ПАЛОМНИЧЕСТВО
Под сенью древних стен
Цитадель на Свияге-реке
О знаменитом Кирилло-Белозер-ском монастыре, три года назад отметившем свое 600-летие, я знал и раньше, как знал о Киево-Печерской лавре, Афоне, Синае. Эти святыни сияли в такой недосягаемости от меня... Но случилось мне быть недавно в Череповце Вологодской области – и все священнослужители и верующие, с кем приходилось встречаться, непременно советовали посетить Кирилло-Белозерский монастырь, до которого от Череповца всего час езды. Вечером перед сном, еще не решив куда поеду, достал я из сумки свой дорожный молитвослов, положил его на стол, и он сам раскрылся на «Молитве хотящего идти в путь ко Пресвятой Богородице». С усердием прочитал я эту молитву и наутро, взяв благословение, отправился в Кириллов.
* * *
Монастырь этот прежде назывался Домом Пресвятой Богородицы. Так он именовался в различных документах еще при самом Кирилле Белозерском, так же его именовали и после кончины преподобного, с одним лишь добавлением – Дом Пресвятой Богородицы и чудотворца Кирилла. При заступничестве Самой Царицы Небесной и угодника Кирилла монастырь этот никогда никем не был осквернен: ни татарами, ни литовцами, ни поляками, ни немцами. Во время польско-литовского нашествия разбойники осквернили и пожгли все северные обители, трижды нападали на Кирилло-Белозерский монастырь, осаждали и пытались взять его приступом, но проникнуть за крепостные стены так и не смогли. Божиим заступничеством все храмы и сооружения обители были сохранены и в богоборческое советское время. Почти целиком дошли до нас и все ее старинные иконы.
Зная о монастыре только понаслышке, я даже представить себе не мог всех его масштабов. Подъезжаю к Кириллову – и вдруг посреди примелькавшихся маленьких деревенских домишек с очередной горки открывается глазам сказочный город с мощнейшими крепостными стенами и богатырскими башнями.
При спуске с горы к речке, соединяющей озера Сиверское, на берегу которого стоит монастырь, и Долгое, я вышел из автобуса и по тропиночке пешком направился к монастырю. Поравнявшись с гигантской угловой башней с окнами-бойницами, ранее встречавшими оружейными залпами и пушечными выстрелами неприятеля, я ощутил себя маленькой беззащитной букашкой. Когда я потом поделился этими необычными ощущениями с настоятелем монастыря о.Кириллом, он, улыбаясь от гордости за обитель, полушутя-полусерьезно сказал: «Мне тоже нравятся эти башни. Посмотришь на них и сразу чувствуешь торжество Православия!» От столь необычного резюме я поначалу опешил, а потом понял, что крепость такой «подавляющей» кажется только со стороны. Тому, кто живет в ней, она открывается совсем другой стороной.
Впрочем, тогда, зайдя за крепостные стены и увидев огромную монастырскую территорию, я растерялся еще больше. Где и что находится, куда надо идти, к кому обращаться?.. Длинная аллея от главного входа ведет через широкое поле к основным сооружениям монастыря, вернее, как я потом узнал, к самой обители, поскольку современные крепостные стены, построенные во второй половине XVII века по приказу царя Алексея Михайловича, являются вторым кольцом оборонительных сооружений. И до настоящего времени эти крепостные стены по своей величине не знают себе равных во всей России. Их длина два километра триста метров, по ее галереям можно свободно проехать на четверке лошадей. Высота башен достигает до 25 саженей (1 сажень – 2,13 метра). По площади монастырь самый большой в Европе. Когда монахи обходят его крестным ходом, то он затягивается на полтора часа.
В свое время новые крепостные стены призваны были защищать не только монастырь, но и подмонастырский городок. Теперь территория «Нового города» в крепостных стенах пуста. А из подмонастырской слободы рядом с крепостными стенами уже в XVIII веке вырос целый уездный город, названный по монастырю Кирилловым. Сейчас это районный центр с 10-тысячным населением. Монастырская же территория, состоящая из исторически сложившихся двух монастырей, Большого Успенского и Малого Иоанновского, разделенных между собой речкой Свиягой, осталась за старыми крепостными стенами конца XVI века, являвшимися первым кольцом оборонительных сооружений. Они-то и выдержали оборону во время Смуты от многочисленных нападений польско-литовских интервентов в 1612 -1618 годах.
* * *
Поселили меня в богадельне, здание которой расположено рядом с монастырем, вблизи большого собора иконы Казанской Божией Матери. Всего же в монастыре 12 храмов и около 50 других сооружений. Целый день я ходил по монастырской территории, изучая ее, пока наконец не понял, что сердце монастыря находится в его середине – в главном Успенском соборе. На этом месте еще при жизни преподобного была построена первая церковь Успения Божией Матери. В ней почти на протяжении тридцати лет проходили молитвенные труды преподобного. Рядом с северной стеной этой церкви он и был похоронен. Впоследствии над его мощами был выстроен каменный храм, названный в его честь. Именно в нем сейчас и проходят первые службы в восстановленном год назад монастыре.
В церкви пока убогая обстановка, белые пустые стены, небольшой временный иконостас из литографий Софрино – и это при том, что в экспозициях и запасниках музея находятся старинные монастырские иконы, намоленные на протяжении столетий. Но все равно дух благочестия, дух преподобного Кирилла, поддерживаемый нынешним настоятелем обители, его одноименником о.Кириллом, чувствуется во всем.
|
Даже видимые молитвенные труды отца Кирилла для нашего обнищавшего духом времени никак не укладываются в голове. Почти целый день – с пяти утра и до двенадцати ночи – он проводит в храме. Пытается батюшка возродить и старый устав. Преподобным Кириллом были заведены очень строгие аскетические порядки: у иноков ничего не могло быть своего, все было общее, в келии нельзя было держать никаких вещей, разрешались только рукомойник и книги. Послушания надлежало выполнять без какого-либо празднословия при постоянной внутренней молитве. Инокам разрешалось общаться между собой только на темы Священного Писания. Уличенные в винопитии из монастыря безжалостно изгонялись, а в самом монастыре никакого вина держать не дозволялось. «Пить у нас в монастыре нельзя совсем, – говорит о.Кирилл, – через вино легко к человеку подходит бес блуда, а через беса блуда – все другие бесы и страсти. Трезвому человеку легче бороться со страстями. Да и не надо забывать, что монастырь этот основан по указу Самой Пресвятой Богородицы...»
Между прошлым и будущим
Об истории монастыря рассказывают две выставки местного музея, расположенные в архимандричьих кельях и церкви Введения с трапезной палатой. Среди экспонатов множество вкладов царственных, велико-княжеских и других влиятельных особ. Есть золотые царские врата уникальной ювелирной работы из церкви Кирилла Белозерского. Это вклад царя Михаила Федоровича Романова. Кстати, в Земском Соборе, избравшем Михаила Романова на царский престол, принимал участие и кирилловский игумен Матфей. Самым же ценным в экспозиции музея считаются иконы древнего иконостаса собора Успения Божией Матери.
Кирилловский и Ферапонтов монастыри стали излюбленным местом паломничества для живописцев и иконописцев, студентов историко-филологических и художественных учебных заведений. Некоторые отваживаются на длительное проживание здесь, чтобы при монастыре рядом с подлинниками изучать секреты древнерусской живописи. Один из таких художников сейчас живет и работает в монастыре. Трудник Вячеслав еще молод, но очень много занимается самообразованием, читает духовную литературу.
|
Меня поселили в соседней с ним келье монастырской богадельни. Богадельня кирпичная, стены толстенные, кельи отапливаются дровами, чтобы прогреть их, надо топить целый день. И Вячеслав, чтобы я ночью не замерз, днем вместе со своей кельей топил и мою, пока я целый день ходил по своим делам. Как человек, одаренный многими талантами, он мог бы с успехом их применять и в миру. Но Вячеслав ищет спасения в монастыре. Вечерами мы с ним подолгу беседовали и расстались большими друзьями.
* * *
Несмотря на восстановление монастыря, духовное возрождение в Кириллове пока еще идет очень медленно. В будние дни со всего Кириллова в единственный пока монастырский храм приходят около десяти старушек, по воскресным дням собираются до пятидесяти. Меня поразило больше всего то, что в храме почти не бывает молодежи. При монастыре действует и воскресная школа, но на ее занятия также приходит всего несколько человек.
|
Пока в монастыре спасаются всего один монах – настоятель Кирилл – и около десяти послушников. Немного, но лампады перед ракой преподобному Кириллу уже возжжены, и перед мощами святого в Доме Пресвятой Богородицы постоянно совершается Божественная литургия. Службы хоть и продолжительные, но необыкновенно благодатные. Стоя на них перед гробницей преподобного, я почти физически ощущал, как в меня вливаются благодатные силы. В одну из первых служб я пережил такое необыкновенное состояние, что почувствовал, будто через меня проходит вся многовековая история Руси.
* * *
Само слово «Русь», по Н.М.Карамзину, первоначально относилось к территории, которая «от Белаозера простиралась до Эстонии и Ключей Славянских, где видим остатки древнего Изборга». Эта же точка зрения изложена летописцем Нестором и в «Повести временных лет». Близкого мнения придерживаются и многие современные историки, полагающие, что центром Руси VII-XIV веков была Южная Ладога. Как бы то ни было, но после татаро-монгольского нашествия и падения Киевской Руси Белозерье, несомненно, много значило для сохранения русского народа и становления российской государственности. Значение Кирилло-Белозерского монастыря и самого преподобного Кирилла, почитающегося одним из главных создателей и небесных заступников Святой Руси, было первостепенным. Верится, что и в наше смутное время эта славная обитель в скором времени сможет стать духовным оплотом нашего Отечества. Кто знает?
Пока же у монастыря есть только славное прошлое. И это не только седая древность. Заглянем всего лишь на несколько десятилетий назад...
После закрытия в 1924 году Кирилловского монастыря и остальных обителей Северной Фиваиды в этих святых местах началось жестокое гонение на верующих. Монахов ссылали в тюрьмы и расстреливали, горицких и ферапонтовских монахинь топили баржами, но именно в этих условиях Господом были явлены великие подвижники благочестия и столпы Православия, благодаря которым через их учеников истинные ревнители православной веры сохранились до наших дней. Среди них – кириллов-ские новомученики и исповедники, ныне представленные к канонизации, последние кирилловские епископы Варсонофий и Тихон и старец Федор.
Обрученные молитвой
О старце Федоре мы много писали (выходила отдельная книга в качестве приложения к «Вере» – № 316 за 1998 год). Поэтому расскажу о его духовных детях, через которых многое открывается о самом старце. Последние его кирилловские ученики, у которых он и прожил последние годы, Павел Михайлович (составитель брошюры) и Вера Яковлевна Лебедевы преставились в прошлом году. Среди нынешних кирилловских верующих самого старца Федора уже никто и не помнит, но зато все с большой любовью и теплотой вспоминают Павла Михайловича и Веру Яковлевну.
– Когда Павел Михайлович ушел, – рассказывала мне работающая при храме пенсионерка Нина Михайловна, – так наш Кириллов и осиротел, словно без хозяина остался. Они с Верой Яковлевной как светила в Кириллове были. Как нам их не хватает, светильников наших! Сейчас церковь встала на ноги, много людей приходит, а спросить, что да как, не у кого. Я ведь, грешница, только сейчас стала пробуждаться – и многое еще не понимаю...
А Вера Яковлевна – она детским врачом работала, многих наставляла на путь истинный. За то, что она верующая, ей квартиру не давали, с работы хотели выгнать. Но все жители на ее защиту встали, потому что в любое время дня и ночи к ней на квартиру приходили, и она всем помогала, всех лечила. Она умерла в Великий четверг. Накануне вечером пришла в храм на исповедь, поздно уже исповедовалась. А на следующий день Павел Михайлович пришел, сказал, что Вера умерла. Мы и поверить не могли... Только вчера жива-здорова была. Павел Михайлович недолго после нее и пожил, ровно через три месяца умер. Все про Веру говорил: «Мой земной ангел ушел». Сильно они любили друг друга, душа в душу жили – ни скандалов, ничего промеж них не было. После ее кончины он сильно болел, еле ходил, а спросишь: «Как здоровье?» – «Слава Богу за все, слава Богу».
Пятерых сыновей они воспитали, все верующие. Федя – тот постоянно в храм ходит, маленькую дочку с собой приводит причащаться.
Похоронили Павла Михайловича и Веру Яковлевну рядом друг с другом, недалеко от их духовного отца старца Федора возле северной стены кладбищенского Покровского храма, который находится в четырех километрах от Кириллова. В этом храме, открывшемся в 1943 году и на протяжении последующих лет ставшем единственным действующим храмом на всю округу, они постоянно и молились. С этим храмом связаны последние годы жизни старца Федора Соколова. По воспоминаниям еще одной его духовной дочери, Анны Ивановны Виноградовой – старосты Покровской церкви, «старец так истово и самозабвенно молился, что к нему в это время страшно было подойти». Многочисленные почитатели старца собирались у него дома не только со всей близлежащей округи, но приезжали и из Москвы, Ярославля, других городов. Многим он помог исцелиться от болезней и обрести веру в Бога. Были случаи и чудесного воскресения умерших по молитвам старца. Многие благодаря его советам спасались от неминуемой смерти и обрели счастье в жизни, как обрели его Павел Михайлович и Вера Яковлевна. Их судьбы духовными узами как раз и связал между собой старец Федор.
Павел Михайлович жил в Москве, был женат на неверующей женщине, часто приезжал к старцу, проводил у него свои отпуска, получая назидания и духовные наставления. Вера Яковлевна после окончания медицинского института по распределению из Смоленской области была направлена в Кириллов, где, будучи человеком верующим, познакомилась со старцем и всегда слушалась его советов. После того, как Павла Михайловича жена выгнала из дома, тот по благословению старца поселился в Кириллове. До этого они с Верой Яковлевной не были знакомы. А она к тому времени уже долго ждала своего суженого, по совету старца отказывая многим, кто к ней сватался – людям неверующим и неблагочестивым. «Подождем еще немножко, Господь пошлет», – говорил он духовной дочери. И Павла Михайловича тоже попросил подождать год, не думать о женитьбе: мол, возможно, жена одумается... Прошел год, и эти два верующих человека соединили свои судьбы и прожили в Господе счастливую жизнь. По примеру старца Федора они помогали всем страждущим, болящим и нуждающимся, дом их всегда был открыт для всех людей, очень многих утешили добрым словом и привели к Богу. Поэтому прихожане, вспоминая их, еще и сейчас плачут – слишком велика потеря. На их ухоженных могилках даже зимой алеют цветы.
«Когда отпевали Павла Михайловича и Веру Яковлевну, – рассказывает Николай, работник храма Покрова Божией Матери, – то светило солнце. А как выносили хоронить, то налетал шквал, тучи закрыли солнце, и пошел дождь – даже природа плакала вместе со всеми людьми. Такая же погода случается каждый раз на день преподобного Кирилла Белозерского...»
Тихон
Один из последних насельников Кирилло-Белозерского монастыря – Александр Грошев, духовное чадо владыки Тихона – прожил в монастыре до 1987 года. Благодаря ему многое сейчас известно о многотрудной и праведной жизни владыки Тихона – стойкого подвижника благочестия нашего времени.
Кирилловскую кафедру он принял после епископа Варсонофия (Лебедева) – новомученика Российского, расстрелянного вместе с игуменьей Ферапонтовского монастыря матушкой Серафимой и еще пятью верующими мирянами на Кирилловском поле в 1918 году. Расстреляли фактически ни за что, просто в отместку за убийство коммуниста Андрея Костюничева, которое, по мнению историка Елены Стрельниковой, было организовано самими же коммунистами. Такая ад-ская машина провокаций и подлога заработала по всей России в связи с директивой Ленина об изъятии церковных ценностей, которое надо было провести «с самой бешенной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления». «Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, – заканчивалась директива Ленина, – тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать». За провокационным выстрелом среди ночи в спину своего «товарища» последовало постановление ревтрибунала: «Ответить на убийство коммуниста Андрея Костюничева красным террором, а именно: кроме наглых убийц и заговорщиков, подвергнуть расстрелу из числа 52 заложников, взятых Кирилловской ЦК по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией, более выдающихся активных контрреволюционеров, 37 человек расстрелять, на коих имеется особое постановление и список». «За каждую голову честного борца, – писала по этому поводу кирилловская газета, – будут снесены ваши головы тысячами».
Епископа Варсонофия взяли прямо из экипажа, когда он возвращался с богослужения из Горицкого монастыря. В Ферапонтов монастырь приехали на лошадях, велели игуменье собираться в Кириллов, не объяснив причины. Перед этим матушка говела, исповедовалась, причастилась. А на следующий день в полшестого утра их вместе с пятью мирянами, такими же участниками «заговора», повели за город на расстрел на гору Золотуху. Яма уже заранее была приготовлена. Матушка Серафима прихрамывала, шла с палочкой. Поначалу печалилась, а епископ утешал: «Ты не скорби, а радуйся. Это очень быстро пройдет, не бойся, мы с тобой прямо в Царствие Небесное пойдем». Игуменье сразу попали в лицо, выстрелом размозжило голову. Епископ во время расстрела стоял с воздетыми вверх руками и за каждого сраженного читал молитвы на исход души. Пока он отпевал расстреливаемых, его никак не могли убить. Стреляли одиннадцать раз, не могли попасть. Ему кричали, чтобы опустил руки, по рукам били прикладом. Когда он дочитал молитвы, сказал своим палачам: «Теперь стреляйте». Двенадцатым выстрелом его убили. У собравшихся при виде этой душераздирающей картины слезы лились градом, но им запрещали плакать.
Всех расстрелянных закопали в общую яму, над телами надругались, положив по двое один на другого. На бедного клали богатого, а на матушку Серафиму положили тело епископа Варсонофия. В течение двух лет православные испрашивали разрешения перезахоронить тела убитых, но так его и не добились. Сохранилось письмо, составленное одним священном на имя главного вдохновителя красного террора. Читая эти строки, видишь, до какой крайности унижения было доведено духовенство уже к 1920 году:
«Дорогой наш товарищ, друг народа, Владимир Ильич!
Надежда на Вашу безграничную доброту и справедливость дает мне смелость, по заповеди Христа «просите и дастся вам», утруждать Вас всепочтительнейшею просьбою. В 1918 г. в сентябре были преданы расстрелу в г.Кириллове Череповецкой губернии епископ Варсонофий, Ферапонтова монастыря игуменья Серафима и с ним пять человек мирских лиц. Они лишены были погребения по обряду православной христианской Церкви и лежат до сих пор в общей могиле, вдали от кладбища, не отпетыми. От лица монашествующих, духовенства и граждан г.Кириллова Череповецкой губернии, почитавших своего архиерея – отца Варсонофия, я осмелюсь Вас почтительнейше просить, хотя в виде «амнистии» дать разрешение нам останки этих жертв предать земле по православному христианскому обряду с переносом на свои кладбища.
Будьте любезны и добры, дорогой наш правитель Владимир Ильич, разрешите отдать нам свой последний долг своему епископу и иже с ним.
1920 года, 17 октября. Ваш покорный проситель и слуга Ковжской церкви Череповецкой губернии и уезда. И. д. благочинного, священник Алексей Колкачский».
До Ленина письмо так и не дошло, просьба православных удовлетворена не была, письмо было передано в редакцию «Революция и Церковь» для публикации и осмеяния. На месте расстрела и погребения новомучеников построили свинарник, который стоит там до сих пор. Лишь в 1998 году на Варвару Великомученицу, спустя 80 лет после злодеяния, священнослужители Вологодской епархии вблизи места расстрела установили православный крест и совершили соборный отпев новомучеников.
Е.Суворов
Фото автора.
 |
назад |
|
вперед |
 |
