И в подтверждение правоты своих слов матушка рассказала случай, которому сама была свидетельницей:

– Когда я еще в Сийском монастыре была, то видела, как одна девочка молилась около мощей Антония Сийского. «Батюшка, – говорит она святому, – нам надо трехкомнатную квартиру: маме надо комнату – шить одежду, чтобы никто не мешал...» Она швеей у нее работала, на дом заказы брала. «Сестре надо отдельную комнату, чтобы учиться в институте, мне отдельную комнату, чтобы уроки делать и чтобы подружки в гости приходили». В это же время в монастыре была знакомая этой семьи и случайно увидела, как эта девочка молится. Через несколько дней она встретилась с ее матерью: «Ну что, – смеется, – дали вам трехкомнатную квартиру?» – «Да, – говорит, – дали. А ты откуда знаешь?» Ну та и рассказала ей про молитву дочери.

Очень много детей за почти десятилетнее существование обители обогрелось под матушкиным крылом. Уже четыре года здесь спасаются сироты Оля и Катя, которым 12 и 13 лет. Когда мы разговаривали с матушкой, в монастырь пришел учитель и в отдельной комнате стал проводить занятия с детьми. Матушка хвалит его:

– Андрей Германович очень хороший учитель. Со школы учебники нам принес. С ним дети сильно подтянулись. В любую погоду приходит, занимается.

– А почему вы детей в школу не определите? – спрашиваю у матушки. – Они бы вместе со всеми учились.

– Ну что вы, вместе со всеми им нельзя, – как о чем-то совершенно недопустимом стала говорить она. – Сейчас в школах не спастись. Еще 20 лет назад дети были гораздо чище и умнее, а сейчас все детки в школах сквернословят, курят, все нервные, беспокойные какие-то. Молодежь сейчас распущенная, живет очень свободно. По грехам родителей и дети с пороками. Сколько сейчас бесноватых детей! Господь у некоторых деток отнимает ум, чтобы они грешить не могли. Так через свое неразумие они спасаются.

Через нас много детей прошло, иногда по 20 человек, бывает, живут. Приходят, научатся молиться, что-нибудь делать, потом уезжают. Одна вот в 14 лет из детского дома пришла, где совсем не работала, а теперь стала молитвенницей, работницей, халаты научилась шить, потом замуж удачно вышла, в хорошую семью попала.

Не все могут при монастыре жить. Вот Настя Чурилова с пяти лет в интернатах курила, в пятнадцать к нам пришла, все легкие прокурены. Бес в ней постоянно кричал: ни молиться, ни причащаться не могла. Он ей казался в виде матери с топором. Мать лишили материнства, а она все равно детей рожала. Все ее дети уже в тюрьме, только брат да она в детдоме были. Настя сильно с бесом боролась, курить бросила. Пойдет на исповедь – в обморок упадет, хочет причаститься – ноги отнимаются, она ползком до чаши ползет. Больно смотреть на нее было, как она, бедная, страдала. Боролась, боролась, потом сдалась, уехала к родственникам, а родственники ее сдали в психиатрию. Где она сейчас, никто не знает. Последний раз ее видели, когда она на автобус садилась, хотела опять к нам приехать.

Недавно одну 18-летнюю девочку привезли, она с 12 лет алкоголичка. Ночью спит, просыпается – и за бутылку, из горла попьет и снова спать. Враг здесь сразу же на нее напал, она напилась и с двумя трудниками шашни завела, ушла к ним, всю ночь вместе пили. Жалко ее, но с такими приходится расставаться сразу, чтобы другие не соблазнились...

– Все судьбы детей тяжелые. Молимся за всех вот в этой комнате, – матушка Афанасия провела меня в соседнюю с трапезной молитвенную комнату, всю уставленную иконами. – У нас при пожаре в храме много икон сгорело. Слава Богу, люди помогли храм отремонтировать, иконок новых привезли. К нам из Северодвинска, из Новодвинска многие приезжают, материал сами привозят: кто половые доски, кто олифу, кто краску. Каждое утро мы за всех молимся. Спаси и сохрани их Господи!

– В этот Новый год мы 1 января в час ночи с детьми встали на ночную молитву, – дальше рассказывает матушка Афанасия, – смотрим, иконка мученика Вонифатия вся росой покрылась. Ему молятся за пьяниц. Вся страна в Новый год пила. Через несколько дней на иконке Симеона Богоприимца роса появилась, он заключенных отмаливает. А потом недели через две икона Божией Матери «Умягчение злых сердец»–Семистрельная замироточила. Дня три-четыре очень сильно по всей иконе текло. А из того места, где стрелы грудь Божьей Матери пронзили, еще дней десять вытекало. Запаха не было. А если без запаха, то иконы просто плачут...

Я прикладываюсь к чудотворным иконам, удивляюсь:

– Матушка, а иконка Симеона Богоприимца и сейчас мироточит! Видите, две свежие капельки вверху.

– Все может быть. Слава Богу.

Матушка Афанасия сама всю жизнь проработала учителем. И сейчас в монастыре она продолжает заниматься детьми. У нее 62 крестника. Владыка Архангельский Тихон благословил создание при монастыре детской обители на 30 человек. Скоро начнутся работы по возведению отдельного здания под детский корпус. Сейчас детки занимаются посадками на монастырском огороде, ухаживают за скотиной. Оля с Катей сразу после уроков, отчитавшись матушке, какие оценки получили, побежали кормить козочек и кур. Я видел, как дети любят животных, разговаривают с ним как со своими самыми близкими друзьями, и животные им отвечают привязанностью.

Надо заметить, в Лявле и раньше был монастырь. Первые сведения о нем упоминаются еще в грамотах первой половины XIV века. Он находился на другой стороне небольшой речки Лявли, впадающей в этом месте в Северную Двину. От старинного монастыря уцелела самая древняя сохранившаяся деревянная Успенская церковь конца XVI века. Она от старости на два с половиной метра ушла в землю и поэтому сейчас кажется несколько приземистой. Поставленная на высоком берегу Северной Двины, эта церковь раньше служила маяком судам, плывущим по реке. В 1666 году монастырь был приписан к Антониево-Сийской обители, а в 1764 окончательно упразднен. На его месте был образован сельский приход. В 1804 году рядом с деревянным Успенским храмом, который сейчас принадлежит музею «Малые Корелы», на средства купца, капитана-судостроителя Андрея Харитонова, был выстроен каменный Успенский храм. В нем год назад на день Военно-Морского флота епископом Тихоном был освящен восстановленный придел в честь святителя Митрофания Воронежского. Этот святой, как и Николай Чудотворец, считается покровителем моряков. С началом восстановления храма началось и возрождение монашеской жизни в Лявле.

Поговорив с матушкой и сестрами о жизни обители, я пошел к Успенским храмам. Они возвышаются на противоположном высоком берегу Лявли. На склонах горы, на которой они стоят, то тут, то там бьют родники. На вкус вода из них оказалась студеной и необыкновенно приятной.

Когда я подошел к церкви, около нее работали двое молодых парней. Они занимались восстановлением главного летнего Успенского придела. Пока же действуют приделы Митрофания Воронежского и в честь Новомучеников Российских.

– Мысль посвятить один придел новомученикам пришла нашему старосте Николаю Васильевичу Суханову, – поясняет псаломщик Александр. – Дело в том, что здесь недалеко, в сторону Псарево, были массовые расстрелы. В прошлом году приезжала группа «Поиск», проводили раскопки, считали, сколько людей было расстреляно, сколько просто так захоронено. Рядом ведь были еще лагеря. А на Северной Двине на этом месте, напротив Вершовки, было затоплено несколько барж с заключенными. Среди них были баржи и со священнослужителями. Это достоверная информация.

– Храм был закрыт в тридцатые годы, – дальше вводит меня в курс дела Александр. – Последнее время здесь располагалась воинская часть. А Николай Васильевич добился, чтобы его передали церкви, стал восстанавливать. Когда мы начали разбирать пол, в Успенском алтаре под фундаментом обнаружили надгробные плиты. На этих плитах в советское время стояли дизеля электростанции. А в алтаре я нашел надгробия детей последнего священника: мальчика, девочки и еще одной девочки. Они, видимо, с кладбища были убраны сюда, чтобы никакой памяти о священнике не осталось. Сами-то священнические могилы, видно, еще раньше уничтожены. На кладбище есть пустые ямы, а в стороне надгробные плиты валяются с изображением аналоя, Евангелия, крестов. Понятно, кому они принадлежали. Даже умершие батюшки коммунистов пугали.

Выйдя из храма, я направился к деревянной Успенской церкви. Она закрыта на большой замок, а вокруг нее со всех сторон расположены сотни могилок. Некоторые из них прижимаются к самой церкви. Я обошел храм со всех сторон... Уму непостижимо, как он мог сохраниться на протяжении более четырехсот лет, – и никакие северные ветры, никакие штормы и пожары его не уничтожили.

Прощаясь со мной, матушка Афанасия показала еще монастырский домовой храм Иоанна Богослова, полностью восстановленный после пожара. Он находится на втором этаже сестрического корпуса, в котором они все живут.