ПЕРЕПИСКА
«НАДЕЮСЬ, КТО-ТО ОТВЕТИТ МНЕ...»В редакцию пришло письмо. В нем читатель из Санкт-Петербурга делится своими сомнениями, недоумевает, спрашивает... Мы подумали: хорошо, если бы ему ответил также один из наших читателей. И попросили об этом уже знакомого подписчикам Виталия МЕЛЬНИКОВА из Новосибирска.
Мое обращение к Православию произошло не сразу. Огромное впечатление на меня произвел распад СССР – мне казалось, что дальше события пойдут по катастрофическому сценарию. Проявления оккультизма – массовые и достаточно убедительные – подорвали мой убежденный атеизм выпускника Университета марксизма-ленинизма. Дальше возник вопрос о выборе религии.
В 1992 году я всерьез подумывал о том, чтобы принять буддизм. Ход рассуждений был такой: это религия значительно более проработанная, они знают многое такое, что в христианстве оказалось утерянным. Да и теория реинкарнации мне пришла в голову, причем с подробностями, еще в детстве, даже до того, как я о ней прочитал. Нетрудно понять, где был источник того «озарения». Но вскоре увидел по телевизору буддийский обряд погребения (скармливание трупа орлам), и мне стало немного не по себе. Значит, и меня вот так же могут отдать на обед?
Потом прочитал в одной из газет статью о принятии Православия более 200 лет назад одним из народов Аляски. Когда после продажи этой территории американские миссионеры пытались обратить их в протестантство, ответом был отказ – «Наша вера!» И они сохранили ее даже при полной изоляции от России. Стало неудобно: надо же, как люди восприняли Православие, а я в городе с несколькими православными храмами стану буддистом...
Во время одной из случайных (по человеческим меркам) встреч в технической библиотеке с моим коллегой он почти сразу повел разговор на тему о религии и высказал свое убеждение в том, что Православие – единственная истинная вера. С этим я согласился далеко не сразу, но как будто убедил себя, что так и есть в действительности.
Первой духовной книгой, прочитанной мною, стала «Православие и религия будущего» иеромонаха Серафима Роуза. Наверное, многие святые еще лучше разбирались в духовных вопросах, но они жили давно, стиль их писаний мне кажется для нашего времени тяжеловесным, так что приходится заставлять себя читать. А эту книгу я прочел дня за два, настолько она показалась мне интересной. Я по своей наивности думал, что и другие тоже ее так воспримут. Но не тут-то было. Либо вежливо говорили, что ничего не поняли, либо с презрением возвращали, даже не прочитав. Думаю, что неофитов, жаждущих поделиться обретенной недавно верой с близкими, ожидает такая же реакция.
Однажды я рассказал одному человеку пример со спасением России во время Отечественной войны, приездом к нам Патриарха Гор Ливанских Илии, которому было видение о том, что надо было сделать для победы в той войне. Реакцией собеседника было: «Неужели ты в это веришь?!» В тот момент я наблюдал почти физическое преображение лица человека в облик демона гордости: колючая смесь презрения, жалости и непробиваемой уверенности в превосходстве своего интеллекта.
Перед тем как пойти исповедаться первый раз, я долго размышлял над тем, как связать библейские 6 дней творения с данными науки о постепенном развитии Земли и о нашем происхождении от обезьяны. Ведь если исповедь недействительна в случае неисповедания хотя бы одного греха, а непризнание в буквальном смысле этих 6 дней – грех, то мне на исповедь идти нельзя. Если бы священник, с которым я об этом заговорил, стал настаивать на буквальном толковании, очень вероятно, что я так и не стал бы православным. Столько уже накоплено данных о длительных геологических эпохах... о том, что гены человека почему-то на 98% совпадают с генами шимпанзе...
Но очень кстати оказалось объяснение этого священника о том, что Церковь и не настаивает на буквальном понимании Библии. После этого уже оставалось самому прочитать в Законе Божьем, в Толковой Библии и в книге протоиерея Стефана Ляшевского указание на то, что Библия говорит языком «сынов человеческих», приспосабливаясь к весьма ограниченным возможностям людей вместить истинные данные об устройстве мира. Итак, наиболее правдоподобной мне показалась визионерная теория, говорящая о том, что 6 дней – это время, за которое длительный сам по себе процесс творения был показан Адаму, но уже в ускоренном темпе.
Зачем мне надо столько думать над вопросом, над которым большинство православных думать не хочет? Но ведь сказано: «Блаженны алчущие и жаждущие правды...»
Часто знакомство с верой происходит при чтении газет или слушании радио. В то время, когда я повернулся к православию, для меня чуть ли не любая статья в православной прессе казалась глаголом Божиим. Потом возникли определенные сомнения. Сейчас я вижу, что, к сожалению, некоторые высказывания в духовных вопросах там предписывают нам ревность не по разуму.
Программа духовного совершенствования не может быть одинаковой для монахов и мирян. Но некоторые материалы указывают, что в миру надо делать чуть ли не то же, что и в монастыре. У меня не раз возникал вопрос – а что, наши мирские обязанности на работе и в семье – нечто совсем необременительное и приятное? Что, в миру можно спастись только так: встал утром – прочти пятисотницу (если на работу надо к восьми часам, то подниматься нужно для этого в половине пятого) и утреннее правило, затем, творя непрестанную молитву, добросовестно выполняй порученное начальством. Ставить перспективные задачи нельзя, ибо это забота о завтрашнем дне, которая осуждена в Евангелии. Окончил труд – иди помогай бедным и больным (в это время дети, предоставленные самим себе, курят в подъездах и рисуют всякие гадости). Потом – вечернее правило, акафисты и псалмы.
Я это не придумал, а только суммировал те требования, которые сыплются со страниц иных газет. Да где же тут благое и легкое иго Христово? Не легче ли было исполнять Моисеев закон? Понимает ли человек, высказывающий очередное указание о том, какие молитвы читать, какие мысли иметь, как заботиться о ближних, что его голос складывается с уже существующим валом требований, которые все просто не могут быть выполнены? Иеромонах Серафим Роуз писал: «Слишком возвышенное и витающее в облаках тепличное Православие неспособно помочь людям в повседневной жизни, наш мир достаточно жесток и своей грубостью ранит души; мы должны в первую очередь ответить трезвой христианской любовью и пониманием, оставляя исихазм и высшие формы молитвы тем, кто способен их воспринять». Наверное, из этого и следует исходить, а не пытаться повесить перед человеком дополнительный «кирпич» на жизненной дороге: того нельзя, этого нельзя. В таком случае «узкий путь» превращается в зазор между бетонными плитами, не сумел протиснуться – сам виноват. Откуда взяться той радости, которая была у апостолов, убедившихся в факте воскресения? Вместо этого – унылое движение по жизни с хмурыми лицами и мыслью: когда же это все закончится?
Почему же к нам иногда предъявляются такие требования, которые даже апостолы не слышали? Например, есть ли в Евангелии хоть одно упоминание того, как кто-то благодарил бы Христа за ниспосланную болезнь? Напротив, просили об исцелении. Да ,тогда было грубое время, а теперь мы просвещены двухтысячелетней историей христианства. А что, человеческие возможности возросли в такой же пропорции? Мы сейча с как-то иначе чувствуем боль? Правильно делает тот, кто действительно способен благодарить в болезни, радоваться, встречая скорби как милость Божию, но едва ли это можно выдвигать как обязательное требование для всех.
А то и так бывает – читаешь нечто в православной прессе и чувствуешь, как холодом веет со страниц, где вроде бы все правильно написано. Чего не хватает? Наверное, любви к вразумляемым грешникам. Признавая (на словах) себя последними из грешников, часто опровергаем это хотя бы тем, что бросаемся учить всех подряд. Если быть последовательным и считать себя самым недостойным из грешников, то не следовало ли бы посыпать голову пеплом, пойти в людное место и на коленях просить прощения у всех проходящих. Не нравится? Тогда зачем лицемерить и внушать себе и другим обязанность считать себя самым последним из грешников? Получается, что наша проповедь к миру часто начинается с призывов к рыданию о своих грехах. Потом сокрушаемся, что нас мало кто слушает и молодежи в храмах намного меньше, чем хотелось бы. Здесь приходит на ум мысль блаженного Феофилакта Болгарского о том, что учительство следовало бы доверять верным и благоразумным, но такие – редкость.
В «Лествице», «Невидимой брани» и других книгах дается описание постепенного продвижения в духовном совершенствовании. А сейчас иногда предлагается перепрыгивать сразу через несколько этажей, что сопровождается бесконечными и, боюсь, малопродуктивными стенаниями по поводу всеобщей тяжкой греховности.
Апостол Павел говорил о войне против сил тьмы, которую мы должны постоянно вести. Какая война без ран? А теперь представьте себе генерала, который вместо того, чтобы думать о ходе сражения, постоянно учитывая меняющуюся обстановку, только и делает, что поносит своих солдат, твердя им, что они – негодные вояки и бесконечно виновны, поминутно грозя военно-полевым судом. Грех – это болезнь или рана, а не вина, я не раз читал, что такое отношение к греху как раз и отличает православие от католичества. Часто же весь обличительный пафос сводится к мысли: «Вы виновны, виновны, виновны...» Прямой путь к отчаянию.
Если в наше время наглеющего оккультизма и безразличия в вере кто-то решается, наконец, обратиться от своего безверия к Церкви, что он там может найти? Утешение или только дополнительные, какие-то запредельные тяготы? Иногда послушаешь, какими словами мы пытаемся возражать против деятельности в России различных заезжих конфессий, и задумаешься, а не утратили ли мы способность думать? Или воображаем, будто набор цитат из духовной литературы станет делать за нас нашу работу?
Из теории управления давно уже успело попасть в обыденное сознание понятие обратной связи. Любая система, техническая или социальная, лишенная отрицательных обратных связей и предоставленная сама себе, или выходит из строя, или начинает работать в области непредусмотренных (аварийных) режимов. В храме священник произносит проповеди с властью, возражать ему нельзя. Можно лишь после службы обращаться за разъяснениями в необходимых случаях. А в такое время чаще всего даются краткие ответы, иногда же я уходил из церкви и вовсе без ответа из-за большого количества людей, когда уже просто неудобно приставать с вопросами. Так что статья в газете или журнале, затрагивающая духовную тему, хорошая она или плохая, все же несколько уравнивает священнослужителей и мирян, создавая такую обратную связь.
Я все это пишу надеясь, что кто-то, быть может, ответит мне, подберет достаточно убедительные аргументы, чтобы поправить меня, если я в чем-то не прав. К сожалению, я уже привык к тому, что крайне редко отвечают аргументом на аргумент. Чаще всего начинаются обвинения, подмена темы разговора вместо прямого ответа на вопрос – высмеивание и моей позиции, и меня лично.
В православной среде, кроме того, в качестве подкрепления позиции стал использоваться подбор цитат. В сущности, в советскую эпоху ничего нового в этом отношении не придумывали, только цитируемые первоисточники были другими. Цитаты используются в качестве лома – попробуй возрази, если Христос или святые сказали так-то и так-то. Как ты смеешь не соглашаться, окаянный грешник, гореть тебе в аду! Но вот возьмем всем даже неофитам известные слова: «якоже и мы оставляем должником нашим». Значит – прощать долги всегда и всем. А как же тогда св. Иоанн Кронштадтский, писавший, что прощать надо тем, кто не может отдать? С тех же, кто может, надо в необходимых случаях взыскивать долг и по суду, иначе они начнут наглеть и перестанут отдавать кому бы то ни было.
Почему-то одни цитаты толкуются, как не терпящие возражений и подлежащие безусловному выполнению, а по отношению к другим приняты расширительные толкования. Знакомство с духовной литературой убедило меня в том, что святые по одним и тем же вопросам часто давали разные рекомендации, так что не следует их словами прикрывать свое собственное теоретическое бессилие.
Иногда еще вызывает недоумение вольное обращение с фактами. Долго задерживаться на этом не хочется, ограничусь одним примером. В сборнике «Православные чудеса в XX веке» при описании Благодатного огня в субботу перед Пасхой приводится описание того, как не удалась попытка католического епископа принять этот огонь. При этом молния ударила в дерево около храма, опалив и расщепив дерево. Однако в другой книге вместо католиков упоминаются армяне, а вместо дерева – колонна.
Еще один соблазн, плоды которого постоянно встречаются в православной публицистике, состоит в том, чтобы с позиций духовного видения мира пытаться объяснить буквально все. И вот начинаются глубокомысленные рассуждения там, где требуется для начала хотя бы владение научными методами. Мне почему-то кажется, что монахи-пустынники потому и уходили из городов, что понимали истинную цену этому благочестивому шуму. В попытках апологетов христианства легко «объяснить» научные данные с позиций веры иногда встречаются совершенно несуразные натяжки. Пишут, например, что мир был сотворен 7500 лет назад, и точка. Бен Хобринк на вопрос о том, как мог за такое короткое время свет далеких звезд достичь Земли, отвечает: потому что скорость света уменьшается, а раньше была выше, что даже подтверждается различными экспериментами. Я не проверял первоисточники, может быть, скорость света, и в самом деле, уменьшается, но нет ли здесь простого повышения точности измерений за 300 лет? К тому же упоминание об уменьшении скорости света я встретил только в этой книге, больше нигде. Да как же научный мир мог пройти мимо такого важного факта? Как мне представляется, книга Бена Хобринка – пример искренней, но не вполне профессиональной аргументации в защиту христианства.
Я думаю, лучше не торопиться объяснить все сразу, а то можно нарваться на недоуменные комментарии специалистов в этих вопросах. Или даже не на комментарии, а просто на молчание людей, считающих неудобным спорить с какой-то бессмыслицей.
Суммируя свои основные мысли, скажу, что, во-первых, не надо считать, будто на все возражения против православия с позиции научной методологии уже найден убедительный ответ. Во-вторых, каждый, кто берется писать на духовные темы, должен помнить о том, что он не поднимает целину. Надо ли делать очередную попытку излагать по-своему уже тысячи раз написанное?
С.АБРАМОВ,
кандидат технических наук
(ответ автору письма на следующей странице)
| назад |
| вперед |  |
