ГОРСТОЧКА РУССКОЙ ЗЕМЛИ
Вплоть до 50-х в Китае не было гонений на Церковь.
А в Харбине жили и умирали православными
«Русь уходящая»
В картинной галерее однажды поразило меня полотно, написанное русским художником-передвижником в начале ХХ века: по берегу какой-то реки идет нескончаемая колонна людей – митрополиты, схимники с лестовками в руках, простые крестьяне, купцы, ремесленники. |
Лица их какие-то обыденные, чувствуется усталость долгого пути. А над колонной плывут старинные святые иконы, развеваются хоругви. Куда направляется этот уставший православный люд? «Назад в прошлое, – пояснила нам экскурсовод. – Перед вами образ смены эпох, старая Русь уходит из истории».
Не очень-то поверив такому толкованию, вглядываюсь в картину. Во главе колонны идет мальчик. Он вдруг замер, что-то увидев впереди. На лице его изумление и... отсвет несказанного сияния, невидимого за рамой полотна. Какой же это «уход»?! Это – возвращение...
Да и уходила ли Русь-то? Кто придумал сей миф? Вот перед вами снимок, схожий с той картиной. К какому времени он относится? Судя по одежде, это не начало века. Современность? Тоже нет. Это – пятидесятые годы. Те самые 50-е, когда начались разговоры уже о «последнем попе». Когда даже Корин, православный по духу живописец, простился навсегда со старой Россией. Именно тогда он положил последний мазок на знаменитое полотно «Реквием. Русь уходящая», которое мучительно писал несколько десятилетий. Да, тогда впору было петь реквием. Но взгляните еще раз на снимок. Вот она – Русь. Уставшая, чем-то озабоченная, но живая. Она никуда не «ушла». Она была и будет.
На снимке этом – одна из улиц Харбина во время крестного хода прихожан храма Божией Матери «Всех скорбящих Радость». Показал мне его сыктывкарец Л.П.Маркизов.
Осколок Российской империи
Фамилия Маркизовых в Сыктывкаре известна. Леонид Павлович – заслуженный деятель науки и техники Республики Коми, кандидат технических наук. Видеть его доводится довольно часто, поскольку, выйдя на пенсию, он продолжает энергично участвовать в общественной жизни, ведет рубрику в республиканской газете. Но по-настоящему познакомиться с ним помогла книга, присланная ему из Австралии. Татьяна Жилевич (Мирошниченко) опубликовала снимки своего покойного отца В.А.Мирошниченко, пролежавшие в негативах 40 лет. На снимках – могилы русских насельников Харбина (Китай), ныне уничтоженные. На одном из снимком нашел я и надгробный памятник с фамилией Маркизовых. Книга довольно объемная, и сколько там имен, сколько судеб...
На одной из страниц с удивлением обнаружил и фамилию близкого друга. Позвонил ему. «Ты знаешь, – ответил он, – мои родственники, когда отступали с Колчаком, и вправду пытались переправиться в Китай. Но там такой эксцесс вышел. Японский офицер украл фотокарточку молодой моей родственницы, довольно красивой девушки. Понятно для чего – чтобы похвастаться потом в Японии: вот, мол, какой «трофей» у меня был. Эта странная кража так поразила русскую семью, что они повернули назад – в Россию, где свирепствовал красный террор...» Но, оказывается, кто-то из них все же отправился дальше, в Харбин. Друг мой об этом не знал.
И немудрено. В советское время существование Харбина, осколка старой России, этой «русской Атлантиды», замалчивалось. Да и я до недавних пор думал, что Харбин – просто город, где обретались эмигранты. На самом же деле это была часть Российской империи – несколько городов и множество поселков, вдруг оказавшиеся за рубежом, но продолжавшие жить старым русским укладом вплоть до начала 60-х годов.
– Леонид Павлович, – спросил я Маркизова, – вы в Харбине выросли и покинули его уже в зрелом возрасте. Кем вы там себя чувствовали? Жителем самостийной русской республики, гражданином китайской Маньчжурии, подданным японской Манчьжоу-го?
– Мы считали себя частью России, которая временно попала под власть коммунистов. Многие искренне полагали, что придет время и СССР снова станет Россией. Террор ведь не мог вечно продолжаться. А что происходило в СССР, мы догадывались. Уехала туда соседка с мужем, вскоре от нее приходит письмо: «Гриша от меня ушел, осталась одна». Что такое – Гриша нашел себе любовницу? Не может быть. Ладно, приходит второе такое же письмо от другой женщины, третье – и все в таком же лаконичном стиле, без подробностей. Стало ясно: там идут аресты. Но мы надеялись на будущее. Особенно после Победы. Смотрите: в сопротивлении фашистам в Европе участвовали все русские, в том числе дворяне, князья. Деникин отказался сотрудничать с Гитлером. Даже власовцы, о которых мы мало знаем, Прагу от немцев освободили перед самым приходом Красной армии. Стихийно крепло русское единство. Но... и после этого террор продолжался. А мы все-таки верили и ждали.
– Русские в Китае. Странное сочетание. Там природа очень разнится от нашей?
– Во-первых, не в Китае, а в Маньчжурии. Природа там такая же, как в нашем Приморье. Если по карте провести прямую линию между Читой и Владивостоком, то Харбин будет где-то посередине. Потому царское правительство и провело железную дорогу по Маньчжурской территории, что это самый короткий путь во Владивосток. Это он сейчас оторван от центра, а тогда по КВЖД путь в Приморье был на тысячу километров короче. Вдоль дороги по соглашению с Китаем нам была передана в пользование земля, и на ней стали селиться русские. А после революции, когда в Маньчжурию начался исход «белых недобитков», это стал довольно многолюдный русский край.
– Как жили?
– Нормальная была жизнь. Действовали реальные училища, гимназии, университет, политехнический, педагогический, юридический институты, консерватория, институт св.Владимира. Журналы свои выходили, газеты. Причем самых разных направлений – были церковные, советские, антисоветские, нейтральные. Кто что хотел, то и выписывал. Учебники свои издавали. Содержание их было самое современное. Алгебра Киселева, сборник задач Верещагина, шикарные издания, сейчас таких нету. Я бы их переиздал, там только сажени и аршины надо на метры перевести. Книги и газеты выходили с «ятью», но в школе нас учили писать уже без «яти». Сам город по архитектуре напоминал и Москву, и Петербург одновременно. Улицы: Китайская, Казачья, Аптекарная, Биржевая, Пекарная, Ямская... Узнавался в них Арбат, линии Васильевского острова. Город все время строился. Когда в Москве снесли Иверскую часовню, что была у входа на Красную площадь, в Харбине построили ее точную копию. Когда в Москве взрывали Храм Христа Спасителя, здесь строился самый большой храм – Благовещенский. Харбин был единственным местом в мире, где всем городом отметили 950-летие Крещения Руси.
Как отдыхали? Ходили в театры, в цирк, в кино. Была своя киностудия. Держали ипподром, на реке Сунгари проводились гонки на яхтах, было много спорта. Главные праздники – Рождество и Пасха, «профессиональных» же праздников не было. В наше время почему-то считается обязательным «отмечать» на работе: напьются прямо на рабочем месте и поют. В Харбине такого не позволяли себе, праздник – это праздно проводить время, как можно это делать на работе? Собирались только на квартирах, а кто хотел, снимал ресторан.
– Бедные в Харбине были?
– Кто работал, тот жил в достатке. На КВЖД простой железнодорожник много получал. Причем работали с 9 часов до 3 часов дня. У меня знакомая служила там бухгалтером, так если она не успевала до трех и задерживалась на службе, то ей платили сверхурочные. Оплата была в золотом рубле, он был надежнее, чем американский доллар. Бедные – да, тоже имелись. Но беспризорников, скажем, у нас никогда не было, всех устраивали в приюты.
– Были свои православные святыни?
– Да, как свои, харбинские, так и привезенные эмигрантами, фактически спасенные от надругательства. В самом Харбине было более 20 храмов, строились новые – и в каждом своя святыня. Очень почиталась Харбинская икона Божией Матери «Всех скорбящих Радость», полностью обновившаяся в 20-е годы в одноименном храме. Храм этот, «Всех скорбящих Радость», появился в городе стараниями епископа Нестора (Анисимова). А непосредственно строили его мои дядя и отец, они были подрядчиками. Перед этой иконой случались исцеления, другие чудотворения. Одна женщина в 50-е годы после многих затруднительных хлопот получила документы, разрешающие выезд из Китая за границу. И потеряла их по пути домой. Вся в слезах побежала она в храм к этому образу, помолилась. И, представьте, нашла свои документы на многолюдной улице в целости и сохранности. Когда китайцы закрыли храм «Всех скорбящих Радость», после долгих переговоров в 65-м удалось чудотворный образ спасти, сейчас он в США, в Синодальном соборе Русской Зарубежной Церкви.
 |
– В книге Мирошниченко есть снимок необычный – крест ледяной.
– Это на реке Сунгари, в Крещенский праздник. Мы любили в нем участвовать. Еще и потому, что за рекой, в Затоне, жил Казиков, у которого, кстати, и работал Мирошниченко, автор снимка. Дядя и Казиков женились одновременно на подругах, поэтому очень дружили. И мы после Крещения обычно ездили на санях «толкай-толкай» за реку к ним на праздничный обед.
– Это традиция такая, вырезать из льда?
– Да, при храмах тоже такие вырезали. Не все харбинцы на Сунгари могли пойти, 100 тысяч человек никакой лед не выдержит. Так что освящали воду рядом с храмом в рукотворных иорданях – в ледяных купелях с ледяными крестами. Да, еще вспомнил. Когда в 31-м году японцы начали конфликт на советской границе, то получили по рукам и на нас отыгрались – запретили в 32-м году водосвятие на Сунгари. И надо же: тем же летом река вышла из берегов, случилось невиданное наводнение, полгорода затопило. Китайцы говорили: «Это все из-за японцев, они не разрешили русского Бога водой крестить, Он и наказал». И с тех пор никто уже не смел нам запретить водосвятие.
– Вы сказали, что в Харбине были детские приюты. А откуда сироты брались?
– Типичная история: отец погиб во время гражданской войны, мать умерла в Харбине – вот тебе и сирота.
– А кто содержал их?
– Видите ли, сейчас почему-то считается, что благотворительностью обязано заниматься государство, такой вывих в мозгах у общества. А в Харбине, как и в прежней России, действовала только частная и общественная благотворительность. Я вот недавно пытался объяснять нашему собесу, что предпринимателей надо вовлекать в это дело. Отвечают: «А они денег не приносят». Но почему они должны приносить? У нас, например, так было. Составляли подписной лист и отправлялись по богатым людям. Причем с листом шли не бродяги какие, а солидные женщины, например, жена управляющего железной дорогой или кто другой – из дамского клуба. Один коммерсант подпишет 100 рублей, а другой 50 уже не подпишет, стыдно. Так что к первому шли тому, кто пощедрее, остальные жертвователи уже на него равнялись. Поскольку понимали, что добрые дела – это лицо фирмы. Если вы занимаетесь благотворительностью – значит, дела ваши идут, вам будут доверять.
Иногда и подписных листов не требовалось. Другом нашей семьи и духовным покровителем многие годы был владыка Нестор, бывший епископ Камчатский. Случались такие сценки. Приходит епископ к нам и между прочим говорит: «Мы здесь приятно проводим время, здесь уютно и тепло. Наступает осень, а отапливать приют нечем». Конечно, сразу же жертвовали... Приют – это «Дом Милосердия», который владыка основал в Харбине.
(Продолжение на следующей странице)
| назад |
| вперед |  |
