Лес встретил меня мощнейшей атакой комарья, пока доставал мазь, весь измазался в собственной крови. Поблуждал, пока не заметил знак у корней березы – вырезанную стрелку, указывающую на густо заросшую травой дорогу. Дорога вывела на продолговатую поляну, именно такую, какой я себе ее представлял. То место, где была шахта, в которую прямо с грузовика сбрасывались тела, густо поросло высокой травой. Поляна была в полном своем первобытном состоянии, и только крест, начертанный масляной краской на сосне, говорил об особенности этого места, да костер в другом конце поляны, окруженный большими шпалами для сидения.

Было уже порядка 8 вечера, и я решил идти не обратно в Коптяки, а к железной дороге. Вскоре попался путник.

– Ты оттуда?

– Да.

– Там кто есть?

– Никого.

– Не может быть! А где ты был?

– На поляне.

– На поляне? Так это место у нас не главное.

Мы с Виктором долго петляли по узкой тропинке, пока не увидели большой белый крест. С ближней к нам стороны чернел огромный раскоп, глубиной около двух метров, на дне которого выделялся сруб шахты, где-то 3 на 3 метра. Местный знаток пояснил:

– Этим раскопом сейчас занимается сам Авдонин. Видишь, дерн снят кругом, это они его просеивали.

Тут вспомнилась статья из “Русского вестника”, и я подумал, уж не Авдонину ли суждено “найти” останки якобы Алексея и его сестры. Я спросил:

– Что, именно сюда разве были привезены расстрелянные?

– Сюда, и здесь они были полностью уничтожены. Хотя, если честно, в полное уничтожение тел я не верю. Практически это невозможно в сыром лесу. Возможно, что всей кислоты хватило только на Алексея и Анастасию. Ученые, как бараны, упрутся в свое, ничем не прошибешь. Я был на вскрытии общего захоронения. Оделся в камуфляж, взял видеокамеру, смешался с охраной, но все равно снимать не дали. А фотографировать разрешили. Я спорил с Беляевым, говоря, что верю подлинность останков 50 на 50. А он мне говорит: “А я верю, что они ложные на все 100...” Что тут сказать? Если ты такой, то это надолго...

Минут через 20 ко кресту с разных сторон стали подходить люди, прикладывались к нему, ставили свечи. В основном молодежь, то есть где-то до 40 лет. Некоторые пришли с детьми. Виктор ввел меня в одну общину, а сам пропал. Встретили меня настороженно – чужой. Но худо-бедно приняли. Влево от большого креста, в сотне метров, стоял другой крест – поменьше. Вот мы там и расположились. Все стали готовиться к ночному действу, а я занялся костром.

У подножия креста – икона Николая II, освещаемая свечами, столик с иконой всей Царской Семьи, также освещенный свечами. В общем, все как положено. А как пели! Какие чистые и искренние голоса. Брат Олег был за старшего. Его голос мне напоминал голос Шаляпина, но не басом, а манерой исполнения, каким-то глубоко внутренним, запредельно-утробным звуком. Бывали моменты, что комары пропадали минут на 10-15 полностью, только черные тени метались с вершины дерева на вершину. Усталость уходила, как будто и не было двух суток бессонья и 40 км дорог по жаре.

Ко мне подошла женщина с иконой в руках Государя, Государыни и цесаревича и спросила почему-то:

– А правда, что Господь каждому дает жизнь по силам его?

Ответил не задумываясь:

– Да, и ни больше, и не меньше.

Сказал и осекся... А она продолжила:

– Вы думаете мы здесь ради себя? Нет, мы здесь за всю Россию...

В нескольких местах одновременно шла служба – Всенощное бдение и Литургия. И к запахам леса примешивался запах ладана. Многократно в молитвенном рвении уходило в пространство обращение: Святый Государе Николае, моли Бога о нас. Какой-то батюшка исповедывал всех желающих и причащал. В проповеди он еще сказал, что раз здесь была проведена служба по полному чину, то место это уже освящено, как и освящен крест, поставленный ими. Закончилась служба в одном месте, продолжилась в другом...

Как я понял, каждый храм Екатеринбурга был представлен в Коптяковском лесу. Люди пели, сменяя друг друга.

Пришел Виктор, сфотографировал всех, сказал, чтобы православные собрались в трех точках: на поляне и здесь, у двух крестов. Кто-то пел, а кто-то спорил, выдвигая гипотезы. Создатели мифов не могли не обойти стороной так волнующее сердце православного человека событие – жизнь и смерть последнего русского Государя.

Я просто подумал: “Дети, дети, как легко с вами уму лукавому”. Но жизнь рассудит рано или поздно. Было 3.30 ночи. Засобирались по домам. Многим с утра на работу. Я пошел один по Коптяковской дороге. Навстречу мне попалась целая колонна из легковых машин. Спросили, есть кто там? Ответил, что есть и успеют.

– А нам не к чему успевать, мы едем полным сбором, – сказали встречные.

Еще минут через 15 в темном лесу встретились 4 молоденькие монашки, приехавшие на последней электричке.

– Ой, мы не опоздали?

– Успеете...

Вышел на ту же станцию Шувакиш, только с другой стороны.