Война в Чечне объявлена антитеррористической, ведется против бандформирований. Но на ней гибнут не только бандиты, гибнет мирное население, гибнут наши солдаты. Это боль и слезы не только для семей погибших, это боль для всей России. И, наверное, не случайно во время одного из крещений наших солдат в Чечне из глаз Господа Вседержителя на иконе потекли слезы. Всякая война ужасна и противна природе человеческой, но те ужасы, которые творятся чеченскими бандитами, шокируют даже людей, много повидавших.

Вот что рассказал нашему корреспонденту настоятель строящегося в Сыктывкаре Стефановского собора прот.Владимир Слободин (кстати, в прошлом кадровый военный), вернувшийся недавно из Чечни.

– Побывал я там по благословению нашего владыки, – рассказывает священник, – вместе с группой от МВД Республики Коми, которую возглавлял полковник А.Сивков. Ездили поддержать моральный и боевой дух наших ребят (из Коми там 265 человек), а также передать им гуманитарную помощь, собранную прихожанами, работниками МВД и другими людьми.

– В одной из центральных газет утверждалось, что у наших воинов в последние годы обнаруживается охлаждение к вере. Будто какое-то исследование проводилось...

– Неправда это, наоборот, я у всех почувствовал стремление к Богу, после каждой проповеди ко кресту добровольно подходили все военные и прикладывались. Когда разнеслась весть, что в Чечню прибыл православный священник, к нам стали приезжать делегации из других полков и просить у замминистра, чтобы он разрешил мне к ним съездить. Везде слушали меня внимательно. В Гудермесе даже установили специальный громкоговоритель, так что проповедь звучала не только для полков, но и на весь город.

Или вот факт. Если бы было охлаждение к вере, то никто бы не стал делать крест... Крест я предложил установить над разрушенным храмом Архистратига Михаила, что в центре Грозного, рядом с площадью “Минутка”. Как раз только что прошла первая зачистка, снайперов еще было много, но ребята согласились. Много вызвалось добровольцев, но для этой операции были отобраны самые опытные и достойные. Ночью ребята сами сделали восьмиконечный крест, утром сходили в разведку, и потом мы в количестве двадцати человек установили крест над храмом. После этого я отслужил молебен Воздвиженью креста, и мы прославили наше Отечество тропарем: “Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое, победы православным христианам на сопротивныя даруя, и Твое сохраняя крестом Твоим жительство”. Во многих это событие вселило надежду, придало сил. Местные русские, когда узнали об установлении креста, говорили: “Значит, и церковь будет восстановлена”, а кто-то сказал: “Значит, и город будет восстановлен”.

– А как храм был разрушен?

– Ее взорвали уже в нынешнюю кампанию боевики. Вообще за две кампании Церковь потеряла там трех священников. Федералы даже по мечетям не стреляют, не говоря уже о православных храмах. Когда она была еще целая, СОБРовцы и омоновцы из Коми привозили в церковь продукты питания, вещи передавали. Бабушки все добросовестно делили, записывали, кому что. А однажды приехали и узнали, что боевики ворвались в храм, насиловали и убивали прямо в церкви, творили разные бесчинства. Потом взорвали ее. На фотографии видно, что даже кресты на стенах при входе в храм сбиты, то есть очевиден злой умысел. От взрыва уцелели только стены. В развалинах храма была найдена покореженная хоругвь с сохранившимися ликами Богородицы и Николая Угодника. Как память о Чечне эти святыни хранятся теперь у меня дома.

– Во время этой поездки крестили людей?

– Да, я окрестил 27 наших военнослужащих, а также трех человек из других полков – из Чебоксар и Нижнего Новгорода. Двое мусульман крестились – один из нашего полка, другой с Нижнего Новгорода. Пять человек были на исповеди – те, кто непосредственно участвовал в боях, т.к. для них исповедь нужна в первую очередь. Война есть война...

А вот еще такой факт. Во время крещения в станице Коби замироточила икона Господа Вседержителя. Ее обрели наши войска во время зачисток в Грозном. Из правого глаза Спасителя истекло маслянистое миро. Все были тому свидетелями.

Во всех полках я говорил проповеди, совершал разные требы. Ребята приносили свои автоматы, холодное оружие, просили, чтобы я освятил. Ведь оружие может не только убивать, но и спасать от смерти. Был один случай, когда снайпер, выстрелив в нашего офицера, попал в затвор его автомата. Так оружие спасло ему жизнь. Сейчас этот автомат списан и передан в сыктывкарский музей.

– Как вас встречало местное население?

– У местных чеченцев отношение к русским негативное. Мы проехали поперек всю Чечню, не были только в горных районах. И представьте такую картину: мы едем, а дети показывают нам непристойные конфигурации из пальцев, мужики рядом стоят, смеются. Чеченцы говорят: мол, мы русских вырежем всех. В этой поездке я посмотрел на чеченский народ совсем другими глазами. Я увидел, насколько они далеки от нормального человеческого образа жизни. Ведь выяснилось, что некоторые наши православные христиане находились у них в рабстве с 75-го года. Отнюдь не с девяностого года начались насилие, воровство и торговля людьми. Я встретился там со своим знакомым, одноклас-сником из Инты, они переехали в Грозный в семидесятых. Так вот, у их знакомых русских дочка была изнасилована и убита местными еще в 75-м. Похоже, что стремление жить за счет других – это местная, национальная черта. Это почитается там за добродетель, так воспитываются и дети.

Нам трудно представить, но для них престижно быть неграмотным. В Гудермесе я встретился с местным муллой,гордившимся своей неграмотностью. Такой старенький дедушка, у него есть своя мельница. Он меня спросил: “Почему вы воюете?” – “Мы воюем потому, что вы бесчинствуете как над русским народом, так и над своим собственным”. У них вся Чечня поделена на отдельные кланы, и каждый клан ворует друг у друга и друг другу же и продает наворованное. Разговаривали мы с ним на русском, но у меня создалось впечатление, что мы говорили на разных языках, так и не поняли друг друга. И как можно понять? Басаев, бандит и убийца, называет себя имамом – высшим духовным лицом чеченцев. Вообще сложилось впечатление, что эти люди не верят в Бога.

Местные русские появляются только там, где стоят федералы. С местным населением у меня были беседы, во время которых я раздавал им крестики. Русские говорят, что если их будут защищать, то они останутся там жить. Боятся, чтобы не получилось как в прошлую кампанию: если русские войска опять уйдут и оставят их одних, опять начнется резня. Так и будет. Хотя есть места, например, в станице Коби, где отношение к русским более терпимое. Там наши ребята покупают у местных баранов и гусей.

Сейчас, когда приходит гуманитарная помощь, в первых списках опять оказываются те чеченцы, которые вышли из окружения, которые воевали против нас. И последними – русские, кто оставался в Грозном, кто пережил весь этот ад. Во время операции в Грозном русские не могли выйти из города, потому что чеченцы их не выпускали. Все вышли, и сами боевики вышли, а русских оставили...

Эту кампанию надо доводить до конца, и в эту землю надо бросать новые семена: вести как духовное, так и материальное строительство. Все надо начинать там с начала.

Записал Е.Суворов