СТЕЗЯ
НА КРАЮ ЗЕМЛИ (как флотский политработник священником стал) Приезд Попав однажды в тундру за Воркутой, навсегда запечатлел в себе образ русского Заполярья: сплошная безлесная равнина с низкорослыми редкими деревцами. И, подъезжая к Мурманску, был поражен величавой красотой здешней природы. Множество озер, окруженных хвойными лесами, высокие раскидистые ели, реки и речушки... Какая во всем величавая, строгая и суровая красота! Тогда мне невольно подумалось, что и люди должны быть здесь особенные. Так оно и оказалось. Что ни встреча, что ни человек, то какая-то своя нестандартная судьба, особенный характер. Но все это было чуть позже. Сейчас же, миновав бесчисленные склады, ангары с одной стороны, а с другой – морской порт с кранами, редкими теперь судами (видимо, основная часть кораблей в море), наш поезд въехал в Мурманск. Время еще непозднее, 18 часов. Расспросив, где находится ближайший храм, отправился я в указанном направлении. Несколько деревьев, растущих около домов, вероятно, и явились причиной, почему небольшая улочка с двухэтажными деревянными бараками названа Зеленой. В конце этой улицы стоят два православных храма – Свято-Никольский кафедральный собор и церковь прп.Трифона Печенгского, рядом несколько хозпостроек. Как оказалось, здесь располагается также епархиальное управление. В церкви прп.Трифона еще шла вечерняя служба, которую вел не совсем уверенно, иногда ошибаясь, сухощавый священник лет пятидесяти. Его проповедь о православных святынях не произвела тогда на меня впечатления. Может быть, еще не отдохнув с дороги, я и сам в полной мере не погрузился в молитвенное состояние. Во всяком случае, эта служба и батюшка не оставили бы в моей памяти значительного следа, если бы не... Неожиданная встреча Наверное, так часто бывает в жизни: пройдешь мимо, не обратив внимания на что-то значительное, а оно непременно встретится тебе еще раз. Может быть, несколько в другом виде, облике, но встретится. Вот и теперь... Разговорившись с диаконом Алексеем, я узнал от него, что неделю тому назад был рукоположен во священники немолодой уже человек, офицер в отставке, прослуживший около полугода диаконом в селе Варзуга – древнейшем здесь русском православном поселении, самом богатом храмами селе Кольского полуострова. Зовут его отец Алексий Васютин. Решил я непременно встретиться с ним. Спустя несколько дней стояли мы и разговаривали с диаконом Алексеем около храма, после литургии. Увидев удаляющего священника, он сказал, что это и есть Васютин. Я побежал за ним. Батюшка обернулся – и тут я узнал того самого священника, которого с такой прохладцей воспринял в первый день приезда в Мурманск. Отец Алексий оказался человеком радушным. Он сразу же пригласил к себе в келью, в которой он расположился на время пребывания в Мурманске. Смотрел я на этого человека с добрым, открытым и немного по-детски доверчивым лицом и все никак не мог представить его в военной форме. И вообще его путь от офицера в священники представлялся мне сплошной загадкой. Более 20 лет во флоте! Значит, начинал-то в те времена, когда православие для военных было под строжайшим запретом. Неиссякаемый источник – Ничего тут странного нет, – ответил на мое недоумение о.Алексий. – На самом деле верую с детства. И родители мои хотели, чтобы я по духовной линии пошел. Но в молодости закончил культпросветучилище, был руководителем духового оркестра. Призывался в армию уже в зрелом возрасте. Предложили пойти в политическое училище – требовались тогда армии культпросветработники. Я согласился, отправили меня в Хабаровск. Сдал я там все экзамены экстерном и получил направление на Северный флот. Здесь и служил все время с 70-го года. – Все время политработником? – уточняю. – Да, политработником. И начальником Дома офицеров был. – А вера в Бога разве не мешала вашей работе? – Знаете, многие тогда носили партбилет в кармане, но верили в Бога. То, что заложено с детства, сильнее всяких идеологий. Родом-то я из города Кременца Тернопольской области. Рядом с домом – женский Богоявленский монастырь. Мои родители молились в нем. А в 15 километрах – знаменитая Почаевская Успенская лавра, где находится рака с мощами Иова Почаевского. Самое же почитаемое там место – стопа Божией Матери, в которой всегда есть водичка. Уже много лет существует этот неиссякаемый источник, и паломники все время получают исцеления. В детстве мне самому приходилось видеть, как это происходило. Трудно это представить и рассказать. Кто-то подходил на костылях, матери прикладывали своих больных детей к иконе Почаевской Божией Матери – и после молитв, слов о помощи костыли становились ненужными, дети выздоравливали. Какая при этом была радость – и слезы! А однажды на моих глазах человек прозрел! Это было где-то в начале 60-х годов – в самое гонение на Церковь. Пресса тогда писала, что это были артисты. Но, понимаете, я же сам видел, и невозможно, чтобы артист так сыграл... Как он кричал: «Я вижу! Я прозрел!» На меня это большое впечатление произвело в детстве. Верующий политработник А вера в Бога мне и в работе помогала. Да. Расскажу вам один случай. Был я тогда еще молодым лейтенантом. Прибыл к нам служить один баптист и отказывается принимать военную присягу. Говорит, что в Евангелии запрещается давать клятву в любых обстоятельствах. С ним много беседовали, вызывали в политотдел, но безрезультатно. А был он моим непосредственным подчиненным, и я за него отвечал. Вызываю я его к себе в кабинет, он мне сразу с порога: – Товарищ лейтенант, если вы будете мне говорить, что Бога нет, я с вами разговаривать не буду! – Ладно, садись. Не торопись, давай разберемся. Дал ему Конституцию, где написано, что «священный долг каждого мужчины независимо от его вероисповедания...» Он не воспринимает, слушает равнодушно. Тогда я вынимаю из столика Священное Евангелие, открываю ему на словах, где говорится о динарии кесаря. И говорю ему: – Хорошо, Конституцию ты не признаешь, а вот эту Книгу ты признаешь? – Да, это Священное Писание. Прошу прочитать его указанный мною стих из Евангелия. Встает и читает. Когда он доходит до слов, что отдай Богу Богово, а кесарю – кесарево, я говорю: «Давай теперь поговорим, порассуждаем. Богу Божие – это ты молишься. Молитва – это твое. Я не запрещаю тебе молиться. Конституция разрешает свободу совести. (Хотя понятно, какая она у нас тогда была, «свобода совести». И если бы в то время узнали про мои методы воспитания, то, конечно, выгнали бы из вооруженных сил. В свободное время садись около своей коечки или в красной комнате и молись. Только других не вовлекай). А что же ты отдаешь кесарю? Кесарю ты тоже что-то должен отдать, отслужить. Вся одежда на тебе новенькая, чистенькая, аккуратная. Здесь тебя кормят, поят. Школу ты закончил? Закончил. Это тебе дано от кесаря, от государства. Ты должен отдать долг государству?» Он согласился. Помолчав, сказал: – Напишу родителям, у них спрошу. Так мы этот инцидент и уладили. У меня никогда не было отказников. Поскольку я служил во флоте, часто рассказывал о крейсере «Варяг»... «Врагу не сдается наш гордый «Варяг», пощады никто не желает». Но мало кто знает, что этот дух поддерживал священник и что именно он призывал держаться до конца. И когда японцы ожидали сдачи уже тонущего корабля, священник взывал: «Русичи, ни при каких обстоятельствах не опустим Андреевский флаг, не посрамим Русь православную!» Рассказывал я и о Куликовской битве. О том, как она началась с поединка Кочубея с Пересветом. А Пересвет был монахом, которого вместе с Ослябой – тоже монахом – благословил на бой Сергий Радонежский. Пересвет погиб в этом поединке. Осляба остался жив. Правда, в обитель он уже не вернулся, так как считал, что после битвы на руках его осталось много крови. Армия и сектанты – ...Мне часто задавали вопрос на политзанятиях, верующий ли я. В то время приходилось говорить уклончиво: «Я вам даю материал для размышления, а вы уж рассуждайте сами. Каждый по своей вере». Среди личного состава были не только православные, были и католики, и протестанты, и мусульмане. Очень часто приходилось сталкиваться с сектантскими проповедниками, иеговистами, евангелистами... – Как же их допускали к вам? Ведь гарнизон – закрытая зона, – поинтересовался я. – Да, закрытая. Так ведь у них тонкий расчет. Они людей с погонами вербуют, для них-то доступ к объектам открыт. Я вместе с семьей живу в Заозерске – главной базе атомных подводных лодок (теперь это уже не секрет). И эти сектанты даже туда проникают. К сожалению, во главе многих сект стоят теперь офицеры. Часто приходилось спорить с ними. Это когда я уже на пенсию вышел. Примеры из нашей истории приводил. А ведь они, эти секты, все с Запада. Многие проповедуют, что нельзя брать в руки оружие, стрелять. Идет идеологическое разложение армии. – Но в вооруженных силах же сохранился отдел по политработе, как там относятся к такой «идеологии», такому разделению изнутри? – удивляюсь я. – Дело в том, что у этих офицеров имеются удостоверения с печатью, где написано, что они имеют право проповедовать Слово Божие в воинских частях, органах внутренних дел, тюрьмах, медицинских учреждениях под эгидой Красного Креста. Как бы и нет основания запретить их деятельность. Считается, что все сектанты идут с доброй миссией, несут добро и распространяют литературу. Но это же только внешняя сторона дела... И очень прискорбно, когда в эти секты идут офицеры. Их привлекает то, что там много послаблений по сравнению с нашей православной верой. «Чудны дела Твои, Господи» Мы помолчали. – Отец Алексий, – нарушил я паузу, – а как бывшие сослуживцы отнесутся к вашему рукоположению? – Для них это не новость, меня ведь уже рукополагали – в диакона, пять месяцев назад. Кстати, и тогда никто не удивлялся, поскольку знали мои убеждения, видели у меня иконы. Могу рассказать такой случай. Когда я еще был политработником, сдружился с врачом части. Прибыл к нам молодой врач – двухгодичник, и вот пригласил я его домой. Он увидел у меня в серванте иконы, а среди них икону Почаевской Божией Матери. Спрашивает: «Откуда?» – «Это моя покровительница». Он говорит: «У меня тоже есть эта икона». И вот что он поведал мне: «Когда я учился на четвертом курсе в Одессе, у меня на руках очень сильно высыпали бородавки. Настолько неприятно это... И с друзьями здороваться зазорно, и с девушками. Все медицинские препараты никакого эффекта не давали. И электротоком прижигали, и кислотой. Прижгут все это, а через некоторое время опять появляется. И вот бабушка моя настояла, чтобы я съездил в Почаев, приложился к мощам Иова Почаевского, попил водички из стопочки Богоматери и омылся этой водой. Ко всему этому я относился тогда не иначе как скептически. Как же, студент медицинского института, хорошо знающий анатомию, комсомолец. Не то чтобы я отрицал Бога, я просто об этом серьезно не думал. Бабушка настаивала, бородавки все не проходили. Да и каникулы были. Я согласился. Бабушка сказала, что нам нужно поговеть, исповедоваться у старца. Потом мы причастились, сходили в пещеру, где молился прп.Иов Почаевский, на колокольне были, приложились к колоколу и к стопочке Богоматери подошли. Попил я водицы, умылся там. Устали сильно. Вышли в сад, сели обедать. Бабушка расстелила платок, развязала узелок с едой, стала на колени в сторону Лавры – крестится. Народу вокруг много. Я и ей говорю: «Бабушка, ну чего ты! Мало накрестилась в храме. Все люди смотрят». А бабушка как будто не слышит: «Господи, Пресвятая Богородица, услыши мои молитвы!...» Посмотрел я случайно на свои руки, а они чистые. Ты представляешь, Алексей! Никому бы не поверил, если бы кто рассказал подобное. Ни матери, ни отцу, ни бабушке – НИКОМУ! Я же сам врач, все знаю о человеке. А тут такое, да еще У МЕНЯ! Такое чудо произошло...» – А у вас самого подобные моменты бывали в жизни? – поинтересовался я у священника. – Такого явного чуда не бывало. Но у меня бывают сны вещие. Хотя знаю, что Церковь осторожно относится к снам, но у меня бывают иногда такие сны, где я вижу события, которые будут происходить завтра. Когда я заканчивал военное училище, то было у меня очень туго по торпедно-минному делу. Есть такая поговорка: «В минном деле, как нигде, вся загвоздка в щеколде». А как эта «щеколда» срабатывает, когда мина должна взорваться, – это для меня темный лес. Выучил я один билет (как помню, под №15 – это дата моего рождения), помолился и лег спать. Бога молил, чтобы мне этот билет достался. И вот снится мне сон: лежат на столе билеты, я смотрю на один из них, и какой-то голос мне говорит: «На какой билет смотришь – это и есть твой». После этого я проснулся и подумал, что это знамение от моего Ангела-хранителя. И на экзамене я взял тот самый билет, который приснился. Это был 15-й билет. Ответил, получил «4». Хотя, честно говоря, и на двойку не знал этот предмет. Варзуга
– Отец Алексий, а не жаль вам расставаться с обжитым местом, тем более теперь, когда, как я слышал, там у вас и церковь появилась? – Да, три года назад открылся на главной базе, в Заозерске, Никольский храм. Приезжал сам владыка, а с ним архимандрит Никодим, который, кстати, и благословил меня стать священником. Но служить меня послали в село Варзуга. По количеству храмов оно считается богатейшим на Кольском полуострове, там и очень древние иконы сохранились. Священник не преувеличивал, так нахваливая место будущего служения. Первая приходская церковь в Варзуге была построена еще в 1491 году монахами Соловецкого монастыря. Здесь имели свои угодия не только Соловецкий, но и Троице-Сергиев, Антоние-Сийский, Николо-Корельский монастыри. В 1614 году царь Михаил Романов пожаловал треть Варзужской волости Московскому Новоспасскому монастырю, в котором находилась родовая усыпальница рода Романовых. Все храмы в селе деревянные. Материал – местные ели высотой 20-25 метров. Древесина у них крепкая, смолистая, не поддается грибковому разрушению и ценится дороже среднерусских и даже сибирских пород. Вокруг села много источников и родников с удивительно чистой водой. Эта вода еще в древности славилась своими целебными свойствами. Сюда шли новгородцы «семгу ловить да жемчуг искать». Местные жемчужины во всем мире славились. Но самая «жемчужина» здесь – Успенская шатровая церковь, она считается самой красивой из всех деревянных одноглавых церквей России. Ее высота 34 метра, и сделана она без единого гвоздя, при помощи топора, долота да скобеля. – Вот такими древними православными святынями богато наше село, – заключил священник. – Их бы хранить да беречь. А они погибают от нашего равнодушия и лени. Не нужна нам стала своя история, святыни предков. Берем, что полегче и попроще. Отсюда и секты, и отсутствие истинной православной веры в народе. После этих слов проповедь о.Алексия об отношении к православным святыням, произнесенная в день моего приезда в Мурманск, предстала для меня в новом свете – как его особая боль и особое его попечение. Батюшка тяжело вздохнул, задумался: – Нашелся, правда, в селе один квалифицированный плотник Петр Прокопьевич Заборщиков – энтузиаст своего дела. Своими руками стал восстанавливать храмы. Председатель колхоза Святослав Михайлович Калюжин помогает ему материалом. Да ведь разве под силу одному человеку такая работа? А селяне проходят мимо древних своих святынь. Слушаю я о.Алексия, и грустно мне становится от невеселого его рассказа. Но в душе надежда теплится. Недаром Господь тернистым путем привел его на служение в Церковь. Вот он, да плотник Заборщиков, да Калюжин Святослав Михайлович... «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди их». И подумалось мне, что если лет через 5 Господь снова приведет меня в Мурманск, встретимся мы с о.Алексием, и он также увлеченно будет мне рассказывать о восстановлении храмов, о том, что вера селян крепнет, что люди в храм потянулись. И непременно это так и должно быть. А иначе, где же ты, Русь православная? И.ВЯЗОВСКИЙ На снимке: храм в Варзуге.
На глав. страницу. Оглавление выпуска. О свт.Стефане.О редакции. Архив.Почта |
Я смотрел на этого, уже не молодого, человека и
думал: «Почти вся сознательная жизнь его связана с флотом. Он так увлеченно рассказывает мне о ней, о бедах и нуждах нашей армии. Нелегко, наверное, ему расставаться со своей частью». Спрашиваю:
