ПАМЯТЬ
ГОРСТОЧКА РУССКОЙ ЗЕМЛИ
Владыка Нестор– Даже не верится, что вы «вживую» видели епископа Нестора, апостола Камчатки! Сейчас его жизнь воспринимается как сказка: как он, уроженец Вятки, юношей отправился на край света нести свет Христов, как проповедовал камчадалам, путешествуя в пургу на собачьих упряжках, как без страха входил в чумы к прокаженным, как дерзко – простой ведь иеромонах – отправился в Петербург добиваться встречи с Царем. И ведь добился: Государь его принял и потом всячески помогал в обустройстве жизни «самоедов».
– Да, владыка впоследствии очень чтил память об Императоре Николае II и Цесаревиче Алексее, который, кстати, был покровителем и участником его благотворительного общества вспомоществования народностям Камчатки. В Харбине в 1936 году у входа на территорию Камчатского подворья епископ Нестор воздвигнул часовню венценосным мученикам. Архитектура ее была необычная, купол – точная копия шапки Мономаха. Может быть, в память об убиенном Цесаревиче он основал и свой «Дом Милосердия». Там содержались детишки и старики. Сирот епископ старался устроить также и в семьи. Помню, подбросили в приют младенца. После службы владыка объявляет: «Вот несколько дней ребенку, кто усыновит?» У Казиковых не было детей, они и взяли. С этим было просто.
 |
Митрополит Нестор |
На наших семейных торжествах он бывал часто, да и просто так заходил, без повода – отдыхал. Ему нравилась древняя китайская игра «маджан», а партнеры для нее у нас всегда находились. Это игра требовала не азарта, а разумного анализа и вдумчивости. Однажды зашли юные мои приятели, а у нас идет эта игра в «маджан». Ребятишки задумались, удобно ли подходить под благословение? Владыка сам подозвал их, благословил, и игра продолжалась. В общении он был прост.
Как-то на масляной неделе родители пригласили владыку Нестора на блины. Он по телефону ответил: «Не могу, дорогие. Как же я поеду на блины, когда у нас в приюте нет угля, и повар не может приготовить обед детишкам и старикам. Спасибо, но я не имею права». Конечно, ему ответили: «Сейчас отправим уголь. А вы, владыка, все же приходите на блины». – «Ну если можно так решить проблему, то я приеду».
– А кто епископу Нестору помогал в приюте?
– Управляющим был Караулов, он одновременно служил иподиаконом. Жил при владыке англичанин А.Н. Гиббс – один из воспитателей наследника Цесаревича Алексея. Он принял православие и иноческий постриг. Из молодых иноков я помню иеродиакона Нила, который окончил ту же гимназию им.Достоевского, что и я, а потом до пострижения работал журналистом в харбинских газетах.
Службы в храме иконы «Всех скорбящих Радость» были очень торжественны, особенно пасхальные. Служили медлительно, не спешили. А сам владыка ходил по храму очень быстро, образно говоря, почти «бегал», отчего создавалось радостное настроение. До сих пор помню чтение Евангелия на Пасхальной литургии, после заутрени. Звучало как гром с неба: «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа...» Это Евангелие в харбинском «Доме Милосердия» звучало на 12 языках, по числу апостолов. Владыка Нестор читал по-корякски, игумен Нафанаил (в миру князь Львов) – по-французски и английски, другие священники – по-немецки, японски, китайски и так далее. Хор был прекрасный, собравший в себя знаменитых русских певцов и артистов. Сослужил владыке обычно архимандрит Филарет, в прошлом инженер, окончивший харбинский политехнический институт. Спустя годы он стал митрополитом и возглавлял Русскую Православную Зарубежную Церковь.
– Каким владыка был по характеру?
– Простым и добрым. Приведу такой пример из жизни наших родственников и друзей. В 43-м году скончалась Полина Федоровна Державина. А ее сын Георгий был в это время на одной из станций КВЖД. И вот Георгию послали телеграмму о том, что мама его больна. Владыка знал об этом и пошел встречать поезд, подошел к Георгию. Тот сразу понял, что произошло несчастье, и спросил: «Что будете служить – молебен или панихиду?» Епископ разделил с юношей его горе...
– С Московской Патриархией епископ Нестор воссоединился при вас или тогда уже вас арестовали?
– Нет, я еще был в Харбине. Летом 45-го, еще до прихода советских войск, в «Доме Милосердия» на всенощной он стал впервые поминать Патриарха Алексия, а не архиереев Зарубежного Синода. После всенощной сказал, что теперь мы не люди без рода и племени, «у нас есть Родина и наша Православная Церковь во главе с Патриархом», что мы приняты в лоно Матери-Церкви. Русская эмиграция по-разному отнеслась к вхождению Харбинской епархии в состав Московской Патриархии, но подавляющее большинство – положительно. Возмущался лишь один участник гражданской войны: «Почему нас не спросили, согласны ли мы?» Но тут и так все было ясно. Как раз накануне пошли разговоры о том, что японские власти Маньчжоу-го намереваются внести в православные храмы атрибуты своей богини Солнца Аматерасу, «родоначальницы японской императорской династии». Все были изумлены такой дикостью, ожидались гонения.
Вскоре на территории нашей епархии был создан самостоятельный Восточно-Азиатский экзархат РПЦ, и во главе его митрополит Нестор работал очень плодотворно. Возвращение Харбина, этого кусочка России, в лоно Матери-Церкви принесло пользу и самой Московской Патриархии. Например, в те годы в ней часто пользовались печатными изданиями Харбинской епархии. Ведь в советской России церковных книг было очень мало.
Судьба
– Родители мои не были эмигрантами. Отец переехал в Харбин из Владивостока в 18-м году, когда в Приморье еще не было красных. До 24-го года отец свободно ездил из Харбина во Владивосток и обратно, а потом границу закрыли, мы оказались за рубежом. С самого начала отец мой и дядя открыли в Харбине свое дело «Склад леса, дров и угля», занимались также и строительными подрядами. Жили двумя семьями дружно. Рядом со складом построили поначалу маленький дом на две семьи, постепенно его расширяли, построили флигель во дворе, а потом купили другой дом также на две квартиры. Отец меня к делу не привлекал, чтобы это не мешало моей учебе. В 33-м году я окончил гимназию, поступил в Харбинский политехнический институт и в Северо-Маньчжурский университет, учился на двух факультетах: путейском и гражданского строительства. Закончил их в 37-м и нанялся в харбинский муниципалитет в дорожный отдел. В 40-м году вместе с женой Ниной Яковлевной уехал в отпуск в Шанхай – и не вернулся. Как потом мне рассказали, это вызвало шок на месте моей службы.
– Почему не вернулись?
– А дело вот в чем. В 31-м году Маньчжурию оккупировали японцы, и на границе с СССР начались провокации Квантунской армии. Летом 39-го японские агенства сообщали о своих великих победах: якобы каждый день сбивается по 100 советских самолетов. Русскую молодежь в «добровольно-принудительном» порядке стали мобилизовать в армию Маньчжоу-го. Поэтому начался отток молодежи из Харбина – в основном укрывались в Шанхае, где была французская концессия и стояли иностранные войска. Направились и мы туда с женой.
 |
Жена Леонида Маркизова Нина, чемпионка русской |
Домик наш в Шанхае стоял почти на самом причале. Поэтому в декабре 41-го, когда японцы напали на американский Перл-Харбор, мы оказались в плену. Проснулись ночью от артиллерийской канонады, глядим в окно: едут грузовики с японскими солдатами – захватывать английскую и американскую канонерки, которые стояли на рейде. Причал был оцеплен на целый месяц, и только раз жене удалось выйти в город, в кулинарный магазин, – да и только потому, что она знала японский язык и смогла договориться с часовым. В январе 41-го нас, наконец, отпустили, и мы стали жить на французской концессии, которую охраняла своя полиция. Поступил я работать в иностранную фирму. Хоть и получал в три раза меньше англичан (русские считались в Китае как бы местными, а местным меньше платили), но все равно заработки были приличные.
За несколько дней до нападения Германии на СССР весь Шанхай уже «гудел» об этом, пошли письма в консульство СССР в Токио с просьбами о советском гражданстве. В Шанхае до войны уже издавалась советская газета «Новости дня», а с началом войны начала выходить и вторая – «Новая жизнь». Редактором ее был известный журналист Арнольдов. В 42-м году, в годовщину начала войны, он бесстрашно написал о том, что хотя гитлеровские войска приближаются к Волге и Кавказу, все равно они потерпят поражение.
В конце 44-го мы с женой вернулись в Харбин. В ту пору в Шанхае началась дикая инфляция, а в русской части Китая положение было стабильнее. Отец сразу же передал мне строительные подряды своей фирмы – благо, я уже поработал в иностранных компаниях, имел опыт. Как раз в это время в городе стала работать подпольная радиостанция «Отчизна», передававшая достоверную информацию о положении на фронтах и комментарии о внутренней жизни Харбина. Слушали мы ее тайно, по ночам. До конца войны японцам так и не удалось обнаружить эту радиостанцию.
Ночью 9 августа 1945 года мы с женой проснулись от сильных взрывов бомб где-то вблизи Харбина. Подумали, что это первый налет авиации американцев, которые как раз высадились на Окинаве. Но это были наши. На рассвете этого же дня началось наступление трех советских фронтов. Еще до прихода русских солдат харбинцы создали штаб охраны города. Группа молодежи, в которой был и я, стала патрулировать улицы, взяла под контроль все важнейшие объекты. А еще наши ребята захватили в плен начальника штаба Квантунской армии. Что, кстати, ускорило капитуляцию Японии, поскольку он же и должен был ее подписывать.
– Вы участвовали в захвате?
– Нет, повезло другим. 18 августа один из наших патрулей увидел на дороге телегу с подозрительно шикарными колесами – с мягкими резиновыми шинами. Погнались за ней и догнали у самого входа в подземные катакомбы – еще минута, и она бы туда юркнула. Внутри повозки оказался переодетый в гражданское начальник штаба. Только его захватили, как в небе появляются наши самолеты, в Харбин спускается десант. Генерала передали десантникам, и того сразу же отправили в Хабаровск к маршалу Василевскому. А вскоре подошли и основные силы армии. Точнее, приехали. Был сезон дождей, дороги страшно развезло, так что танки вместе с другой техникой просто привезли на платформах по КВЖД. Не война получилась, а прогулка, длилась она всего неделю.
– Как армия вела себя в Харбине?
– Это не армия уже была, а какая-то банда. Их же только что перебросили из побежденной Германии, люди были шалые. К моему знакомому часовщику-китайцу зашли наши солдаты, сгребли все часы и ушли. Средь бела дня. А танкисты из-за какой-то девицы устроили дуэль: поставили танки друг против друга и давай палить из пушек. Грохот на весь город. К нам в гости постоянно заходил один армейский офицер, от чая отказывался, доставал фляжку со спиртом и к вечеру напивался до положения риз. Я говорю ему: «Что ж это в городе делается, мародерство какое». Он удивился: «Ну что вы, это разве мародерство? Вот в Германии мы дали прикурить...»
– А когда начались аресты?
– Сразу же. Группа наших харбинцев, десятские и квартальные, пошли приветствовать советское командование от имени эмигрантской колонии. Их не приняли и сказали, чтобы они шли в здание бывшего японского консульства. А там расположился СМЕРШ, о чем харбинцы не знали. Вошли они туда – и их сразу в арестантские камеры. Не обошлось без казуса. Подрядчик строительных работ Тимофей Иванович Перетятько, один из делегации, опоздал, а охранник его не пускает в здание СМЕРШа, уговаривает: «Лучше бы вам уйти отсюда, ничего, что вы опоздали». А тот настаивает: я, мол, член делегации. Солдат махнул рукой и пропустил. Вышел Тимофей Иванович только через 9 лет.
Меня знакомые предупредили: «Тебе бы лучше спрятаться и переждать. Ты молодой, инженер, тебя обязательно схватят. Поехать в СССР ты можешь не согласиться, а так, под арестом, поедешь, куда повезут, и работать будешь бесплатно». Я не поверил. Взяли меня ночью, посадили в машину и поехали по следующему адресу. Подъехали к дому (а я знал, кто там живет), стучали, звонили – не отвечают. Смершовцы махнули рукой и поехали дальше. Потом они по этому адресу больше не показывались. И тогда я понял, что у них разнарядка: надо арестовать определенное количество, все равно кого. Сразу же нас отправили в лагерь на работы. Через полтора года спохватились, что нам даже обвинения не предъявили. Быстренько составили протоколы, и особое совещание узаконило арест. Я получил 10 лет.
А ведь, действительно, мог бы избежать лагеря, если бы вовремя спрятался. Как я потом узнал, волна арестов вскоре спала – и жизнь продолжалась в Харбине, как и прежде: люди работали, учились, ходили в храмы. Старый уклад сохранялся, хотя советское присутствие в Маньчжурии после войны укрепилось. По договору Сталина с Чан Кай Ши КВЖД вновь перешла в совместное управление. Вернули СССР и Порт-Артур, там расположились наши военные. В городе Дальнем (Далянь) разместилась крупная советская авиабаза. Может быть, так и продолжалось, если бы Сталин не поставил на Мао Цзе Дуна. Этот человек, я считаю, был проходимцем. На самом деле он не был основателем компартии Китая, настоящего основателя он казнил, отрубив ему голову. Пока Чан Кай Ши воевал с японцами, Мао готовился к гражданской войне. И Сталин ему помог: когда войска из Маньчжурии выводил, то все вооружение оставил. С этими танками и пушками, побывавшими в Берлине, прошедшими всю Евразию, Мао и захватил власть. Ладно бы он предал только Сталина, он и коренных русских в Китае стал преследовать, разрушать церкви, уничтожать кладбища.
Харбин сейчас четырехмиллионный город. А русских в нем человек 10, наверное, осталось.
– До революции были пророчества наших святых, что желтая раса захватит Сибирь до Урала. Действительно, китайцы такие агрессивные?
– Знаете, пророчества отчасти сбылись: японцы хотели это сделать, у них уже была Маньчжоу-го, хотели они и Сибирь-го заполучить. И если бы они в 41-м напали на СССР одновременно с Гитлером, возможно, так бы и случилось – наша страна могла не выдержать удара с двух сторон. Но Бог не попустил: это чудо, ведь до сих пор не понятно, почему Япония не вступила в войну. А что касается китайцев, они тогда не представляли опасности. С простыми китайцами у нас были хорошие отношения, во время голода, когда японцы выкачивали все ресурсы из Маньчжурии, они помогали нам, продавали гаоляны, чумизы (дешевые сорта крупы) по приемлемым ценам. Приносили ночью, тайно.
– Но сейчас Китай – великая держава. Могут они замахнуться на наши территории?
– Почему же нет? Я бы не сказал, что они такие уж добродушные, как, скажем, индийцы...
(Окончание на следующей странице)
 | назад |
| вперед |  |
