ПАЛОМНИЧЕСТВО
ПОКРОВ НАД БЕЛОЗЕРЬЕМ
(Продолжение. Начало в № 423)
Из путевого дневника М.Сизова:
Тишина над Каменным
Лодка наконец причалила, из нее выпрыгнул коренастый парень в броднях, подтащил ее на берег. Это Андрей. Светловолосый, улыбчивый. Следом сошел сам Николаич. Он высокого роста, худощавый, с бородкой клинышком. Чем-то напоминает Дон Кихота, каким его изображали на старых гравюрах. «Только тот с ветряками воевал, а этот, наоборот, их строит», – вспомнил я об огромном пропеллере во дворе монастырского корпуса. Нашему присутствию на острове Александр Николаевич не удивился – гости здесь часто бывают.
Пока чистили рыбу (Андрей принес из лодки целое ведро судаков), мы с Игорем взялись за расспросы. Из рассказов послушника Жени мы уже знали, что Александр Николаевич Плигин – вологжанин, долгое время руководил вологодским заводом вентиляционного оборудования.
– Не жалко было город на этот остров менять? – спрашиваю его.
– Вот мы сейчас по озеру шли, – счищая чешую с рыбы, отвечает Александр Николаевич. – Тишина такая... И говорю Андрею: «Разве сравнится это с директорским кабинетом? Благодать!»
Помолчав (и все мы послушали тишину над озером), хозяин острова продолжил:
– Здесь, на Спас-Каменном, я и в детстве бывал, рыбачил. И потом жену, детей привозил. 35-40 лет назад развалины храма пройти не давали, приходилось боком, по кромке берега обходить. Идешь так и невзначай один кирпич подберешь, другой и в стопку складываешь. Этак я в 72-м году большой штабель сложил под тополем. А в 92-м зашел к другу Александру Асафову. Он сам родом из Устья, но квартира в Москве, работал там в «Союзреставрации», курировал как раз Вологодскую область. Между прочим спрашиваю: «Саша, а чего же вы со Спас-Каменным ничего не делаете?» – «То есть как? – отвечает. – Я уже пять лет документацию готовлю, только вот человека нет, который бы взялся...» И все было решено.
Приехали мы сюда с ним, поставили вон тот обетный Крест с иконкой Николы Чудотворца. Решили: будет стоять до тех пор, пока храм не восстановим. Саша в Москву вернулся, а я здесь остался. Несколько раз он потом бывал – три дня, недельку. В 93-м году приехал и говорит: «Все, Саша, теперь я сюда насовсем. С тобой буду работать». А мне в Вологду по делам отлучиться надо было. Возвращаюсь в Устье... А он умер. Лежит в родительском доме. Так вот.
– А с чего здесь, на острове, начинали? – прервал я тишину.
– С чего? С установки палатки. Жить-то где-то надо. Гостиничный корпус в руинах стоял, без потолка и перегородок, внутри деревья росли. Два года только расчищали. Сначала одну комнатку оборудовали, печь сложили – жить легче стало.
– Дрова откуда берете?
– Однажды благословили нам 100 кубов леса, три года ими топили. Еще топляки собираем. Сплав по озеру уж десять лет как прекратили, а бревна до сих пор на берег выносит.
– Вы круглый год здесь?
– Николаич 99 процентов времени здесь безотлучно, – подал реплику послушник Женя Федорушкин.
– Ну, выезжаю, конечно, за материалом, да семью навестить, – объяснил Николай Александрович. – Впрочем, жена и дети сами сюда наезжают. Без жены я бы и не справился, когда у нас много трудников. Она вроде за кухарку. Еще Надежда Александровна материалы по истории монастыря собирает, так сказать, мой «зам по науке».
– Летом тут столько народу бывает, что страшно смотреть, – проворчал Женя. – На колокольне работаешь, глянешь вниз: «Господи! Человеческий муравейник копошится». Сверху-то остров малюсенький, тесный. Боишься, как бы кому на голову не уронить мастерок или ведро...
– Ну, это он преувеличивает, – рассмеялся Николаич. – Не любит Женя шума.
– Я хотел на Соловки поехать, послушником, – пояснил мне Женя, – да батюшка мой благословил в Прилуки. А Прилуцкий монастырь почти что в городе, шумно там. Приехал сюда – ну чем не Соловки... Если б еще случайных гостей не было, совсем красота.
– На Соловках таких в сто крат больше, – успокоил я его, – целыми толпами валят, туристы. А у вас тут почти затвор.
– Изредка приезжает разный люд, – рассудил Александр Николаевич. – Кто просто поглядеть, и для них мы экскурсии проводим. А кто помолиться, поработать. Военные регулярно бывают, помощники приезжают из-под Иваново, из Петербурга, Омска. Кирилл Маркович Кривицкий, основной наш спонсор, продукты из Москвы привозит и тоже здесь подолгу работает.
|
– А местные посещают?
– Усть-кубенские школьники каждую весну целым классом на расчистке развалин трудятся. А так нет. Однажды бабушка с сыном приплыла, на храм перекреститься. Рассказала, что в детстве сюда пешком ходила, бродами. Вы, наверное, заметили, наш остров соединен дорожкой с другим островом, на котором была баня устроена. Эту дорожку еще монахи насыпали. Так вот с берега на Банный остров в сушь можно пройти по воде. Сейчас уже почти никто эти броды не помнит.
Быстро вечерело, и наши островитяне спешили приготовить ужин – чтобы потом не шариться в потемках. Дизель с электрогенератором здесь включают только в исключительных случаях, поскольку бензин дорогой.
– А ветряка для освещения хватает? – кивнул я Жене на пропеллер во дворе.
– Вполне. Еще и аккумуляторы от него заряжаем, 24 вольт. Только тяги сейчас нет. Постоянный ветродуй начинается с конца сентября. Затем в январе-декабре снова сидим без света, до февраля. После Сретения ветряк начинает крутиться – до начала лета. И так каждый год.
– К столу! – крикнул Андрей из дверей и бухнул для порядка в висящий у входа самодельный колокол. Низкий протяжный гул понесся над озером...
Спасательный остров
Помолившись, сели трапезничать. Фирменное блюдо здесь – «уха в натуральную величину». Сверху в тарелку Андрей положил мне огромного цельного судака, с хвостом и плавниками. Игорь тем временем с юмором рассказывал, как мы в Устье добывали лодку у рыбаков:
– ...а куда, спрашивают, вам плыть? Отвечаем: «На Спас Каменный. Там сейчас есть кто-нибудь?» – «Есть, есть, – говорят. – Там мужик живет, типа монах. У него, типа монастырь, но не монастырь, а свое хозяйство».
Хозяева стола смеются.
– С этими рыбаками поначалу, ох, и повоевали мы, – вспомнил Александр Николаевич. – Они здесь костры жгли, выпивали. Теперь перестали, не ссорятся. У нас же действительно Спас тут. Какая поломка в моторе, к нам гребут: «Николаич, у тебя найдется такая-то деталь?» Бывают и посерьезней случаи. Зимой на вездеходе ездил я в Устье за досками для лесов, намаялся на погруз-разгрузке. Только сел передохнуть, мужик вваливается, пар от него столбом: «Николаич! Выручай своим танком, провалились!» Погнал я на озеро и четыре часа из-подо льда их «уазик» вытаскивал. «Спасибо тебе, – говорят. – Только заплатить нам нечем». Прошло полгода – и привозят нам на остров коробку сгущенки. Всю зиму потом ели.
– Часто проваливаются?
– Бывает, – отвечает Женя. – Да мы сами всегда рискуем оказаться подо льдом, даже не сходя с этого острова. Когда начинается весенний ход, то льдины несколькими эшелонами прямо атакуют остров – одна выползла на берег, другая взбирается на нее и скользит дальше в глубь острова, третья лезет на нее... Такие торосы! Однажды льдиной вот это здание проломило, где мы сейчас сидим.
– Да, это в начале 90-х было, – вспомнил Александр Николаевич. – Такое и раньше случалось. В 1833 году льдом затащило на крышу келий камень весом более 50 пудов. Кое-как монахи его сбросили вниз. А в 1914-м ледоходом снесло баню, проломило крышу каретника, повредило здание спасательной станции. А главные постройки не пострадали, потому что их с самого начала толстостенными строили. Это был такой орешек, что большевики потом взорвать не могли. Успенский собор так и не обрушили, а просто раскололи на несколько кусков.
– А здесь раньше спасательная станция была?
– Человек в должности атамана специально для спасения был поставлен, под его началом находилась и команда из нескольких человек. А до них этим делом занимались сами монахи. Одного из настоятелей, архимандрита Павла, даже двумя медалями за спасение утопающих награждали, серебряной и золотой.
– Николаич, ты все про старину, а лучше бы про своих сыновей рассказал! – вмешался Женя. – Случилось это так. Алеше и Ване, детям Александра Николаевича, было тогда, соответственно, 14 и 13 лет. На озере поднялся шторм. И вот ребята видят с острова, что проплывавший мимо катер вверх дном перевернулся. Они, значит, не раздумывая, прыгают в лодку – и в самое кипение волн. Успели вытащить четверых утопавших...
– Да, эти шторма много нам крови попортили, – качает головой отец двух героев. – Шторма и ледоход – два времени, когда остров вообще от материка отрезан. Сидим тут на одних сухарях. Хотя, чего Бога гневить. Шторм-то и родил здесь монастырь.
– Как так?
– Ну вы же знаете историю. Это еще в великое княжение благоверного Александра Невского было. Князь Белозерский Глеб Василькович возвращался из Белоозера в Устюг через Кубенское озеро. А с Устюгом Кубенское соединяет река Сухона, которая дважды в год меняет течение. Весной, с половодьем, она втекает в озеро, а летом течет обратно. Так что сюда по Сухоне князь Глеб приплыл весной, и вот в августе ему нужно было обратно. Но войти в Кубенское он не смог из-за шторма. Десять дней пережидал в устье реки Позоровицы, а когда чуть просветлило, не выдержал и вошел в озеро. Тут ладью закружило, и был бы ему конец, если бы волны не выбросили на этот маленький остров. В благодарность за это он и учредил Спасо-Каменный монастырь.
Кстати, маяк, который здесь устроили одновременно со спасательной станцией, показывал путь как раз тем, кто входил в озеро со стороны Позоровицы, – откуда и князь Глеб плыл. Этот газовый маяк на колокольне действовал и при советской власти, поэтому ее не стали взрывать. В 69-м году после армии я сюда приезжал – его уже не было. Газовый баллон сверху кто-то сбросил, фонарь разбили. А маяк бы и сейчас пригодился.
– Еще бы! – оживился Андрей. – Александр Николаевич, помните историю с броднями? Как-то в засуху пошли мы сеть проверять, без лодки, в сапогах-броднях. Отошли метров 100, и незаметно туман опустился. Вдруг слышим «тр-р-р» – чья-то моторка шарится по озеру, вслепую, и прямо на нас. Показываются они из тумана, четыре мужика на лодке. Один просто остолбенел: «Смотрите! Тут в сапогах ходят!» Они думали, что находятся на середине озера.
Мы рассмеялись, Андрей же продолжал:
– И спрашивают нас: «Эй, мужики, а Спас-то далеко?» – «Да тут, рядом». – «А где – справа или слева?»
– Это что! – поддержал веселую ноту Александр Николаевич. – В позапрошлом году в мае тоже сетку проверяли, в 50 метрах от острова. На веслах отошли, все было нормально. Не успели сетку вытащить – уже ни зги не видать, такой туман! С 9 утра до полпервого дня по озеру кружили. А остров-то рядом был. Вот и представьте, каково князю Глебу... Действительно, чудо его спасло.
– А что, в озере до сих пор гибнут?
– Каждый год. В основном приезжие. В шторм, конечно, они по озеру не катаются. Но бывает у нас страшнее штука – перевалка. Это когда штиль, озеро словно зеркало. Отдыхающие на солнышке разомлеют и не видят, что на горизонте маленькая тучка появилась. Минута – и вода в озере кипит, спасайся, кто может. Потом тучка перевалит – и снова штиль.
– А как отец Василий утонул, из-за перевалки? – решил я выяснить подробности смерти нашего коллеги, редактора «Вологодского епархиального вестника» о.Василия Павлова (о ней мы сообщали в газете). Александр Николаевич перекрестился, вздохнул:
– Нет. Его сердце подвело. Прихватило, когда мотор у лодки заводил. Упал в воду, сын ему спасательный круг бросил, а он: «Греби к берегу, я сам доплыву». Не доплыл... Он у нас не раз бывал, часовню нашу освящал. У него на той стороне озера в селе Антониево вагончик был, он каждое лето там проводил, храм восстанавливал. Помню, нас водил по стройке, с такой любовью о церкви говорил...
Уже совсем стемнело. С зажженной свечой пробираемся в свою келью. Вдруг тишину прорвал рев мотора, и вспыхнул свет – это Александр Николаевич на несколько минут завел дизель, чтобы можно было молитвенное правило прочитать и успеть улечься.
Прощание
Наутро мы уже собирались назад в Устье, дабы не подвести парня, у которого брали лодку. Последний раз обхожу остров. Рассматриваю чудо техники – болотоход, которую Плигин соорудил из пузатых камер от колес самолета «ЯК-40» и снабдил их обыкновенным мотоциклетным двигателем. Несмотря на малую мощность, эта амфибия не раз выручала островитян в распутицу. Рядом около лежащих на боку катеров стоит послушник Женя Федорушкин и похлопывает по ржавому днищу:
– Этот катер как металлолом, задешево купили. Рубку отремонтировали, осталось еще днище заварить. Смотри, какой красавец! На таком сколько груза на остров можно доставить! Хоть до Вологды, хоть до Белого моря доплывет.
– А до Соловков?
– И до Соловков! – кивает он. – Катер нам нужен. Вот недавно владыка Максимилиан с большой группой паломников приезжал и не смог в Устье транспорт нанять. Так и вернулись они в Вологду. А один он на лодке не захотел к нам плыть, перед паломниками неудобно.
Захожу в дом. В гостиной, где устроен небольшой музей монастыря, хозяин острова сидит за радиостанцией, пытается с кем-то связаться.
– Вот эта маленькая станция – прямая связь с Вологдой, с моей квартирой, – объясняет Александр Николаевич. – А большая – по ней я связываюсь с друзьями по всей России.
– Давно у вас рация?
– В 92-м вологодские экологи-радиолюбители проводили акцию, шли по рекам на катерах с радиообменом. Завернули к нам. Помогли наладить электрогенератор, поставили рацию, дали острову позывной. Теперь каждый год группа радистов приезжает сюда, работают.
В радиоприемнике что-то забулькало, послышался чей-то голос. Пошла связь. Я тем временем прошелся по музею. Старинные фотографии, всякие предметы (язык от колокола в 214 кг, а сам колокол был 2,5 тонны!), вырезки из газет. Вот из «Вологодского комсомольца» за 1984 год. Мимолетное стихотворение известного поэта Юрия Кузнецова, посвященное Спас-Каменному:
| Мы пришли в этот храм не венчаться, Мы пришли этот храм не взрывать, Мы пришли в этот храм попрощаться, Мы пришли в этот храм зарыдать . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Мы забыли, что полон угрозы Этот мир, как заброшенный храм. И текут наши чистые слезы. И взбегает трава по ногам. |
* * *
Рюкзаки собраны, пора и нам прощаться. А в деревянной часовне во имя Всех вологодских святых тихо, только лампада потрескивает. На аналое лежат стопкой записки за здравие и упокой. Рядом – служебник. И надо же, открыт как раз на нужной странице, где начинается акафист святителю Николаю Мир Ликийскому.
«Возбранный чудотворче и изрядный угодниче Христов... от всяких бед нас свободи».
Из путевого дневника И.Иванова:
Среди бурунов
Пора было возвращаться. Мы тепло попрощались и столкнули наш ялик на воду. «Экстрим!» – улыбаясь, крикнул вслед нам Андрей, и мы весело помахали ему. С утра дул северный ветер, и волны, конечно, были не то, что вчера. Но все же ничего трудного в нашем обратном переходе мы не ожидали.
Не спеша, чуть покачиваясь на волнах и делясь впечатлениями от пребывания на острове, я греб в сторону устья реки Кубены, до которого было километра два. Ситуация изменилась, когда мы оказались на открытом пространстве – остров перестал защищать нас от северного ветра, и волнение резко усилилось. На гребнях волн показались белые буруны, а лодку стало раскачивать так, что она едва не черпала воду бортами. Тут я вспомнил слова про «экстрим», а память услужливо поднесла историю с князем Глебом Васильковичем: с севера на озеро угрожающе наплывала черная туча.
Мы прикинули: в случае чего до берега доберемся вплавь, вот только плохо, если утонут рюкзаки, там фотоаппарат, вся одежда и спальные мешки. Доплывем. Но мы еще не знали одного обстоятельства...
А пока, подгоняемые ветром и чувством самосохранения, мы стали гнуть ближе к берегу, чтобы плыть вдоль него. Гребок за гребком – берег приближался медленно, но вдруг мы ткнулись носом в песок. Мелко! Невдалеке среди бурунов волн мы не приметили чуть возвышающийся над водой песчаный островок. Безуспешно попытавшись гребками столкнуть лодку с мели, я стал засучивать штанины.
Минуты пребывания по колено в водах Кубенского озера мне оказалось достаточно, чтобы оценить всю несбыточность затеи вплавь добраться до берега. Вода оказалась не просто холодной, а жгуче-ледяной. Протащив несколько шагов лодку за веревку, я со стоном ввалился в наш ялик, едва не перевернув его. Щиколотки онемели и отливали фиолетовым.
Волнение было и так немаленьким, а тут еще откуда ни возьмись показался речной буксир, тоже направляющийся в устье реки Кубены: волны от него не сулили нам вообще ничего хорошего. Началась лихорадочная гонка: кто скорее с открытого пространства войдет в защищенное от ветра русло реки. Те песчаные косы и отмели в устье, которые задержали нашу лодку чуть ранее, теперь работали на нас: катер с его осадкой вынужден был кривлять и двигался медленно.
В конце концов мы с Божьей помощью оказались первыми. У одного из многочисленных островов в пойме причалили, чтобы отдохнуть и перекусить. Здесь нас и догнал первый порыв ветра, который на открытой воде несомненно сулил бы нам большие неприятности. Вслед за ветром полил дождик.
Но что значит какой-то там дождь на безопасном русле, даже если гребешь против течения! Возвращающиеся с рыбалки моторные лодки предлагали взять нас на буксир, но мы отказались. Теперь мы были почти у цели: впереди вновь открылась, как маяк, церковь на Лысой горе. Кстати, одно из преданий рассказывает, что своим названием гора обязана тому, что спасшийся от гибели на озере князь Глеб Василькович въехал на эту гору на «лысом» коне.
Но мы пристали к берегу напротив, где, наконец, словно в наущение, смогли испытать нашу лодку на верткость. «На ровном месте» Михаил, выходя из нее, не удержался и «зачерпнул». Лодку мы втащили на брег, а я мысленно поблагодарил нашего Ангела Хранителя, что этого не произошло на озере, когда мы менялись – Михаил садился за весла, а я перебирался на корму.
Вообще лодочек в Устье и окрестных селениях – на любой вкус: из дерева, смоленых, и с металлическим дном, длинных, словно пироги, и похожих на скорлупу, набойных, яликов, ловецких... Все, разумеется, самоделки. Недаром уже несколько лет в Устье с окрестностей съезжаются мастера-лодочники – летом здесь проводится единственный на Вологодчине, да, пожалуй, и на всем Севере фестиваль самодельных лодок.
...Повод возблагодарить Господа возник еще примерно через час, когда по берегу мы добрели до Устья. В то самое время, когда мы зашли в магазин, чтобы перед дальней дорогой пополнить запасы провизии, – именно в этот момент, не раньше и не позже, небо словно перевернулось: на землю обрушился такой ливень, какого я давно не видал. В трех метрах было ничего не разглядеть. В задумчивости мы стояли возле окна и смотрели на улицу: что-то ждет нас впереди?
Фото М.Сизова,
из архива А.Н.Плигина,
а также с сайта Достопримечательности Вологодской области.
(Продолжение следует)
 | назад |
| вперед |  |
