петр никак не мог взять. Вот и возник план знаменитой “осударевой дороги”: в Архангельске построили корабли и затем волоком тащили их от Сумской губы до Выгозера и Онежского озера на Балтику Этот беломоро-балтийский путь, как утверждают историки, и решил исход Северной войны, именно он открыл России “окно в Европу”.

Строить здесь канал собирались еще до революции, были даже составлены чертежи. Большевики воплотили их в кратчайший срок, за 20 месяцев, именно “воплотили” – строили на костях. После школы работал я на канале плотником, и запомнился такой случай. Было нас три смены, работали круглосуточно на реконструкции 16-го шлюза, спешили подготовить его к началу навигации. И вот в створе шлюза, ломая стенку, нашли труп человека. Было это не в моей смене, слышал со слов мужиков – но сразу поверил, потому что ничего удивительного в этой новости не было. Помню еще со школы, как мальчишки хвастались: вот, мол, мы в футбол черепами играли, за каналом, там геологи дорогу строили и огромную могилу сковырнули, а черепа-то эти белые, как сахар, в глине лежали...

Прошлой зимой был я в Сосновце и спрашивал тамошнее начальство, знают ли на канале, где могилы строителей находятся.

– Я 30 лет на СРГС, – ответил замначальника Сосновецкого района гидросооружений Юрий Иванович Картошкин, – но не скажу вам точно, сколько здесь братских могил. Старики говорят, что в нашем районе самые большие захоронения. Но где их искать? Почти все они сровнены с землей. Прошлым летом на 65-летие открытия канала поставили мы крест в поселке – и он стоит теперь как бы над всеми погребенными, один крест на всех. Будет здесь и церковь, во имя Николы Чудотворца. Ее хочет построить наш земляк Николай Сюльгин, потомок заключенного, строителя канала. Сейчас он живет в Питере. Идея с крестом, кстати, тоже его была. Поможем ему, чем можем: котлован, бетон на себя берем. И поселковая администрация в стороне не останется. Конечно, в таком месте нужна церковь.

Крест, о котором говорил Картошкин, стоит недалеко от его конторы в скверике, рядом с мемориалом солдатам Великой Отечественной войны. Сквер засыпан снегом, к Кресту ведут одинокие следы – кто-то пробирался к нему, проваливаясь в снег по колено, положил пластмассовый цветок.

Отсюда, с высокого берега, открывается глазам прямая белоснежная лента замерзшего канала, молчащая бескрайняя тайга за каналом... Терпеливая моя Родина. Сколько невысказанного в себе ты таишь?

Крест, поставленный Сюльгиным, не первый на ББК. Еще до него в 1993 году память строителей канала была увековечена работниками 17-го шлюза – Виктором Шалиным, Иваном Лысенковым и Владимиром Гнетневым. Крест они поставили недалеко от своего шлюза на месте захоронения заключенных. Владимир Гнетнев – сын строителя канала, репрессированного в 33-м году. Историю его семьи я узнал от его старшего брата Константина, вот что он рассказал:

– Мы, понятно, не коренные здесь, как и большинство на канале. Отец – из Ельца Липецкой области. В ноябре 33-го года ночью согнали елецких “кулаков” во двор НКВД, посчитали, посадили в эшелон и отправили на канал. Список “кулаков” составлял местный РИК, попали в него и мой дед Иван Степанович Гнетнев с сыновьями – 19-летним Василием, моим отцом, и Володей, который тогда был еще совсем мальчишкой. В эшелоне дед пел песни, и все так подумали, что он тронулся умом. Привезли их в лагерь №2, это около последнего 19-го шлюза. В Беломорске и сейчас есть так называемый Второй поселок – тот самый лагерь. Здесь, на Втором, семьи раскулаченных оставляли на жительство, а мужиков угоняли на работы. Сначала их погнали в Идель, где дед и умер, потом, в 35-м году, перевели на 11-й и 10-й шлюзы. Потом началась война. Дядя Володя погиб на Синявинских болотах, похоронен на Пискаревском кладбище. Отец остался один. С фронта он вернулся с двумя ранениями, рука правая была сухая, плетью висела. И решил отец искать своих деревенских.

Часть елецких крестьян угнали в Коми АССР, поэтому отец отправился туда. Там, в Сыктывдинском районе, в селе Прокопьевка (коми название – Проньдор) он устроился снабженцем, там и познакомился с моей матерью. Она с двумя сестрами воспитывалась там в Вильгортском детдоме, была сиротой. Отец ее, донской казак, погиб в знаменитом “Мясном бору”, на границе Новгородской и Ленинградской областей. Роста он был огромного, не могли на него подходящую шинель найти, так что дали ему шинель времен Антанты – светлую. И пуля недолго его искала. Женились мои родители в 45-м, а в 47-м я родился, в тот же год все мы отправились в Карелию, на канал. Отец решил вернуться к знакомым, с которыми в эшелоне ехал. В пути я заболел двухсторонним воспалением легких, думали, умру. Работать отец поступил на 17-й шлюз, там и закончил жизнь. И он, и мать лежат в беломорской земле.

Сам Константин Гнетнев живет сейчас в Петрозаводске, он журналист, кстати, инициатор и первый редактор газеты “Сретенье” – единственного в Карелии православного издания. О Беломорканале он не раз писал, занимался и архивами Карельского МВД. Там в картотеке 678 600 личных дел на строителей канала, начатых еще в 21-м году с участников Кронштадтского мятежа. Личные дела эти размером с фотокарточку, и немного-то из них узнаешь. Да и не полна эта картотека, на ББК ведь работало и умирало намного больше людей. В полумиллионном списке Константин нашел только одного Гнетнева – какого-то 63-летнего старика, портного, осужденного за “контрреволюционную деятельность” на 10 лет. А о родственниках ни слуху, ни духу. “Спецтрудпереселенцы” – они как бы и не существовали для государства. Судить их не судили, дел на них не заводили. И таких “неучтенных” жертв были тысячи.

На Беломорканале люди не только умирали, но и жили, причем жили дружно. Константин Гнетнев рассказал такую историю, слышанную им от старожилов. До войны был на канале монтер Яков Васильевич Федоровский. Был он женат, и когда началась эвакуация, уехал с семьей куда-то дальше на север. Из 800 работников ББК осталось тогда всего 80 человек, но канал продолжал жить, шлюзы действовали. Впрочем, речь не об этом. Спустя время супруга этого монтера вернулась на канал с детьми и рассказала, что муж положил глаз на другую, живет с ней, а ее бросил. Местных шлюзовских баб этот поступок возмутил. Закончилась война, эвакуированные на пароходах возвращались домой. Федоровскому определено жить и работать на 12-м шлюзе. А его уже поджидают. С 13-го шлюза сообщают на 12-й: едет, встречайте! Пристает пароход, вещи Федоровского сгружают на берег, а женщины их обратно забрасывают. С парохода сгружают снова, их снова забрасывают... Продолжалось это долго. А та, незаконная жена, стоит у борта, вся сжалась... Потом уж дрогнуло у баб сердце, пустили их на шлюз.

Верность среди беломорканальцев ценилась очень высоко. Вот еще одна история. Анна Ивановна Лукьянова (ей сейчас 86 лет и живет она на 11-м шлюзе) приехала в Карелию в начале 30-х годов добровольно. А получилось все так... Родом она из Мценского уезда, с Орловщины, там вышла замуж за Василия Лукьянова. В ту пору отца Василия объявили “врагом народа” и приговорили к высылке. Василий, оставив дома молодую жену, пошел на вокзал провожать отца. Когда эшелон тронулся, энкэвэдэшники из охраны схватили на перроне провожающего Василия и запихнули в вагон. Он кричал, брыкался, но не послушали... Узнав об этом, Анна решила отправиться вслед за мужем. Получился бы целый роман, если описывать, как она искала мужа, добиралась в Карелию на разных поездах, без паспорта. Нашла его в закрытом поселке Сумская Ветка, в 7 километрах от железнодорожного полустанка Кочкома. “В 35-м году они с мужем были уже на канале, – рассказывает К.Гнетнев, – работали, как здесь до сих пор говорят, “в обстановке”, – то есть в подразделении путейцев, обеспечивающих безопасность плавания. “Мокрая” и одинокая жизнь на далеком берегу в доме, называемом без затей “пост №”, среди весельных лодок, бакенов с керосиновыми лампами и вех, обозначающих мели. И, как сейчас убеждена Анна Ивановна, – хорошая была жизнь”.

Несмотря на разруху в стране, люди на канале и сам ББК продолжают жить. Хоть и редко-редко проходят по нему груженые корабли, все равно закрывать его никто не собирается. “Да это и невозможно, закрыть-то, – объяснил мне замначальника СРГС Ю.И.Картошкин, – ведь канал питает водой целый каскад гидроэлектростанций. Этим ББК сейчас и держится. Но мы верим, что придет время, окрепнет экономика, и нашей стране понадобится путь из Балтики в Белое море. Будущее у канала есть”.

Наверное, так и будет. Вот говорят, что кто помнит свое прошлое, тот имеет будущее. А память о прошлом канала никуда не делась – она в судьбах людей, в новых народившихся здесь поколениях, в самих громадинах гидросооружений, возведенных кровью и потом. И в Крестах на шлюзах.

назад

вперед

На глав. страницу.Оглавление выпуска. О свт.Стефане.О редакции. Архив.Почта