ПАМЯТЬ


ЛЮБОВЬ БОЖИЯ

Ею сполна одарена была Любушка Сусанинская

Уходят из нашей земной жизни подвижники, принявшие на себя подвиг юродства, стяжавшие от Господа дар любви, прозорливости, непрерывной молитвы. Тем ценнее для каждого из нас крупицы воспоминаний об этих людях. Матушке Иоанне, насельнице Пюхтицкого монастыря, в своей жизни привелось встречаться с блаженной Любушкой. Вот ее рассказ – о том, какие пути привели в Сусанино и что было дальше.

«Вы наш враг»

Начиная с 1982 года, Пюхтицкий женский монастырь, один из немногих оставшихся в то время оплотов православия, хотели закрыть. Начались враждебные нападки со стороны советских властей. Газета «Ленинское знамя» выпустила 10 номеров, в которых всячески чернилась монашеская жизнь. И цель была достигнута: общественное мнение восстановилось против монастыря. В день преп. мч.Корнилия по благословению настоятельницы поехала я в редакцию этой газеты защищать наш монастырь. В течение трех часов шла ожесточенная борьба: мира безбожия и атеизма с православием. Но все вышло по слову апостола Павла: «Немощное Божие сильнее человеков». Главный редактор «Ленинского знамени» Слепак, философ-атеист, дал перед всеми обещание прекратить нападки на монастырь. Подавая мне на прощание пальто, он тихо добавил: «Сестра Наталия, запомните: мы вас уважаем, но вы наш враг».

Вернувшись в монастырь, я записала беседу в редакции на бумагу, и этот текст был отправлен в Таллин к уполномоченному по делам религии. Реакция сверху не заставила себя ждать: главный редактор газеты был отстранен от должности. После этого еще несколько лет, выполняя в монастыре послушание экскурсовода, мне приходилось отстаивать обитель перед проверяющими самых разных рангов. Господь всегда помогал.

Попущение Господне

Пришло время, и Господу стало угодно, чтобы сбылись на мне напутственные угрозы главного редактора Слепака: «Мы вас уважаем, но вы наш враг». Находилась я в то время в одной из больниц. Внезапно меня за послушание переводят в психоневрологический диспансер якобы для обследования. Главврач этой больницы, психиатр Белоцерковский, оказался другом Слепака. Он «лечил» меня гипнозом и не скрывал своего происхождения из рода колдунов. При первой встрече Белоцерковский сказал мне:

– Вы не больны, сестра Наталия, но вы не нужны в Эстонии. Дайте подписку, что вы не вернетесь в монастырь, и мы вас отпустим.

Я написала своему духовному отцу Иоанну Крестьянкину – старцу в Псково-Печерский монастырь. Ответ гласил: «Чадце мое горемычное! За что на тебя такие напасти? Назвалась груздем – полезай в кузов. Все претерпи, а против гипноза вооружись Иисусовой молитвой. Все к тебе вернется: и монастырь, и отдельная келия». Послушалась я старца. Каждодневно в течение полугода принимала я, перекрестившись, по 20 психотропных таблеток и по одному горячему уколу, который делала мне, глядя глаза в глаза, сестра-экстрасенс. Раз в неделю со мной беседовал тэт-а-тэт маг Белоцерковский. «Лечение» действовало: я сильно поправилась, бытовая память была утеряна, появилась непрерывная дрожь в руках, и мне пришлось их прятать под белый апостольник. Но дивны дела Твои, Господи! Мне была дана благодатная помощь в виде непрерывной Иисусовой молитвы, в душе спокойствие и радость. Не раз Белоцерковский в беседе со мной во время гипноза машинально проговаривался: «Не путайте меня, сестра Наталия!» Вся физически разбитая, я после больницы, уйдя из монастырской богадельни, временно жила за оградой Пюхтицкого монастыря в своем домике. Была тогда столь плоха, что, бывало, прижму крепко-накрепко к груди как последнюю защиту и зацепку в этой горькой жизни икону Казанской Божией Матери – благодаря Ее помощи и заступничеству и выживала. В боку у меня была величиной с почку большая опухоль, и она так сосала сердце, что порой нечем было дышать. Отец Вячеслав из Кохтла-Ярве сказал мне однажды: «Поезжай к Любушке, живущей под Питером. Она юродствующая монахиня, и только она тебе поможет».

Сусанинская «нищенка»

Приехала я с этим послушанием сначала к маме в Питер, а через несколько дней рано утром – на Витебский вокзал. Стою и думаю: «Если сейчас подойдет электричка, то поеду к Любушке, а если придется долго ждать, то на автобусе в Эстонию в монастырь». Электричка подошла через пять минут. И вот я в пути. До Сусанино ехать около часа. Смотрю в окно: проплывают поля, покрытые снежком. И такая отрада пришла на сердце, что я всем своим существом почувствовала: меня ждут.

Сусанино. Дивное зимнее утро, кругом пушистый снег, на деревьях искрящийся от солнца иней. Вдали виднелся небольшой деревянный, как потом оказалось, очень уютный сельский храм в честь иконы Казанской Божией Матери – на всех моих путях жизни Путеводительницы. Служба еще не начиналась. Спросила у батюшки о Любушке. Сказали, что придет. Старенький священник о.Константин приступил к исповеди. Стою около батюшки, исповедую свои грехи и вдруг чувствую, что кто-то положил голову на мое плечо. Вижу улыбку о.Константина: «А-а, это Любушка!» Оглядываюсь и встречаю взгляд дивных голубых глаз. Передо мною маленькая старенькая нищенка. Началась служба. В этой церкви пел не только клир, пела вся церковь. Было ощущение, что я попала на древнюю катакомбную службу. Из алтаря изредка доносился батюшкин голос: «Любушка блаженная, помолись о нас!» А мне невольно слышалось при этом: «Ксения блаженная, моли Бога о нас!» Я во все глаза наблюдала за Любушкой. Она, несмотря на толпу, на народ, когда каждый стремился быть ближе к ней, стояла рядом со мной, за спиной, и шептала:

– Говори: «Матерь Божия, прости меня» – и поправишься.

И быстро водила при этом указательным пальчиком правой руки по указательному пальцу левой – так она всех поминала. Иногда внезапно притопывала ножкой. Маленькая, худенькая, в белом платочке, в ситцевой кофточке и юбочке, разрумянившаяся от молитвы, с опушенными долу глазами. Изредка взглянет на народ, а из глаз смотрит само Небо! Часто и мягко падала на коленки и быстро вставала. Иногда выкрикивала высоким голоском: «Никто, как Бог»! И снова уходила в молитву. Чувствовалось, что она, словно живительным воздухом, окружала молитвой слабое твое, еле дышащее сердце.

Затем Любушка направилась к аналою в центре храма, я следом. Попыталась положить на аналой пустую записочку на молебен. Для нас, грешных, пустую, а перед Богом – заполненную молитвой о всех нас. Ее злобно отталкивает женщина. Я заступаюсь. Любушка искоса на меня посматривает. Потом, не раздражаясь, терпеливо пытается с другой стороны положить записочку на аналой. И снова ее худенькую ручку отталкивают со злобой и ворчанием. Я опять заступаюсь. Вышел о.Константин с Чашей. «Тело Христово при-и-мите...» Кажется, причащается весь храм. Любушка, идя сзади меня, высоким голоском утверждающе спрашивает меня: «А ты причастишься!?»

Я бы назвала Любушку Пасхальной старицей. Она так любила соединяться со Христом в Его спасительных животворящих Таинствах, что каждое причастие для нее было Пасхой. Она преображалась при этом внешне и внутренне, становилась моложе, яркий румянец покрывал ее щеки. Подойдя к поминальному столику, Любушка брала в руки булки, надкусывала их и бросала на пол. Тотчас люди с мешочками подбирали их. Какие-то кусочки Любушка складывала себе за белую кофточку.

Литургия подошла к концу. Батюшка стал служить молебен Казанской иконе Божией Матери. При этом он очень громко и часто поминал блаженную рабу Божию Любовь – Любушку. После молебна, попрощавшись с батюшкой, я вышла на крыльцо. В стареньком, рваном пальтишке, стоптанных тапочках, белом простом платочке стояла около церкви Любушка, окруженная людьми. Много приезжих, есть и батюшки. При взгляде на старицу у меня снова мелькнула мысль: «Что она мне может дать?! Эта маленькая нищенка?!» А она мне: «Сходи, попей чайку у матушки и приходи». Я так устала, что и внимания не обратила на ее прозорливый ответ на мои мысли. За чаем матушка о.Константина настоятельно посоветовала мне все же подойти к Любушке, но я, видя вокруг нее множество людей, пошла к калитке, к поезду. Вдруг слышу голос: «Матушка, не делай операцию! Исцелит Царица Небесная». Подошла ко мне Любушка и легонько стукнула по больному месту. Потом взяла меня под руку: «Пойдем, матушка, ко мне, покормят тебя». А приезжим людям, топнув ножкой: «Вы идите вперед, в дом, а я с матушкой!» Увидев, что Любушка плохо видит и что она надела очки, я старалась ее вести по утоптанной в снегу дорожке.

– Мне можно по камушкам, – ответила она на мои старания, – а тебе – нет. Мне можно поклоны, а тебе – нет.

Вошли в избу. Все сидели за столом и ждали Любушку. Проводив меня в свою маленькую келейку и сказав Люсе, чтобы меня покормили, Любушка ушла к гостям. Потом, вернувшись, уложила меня на свою кроватку. Увидев, что я смотрю на портрет нашей матушки – игуменьи Варвары, который висел над кроватью, Любушка и говорит:

– А матушка у вас хорошая. Вас много у нее. На тебя наговорят, а она верит. Скажи ей, чтобы она дала тебе отдельную келию в монастыре. «И в богадельню, – продолжила хозяйка, – не ходи». Я отвечаю: «Любушка, я порченная». – «Нет, матушка, ты не порченная. Ты умная и очень добрая. Тебе по зависти все устроено. А матушка игуменья у вас хорошая. Ты на нее не сердись».

Напутствие в дорогу

В дорогу дала мне Любушка целый мешочек откусанных кусочков булки и два пузырька маслица, добавив при этом, чтобы его освятил батюшка и что это маслице пить надо. И подумалось мне тут, что хорошо бы получить из ее ручек пачку чая, а Любушка уже подает мне ее. Я одела пальто, выхожу из комнаты, а она за мною. «Любушка, ты куда»? – «Я только матушку до калитки провожу». А сама за калитку и упрашивает: «Матушка, пойдем в церковь Казанской Божией Матери, помолимся». Я ей: «Любушка, я опоздаю тогда на 4-часовой автобус в Эстонию» – «Пойдем, матушка, успеешь». Пришли к храму. Любушка только вошла в храм, стала все иконы целовать. Целует, целует и шепчет, шепчет – разговаривает со святыми, как с живыми. Когда вышли из храма и пошли по дороге к поезду, то я говорю ей: «Любушка, возьми мое пальто». А у нее такое рваное, воротник без меха, только холстинка серая. Как говорил преподобный Федор Студит, что если три дня пролежит за калиткой, то никто его и не поднимет. Любушка отвечает: «Тебе надо хорошо одеваться, а мне так». Помолчав, добавила: «Ты, матушка, не ходи по небу, а больше по земле. И постись умеренно. На платформу до отхода поезда не заходи. И приезжай ко мне». На платформе, кроме пьяного мужика, никого не было. Мы простились. Приехала я на автовокзал за пять минут до отправления последнего автобуса в Эстонию. У кассы толпа народу. Я же, как неразумная, без очереди подошла к кассе, попросила билет, и мне дают – последний. Толпа ахнула и только тогда спохватилась. Привезла я Любушкины подарки к о.Вячеславу. Он поцеловал их и принял как святыню.

«Покайтесь, люди!»

Через некоторое время, на летнюю Казанскую Божию Матерь, я снова ехала в Сусанино. И снится мне в дороге сон, что будто везу я Любушку в Пюхтицкий монастырь (батюшка и сестры очень просили, чтобы я упросила Любушку приехать), и лежит она связанная на соседней койке. Приехала я в Сусанино, а в храме пусто. И вдруг слышу от Распятия тонкий голосок: «Никто, как Бог». С трепетом подошла я к ней, а она мне: «Поеду, матушка, с тобой, поеду в Пюхтицу». Перед началом службы в честь иконы Казанской Божией Матери Любушка стояла у дверей с протянутой ручкой. Когда ей давали деньги, она, глядя в глаза, умоляюще просила: «А ты покаешься?!» Деньги складывала не в карман (да и не было у нее кармана этого), а засовывала с молитвой за иконы, под Евангелие, на аналой. Началась дивная служба. Люди давали Любушке гостинцы. От одних она брала их, от других – нет. Одна женщина умоляла со слезами: «Любушка, возьми!» и протягивала ей набор дорогих шоколадных конфет и еще что-то. Любушка гневалась и даже раза два топнула ножкой: «Нет, нет!» И народ стал просить за эту женщину, но так и не взяла Любушка подарок. Потом уже, когда я уезжала, то на платформе узнала от этой женщины, что она перешла в какую-то секту.

После службы снова идем с Любушкой в ее дом. У меня молитвами Любушки отдельная келия в монастыре и новое послушание: писать иконы. Первой написанной иконой был образ Казанской Божией Матери. Здоровье мое налаживалось, хотя и не оставляли меня сильные головные боли, и опухоль не прошла, но было уже легче. И снова у Любушки работа обо мне. Просит приезжавшего к ней врача из Перми проводить меня до Питера. Эта женщина – врач – по дороге все удивлялась вниманию ко мне блаженной, а при расставании дала мне денег, в которых я тогда очень нуждалась. Спаси ее, Господи, и помилуй.

Любовь Божия

Довелось мне еще 2-3 раза после этого побывать у Любушки в Сусанино, а значит, и в Казанской церкви Божией Матери. Что осталось в моей памяти от этих, дорогих для меня, встреч? Любушку отличали от всех нас любовь Божия к человеку и безграничная милость. Она не разбирала, какого чина человек, а смотрела в сердце приходившего к ней. Обычно она стояла у стеночки с опушенными вниз глазами. Терпеливо выслушивала приходивших к ней и что-то неразборчиво отвечала. Рядом находилась женщина, за ней ухаживавшая и разъяснявшая ее слова. Изредка Любушка вскидывала кроткий взгляд небесных синих глаз и отвечала кратко и ясно. В редкие минуты, когда гневалась и гнала от себя неугодных Богу людей, тоненьким голоском как бы кричала: «Уходи отсюда, уходи!» А так во всем ее облике были тихость и умиротворенность. С ней было хорошо молчать и как-то неловко говорить о ненужном и суетном. Помню, был строгий постный день, без рыбы. Приезжих в храме мало. Во время службы к Любушке подошла мирская женщина, без платка, стриженная, и поцеловала ее. И Любушка ответила ей приветом: поцеловала и обняла приезжую. После службы эта женщина на улице, на скамейке, стала кормить Любушку. Она привезла из дома горячую картошку, консервы, хлеб. Она, наверное, думала, что старицу здесь не кормят, и проявила этим свою любовь и признательность к ней. И Любушка, стоя около нее, не смущаясь, вкушала эту пищу. Вкушала и рыбу, чтобы не обидеть женщину. А та с преданностью и любовью смотрела на нее и что-то взахлеб говорила. Было видно, что Любушка выручила ее из большой беды. Потом Любушка пошла зачем-то в церковь и, указывая этой женщине на меня, сказала: «Матушке дай».

Когда Любушка ушла, я узнала, что она помогла этой женщине, исцелив ее, безнадежно психически больную, от этого страшного недуга. И хотя после этого она не стала верующей, но приезжала к Любушке посоветоваться и покормить ее.

Молитвенная помощь


Казанский монастырь
в Вышнем Волочке.
Справа – часовня
над могилой Любушки

Последняя моя встреча с Любушкой была уже после моего выхода из монастыря в 1995 году перед Покровом Божией Матери. До этого меня очень сильно прихватило. Протоиерей Василий Ермаков дал благословение: «Срочно на операцию». Но сердце мое было в тревоге и смятении – я поехала в Сусанино. Добралась с трудом. Всю службу Любушка плакала, почему-то отворачивалась от алтаря. Я поцеловала ее в плечико и сказала насчет операции, добавив, что священник настаивает и что трудно устроиться к хорошим врачам. Она, тихо подняв на меня свои чудные глаза, повторила два раза: «Не делай, матушка, не делай. Плохо будет». Я ей дала мандарины, она отдала назад: «Тебе самой надо». Потом все-таки взяла.

Больше я ее не видела. Со временем мучающие меня головные боли прошли. На месте опухоли остался пустой мешочек. И я твердо верю, что это все свершилось по молитвам блаженной Любушки и по молитвам епископа – старца Никона, настоятеля Задонского монастыря, благословившего меня купаться в живоносном источнике Божией Матери и на несколько лет приютившего меня в мужской обители. По благословению Святейшего Патриарха Алексия II я снова возвращаюсь под родной кров Пюхтицкой обители.

«Претерпевший до конца той спасен будешь» – такое напутствие получила я недавно от старца Псково-Печерского монастыря о.Андриана. Терпение скорбей – высшая добродетель нашего времени. Через нее блаженная старица Любушка вошла в Любовь Божию и явила нам пример стяжания верности Господу нашему Иисусу Христу.

Записал И.ВЯЗОВСКИЙ 

назад

вперед


На глав. страницу.Оглавление выпуска.О свт.Стефане.О редакции.Архив.Почта.Гостевая книга