БЕСЕДА
ДУХ И БУКВА
Наш собеседник – профессор Московской духовной академии, доктор богословия о.Владислав Цыпин
Сегодня мы хотим предложить вашему вниманию беседу с отцом Владиславом Цыпиным – одним из ведущих специалистов Русской Церкви по церковной истории и церковному праву. Его имя хорошо известно в православной среде. Он секретарь учебного комитета Патриархии, выполняет многочисленные поручения Синода, много ездит и выступает. В этот раз отец Владислав посетил Сыктывкар для доклада на конференции, посвященной взаимоотношениям Церкви и СМИ.
Но наш разговор был на другую тему. Как влияют государство и общество на каноническую жизнь Церкви? Насколько чутко должно следить за тем, чтобы путы законов не врезались в тело и в то же время не давали нам утратить память о Евангельских нормах?
– Отец Владислав, я хотел бы сначала попросить вас несколько слов сказать о себе. Как вы пришли в Церковь?
– Моя мама была христианкой, крещен я был во младенчестве, и некоторые, самые общие, представления о вере в детстве получил. Верующим себя осознавал, видимо, всегда. Первоначально получил светское образование, закончил филологический факультет МГУ. Постепенно воцерковлялся и с помощью самообразования усвоил основы богословия.
А в 84-м году ректор Духовной академии архиепископ Александр, ныне саратовский архипастырь, пригласил меня к себе преподавать церковную историю. Подобное случалось не так уж редко... У нас более десятка преподавателей пришли в академию, формально имея только светское образование. Экзамены по курсу семинарии и академии сдавались по ходу дела – экстерном.
– Как вы стали специалистом по церковному праву?
– Хотя я преподавал историю Русской Церкви, но свою кандидатскую работу по окончании академии решил написать по догматическому богословию. И ректор оценил, что я при написании работы решил опереться главным образом не на богословские рассуждения, а на церковные нормы, каноны. Владыка счел, что раз этот предмет – церковное право – лежит в русле моих интересов, то есть смысл поручить мне его преподавать.
– В последние годы мы наблюдаем сближение Церкви и государства, и есть мнение, что оно приобрело опасный характер. Обсуждается ли в стенах Патриархии вопрос, где мы должны остановиться, чтобы власть не задушила нас в своих объятиях?
– Об этом правильнее было бы говорить в правовых категориях. Тесные объятия возможны в условиях государственной церковности, но об этом вопрос пока не стоит.
– Но страна ограблена, подавлена, и часть населения смотрит подозрительно на близость Церкви и государства в наши дни.
– Понимаете, государство – это не чья-то собственность, не собственность той или иной политической партии или людей того или иного направления умов. Они могут занимать ключевые посты в администрации, добиваться каких-то своих целей, которым Церковь не сочувствует. Но следует разделять ту политику, которую проводят те или иные силы, и российское государство, назначение которого – защита интересов страны, народа.
То есть существуют принцип и попытки исказить его. Церковь с первых лет своего основания определилась в этом вопросе. Как учил апостол Павел, «всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены».
– Это было сказано во времена императора Нерона.
– Да, и не должно быть иллюзий, что мы можем сами устанавливать, какая власть от Бога, а какая – нет. Без государства не может существовать ни одна страна. Поэтому одно дело – отношения Церкви и государства, другое – отношение Церкви к текущей политике.
– Из крупных проектов церковно-государственных отношений, по крайней мере, один можно назвать работающим. Каждый год открываются новые храмы для окормления армии. Но какова судьба других проектов?
– У нас в последнее время вполне благоприятно развиваются отношения с Министерством образования и вообще с педагогическим миром.
– Депутат Ирина Хакамада утверждает, что ей удалось похоронить идею преподавания православной культуры в школах. Почти решено заменить ее историей религии.
– Насколько мне известно, письмо министра Филиппова с предложением преподавать православную культуру не было отозвано. Но в то же время даны разъяснения, что письмо получит новую редакцию. Речь не идет о каком-то новом подходе. Просто возникли разночтения письма, которые необходимо устранить.
Главное сейчас – не это. Решается вопрос, насколько факультативным должен стать этот предмет. Изначально планировалось сделать его частью регионального компонента. Это предполагает, кстати, что в Татарстане, кроме уроков православной культуры, должны вестись уроки, посвященные культуре ислама. Но до сих пор не ясно, будет ли предмет введен во всех школах или в некоторых, а внутри школы – для всех учащихся школы или нет. Все это понимается по-разному. Церковная общественность с самого начала выработала трезвый подход. Преподавание православной культуры не должно быть обязательным для всех учеников. Но сам предмет не должен быть отодвинут куда-то на задворки, за пределы учебного плана. Он должен занимать свое законное, естественное место в расписании.
– Есть ли у нас в стране антицерковное лобби?
– Да, конечно. Есть круги, которые желают, чтобы Россия была настолько «новой», какой никогда еще не бывала. И с ними у нас возникают проблемы. Но диалог все-таки возможен. Я не вполне уверен, что эти люди хотят в принципе отказаться от своей истории. Но есть западники, и есть западники. Часто можно предположить, что кто-то из наших деятелей заинтересован в том, чтобы Россия оставалась слабой, отягощенной социальными и экономическими болезнями страной. Ходила во второсортных ученицах у Запада. Это те люди, которых некогда назвали агентурой влияния. Деликатно, но прозрачно.
* * *
– Теперь, отец Владислав, я предлагаю перейти к тому, как законотворчество Церкви откликается на перемены в обществе. Какая работа ведется в этом направлении?
– Все каноны изданы были Церковью в эпоху Вселенских Соборов. С тех пор ни один новый закон не приобрел статуса канона, то есть фундамент церковного законодательства сложился к девятому веку окончательно.
Но это не значит, что законотворчество прекратилось. Работа продолжалась на уровне Поместных Соборов, но так, чтобы это не противоречило духу канонов. Если говорить о Русской Церкви, то около семи десятилетий мы были лишены возможности вести серьезную работу. Сейчас она возобновлена.
– Масса канонов, принятых древней Церковью, сейчас не работает. Вы могли бы дать какой-то комментарий по этому поводу?
– Я бы сказал по-другому. Некоторые каноны не применяются буквально. И так было всегда. В первые века христианства серьезные их нарушения были редкостью. После того, как гонения закончились, в Церковь стали входить люди менее стойкие. Затем ситуация улучшилась, православие постепенно воспитывало общество. И, разумеется, каждый из этих периодов требовал своих законов, причем некоторые каноны противоречили тем, что были приняты раньше. То есть законы приходилось постоянно согласовывать с реалиями жизни.
В России в XVIII веке духовный регламент вообще запретил надолго отлучать от причастия кающихся грешников. А ведь что значит «надолго»? Были времена, когда практиковались отлучения на 25 лет. Например, человек, совершивший прелюбодеяние, не мог быть допущен на причастие в течение 15 лет.
– Понятно, буквально соблюдать каноны невозможно. Я знал ревнителей, которые любили при всяком случае говорить, что тот или иной епископ или священник подлежит прещению. Но все эти люди сами подпадают под отлучение.
– Речь идет о том, что в каждую эпоху каноны прочитываются по-разному и применяются по-разному.
– Но как нам избежать сумятицы в этой области? Сейчас все наше церковное законодательство часто сводится к словам: «...Аще изволит архиерей».
– Конечно, у архиерея власть широкая, простирается она очень далеко. Но это не значит, что он может совершить все что угодно. Он не может, например, самолично поставить другого епископа. Есть нормы, которые незыблемы. Смягчение канонов допускается тогда, когда речь идет о слабостях человеческих, когда нужно протянуть руку грешнику. И если определенная практика сложилась и признается не отдельными епископами, а Соборами, церковным народом как нечто необходимое, то есть когда речь идет не о нарушении канонов, а об их особом применении.
– Какие новые законы сейчас готовятся?
– Наверное, у нас нет учреждения, которое постоянно занималось бы такой деятельностью. Но в период подготовки Соборов работают комиссии, иногда помногу лет. Основы социальной концепции, например, составлялись около пяти лет.
Подготовка к следующему Собору сейчас только начинается, но можно сослаться на пример прошлого. Возьмем такой вопрос, как церковный брак, причины, по которым он может быть расторгнут.
– В Российской империи отношение к разводам было очень жестким. В связи с этим было много нестроений, споров.
– Да, и поэтому Собор 1917-18 годов расширил число оснований для расторжения браков. Он установил, что такими основаниями являются: отпадение одного из супругов от веры, неестественные пороки, систематические издевательства одного из них над другим... Этот момент, кстати, вызвал на Соборе большую дискуссию. Далее, основаниями стали: неизлечимые заразные болезни, например, сифилис и проказа, неизлечимые психические заболевания.
Эти послабления были даны, конечно, по снисхождению к немощам человеческим. Будущий Патриарх Сергий, который был, видимо, одним из главных авторов проекта, напомнил тогда, что христиане во времена апостолов не нуждались в таком снисхождении. Потому что люди, которые каждый день готовы были быть убитыми за Христа, не помышляли о расторжении брака. Но для нынешних христиан психическая болезнь мужа или жены может оказаться слишком тяжелым, невыносимым бременем. И это может подтолкнуть человека к полному падению.
Архиерейский Собор 2000 года продолжил начатую в 17-м году работу. Во-первых, он напомнил о древней канонической норме, согласно которой у мужа появляются основания для развода, если жена сделала аборт без его согласия. Но тут же было определено, что муж, склонивший жену к аборту, разделяет ее ответственность за этот грех.
Другими основаниями для расторжения церковного брака стали такие болезни, как СПИД, хронический алкоголизм, наркомания.
Но здесь необходимо сделать одну очень важную оговорку. Речь идет всего лишь об основаниях. То есть о праве ходатайствовать перед архиереем о расторжении брака. Но последнее слово будет за архипастырем, который обязан внимательно изучить все обстоятельства дела, – кому-то в просьбе он может отказать.
– Но из Евангелия мы знаем только об одном основании...
– В случае прелюбодеяния... Это, скажем так, требует глубокого богословского комментария. Обычно в церковном праве уточняется, что так как брак прекращается еще и смертью, то некоторые основания для расторжения брака имеют прямой или отдаленный аналог со смертью. Я не берусь настаивать, но в качестве предположения могу высказать такое мнение: безнадежное состояние не заразного больного, а, скажем, наркомана, дает повод говорить о некоторой смерти, во всяком случае, для супружеской жизни. Ну, не знаю, это только предмет для размышления.
– А как обстоят дела у католиков? Они, насколько мне известно, строже относятся к разводам.
– Католики, не допуская развода, иногда, тоже в качестве снисхождения к немощам человеческим, объявляют брак недействительным. Например, достаточным основанием для этого является нежелание мужа или жены завести ребенка. Они считают, что если человек в момент венчания не понимал, что деторождение является назначением брака, то венчание было недействительным. Но это граничит с софизмом.
– Некоторое время назад ходили разговоры о необходимости созыва Вселенского Собора, где все противоречия церковного законодательства можно было привести в какую-то систему.
– И дать ясные значимые рекомендации. Ну что я могу на это сказать? Идея созыва Вселенского Собора существует. Время от времени собираются предсоборные совещания. Правда, последнее из них состоялось довольно давно. Если Собор все-таки будет созван, то он действительно получит власть издавать каноны.
– Какие вопросы Вселенскому Собору придется решать в первую очередь?
– Самые насущные вопросы лежат в области межцерковных отношений в православном мире. Отношения между некоторыми поместными православными Церквями у нас натянутые, трудные. Особенно это касается отношений Русской Церкви и Константинопольского Патриархата. Вокруг них сплотились другие Церкви, и это, конечно, серьезная проблема.
Другая группа вопросов – это отношения Церкви с миром. Внешний мир существовал для нас всегда, вокруг были иноверцы, всегда имелись разногласия между государственными законами и церковными. Но все-таки в древние времена в течение многих веков были монолитная христианская Европа, православная Византия, Россия. Сейчас же нас окружает общество во многом враждебное.
– Проблема в том, что большинство канонов было принято в те времена, когда Церковь была государственной?
– Самые древние каноны относятся еще к эпохе гонений. Кроме того, слово «государственной» не применимо, если говорить о Византии. Была симфония властей, и далеко не всегда императоры могли склонить духовенство к тому или иному решению. Большая часть канонического корпуса сложилась ранневизантийскую эпоху, а наше брачное право – в поздневизантийскую. Оно базировалось на том, что иного брака между христианами, помимо церковного, существовать не может.
Сейчас государство церковные нормы брачного права просто игнорирует. Вот один пример. Дяде у нас разрешено жениться на племяннице. По церковным законам – это кровосмешение. А о разнице во взглядах на разводы знает, наверное, каждый.
Эта двойная юрисдикция брака на каждом шагу создает массу проблем, которые не всегда решаются адекватно. Некоторые священники снисходят сверх всякой меры. И нам требуется установить тот рубеж, за который мы отступать не можем, где начинается антиканоническое пространство.
С другой стороны, существует вот какая проблема. Прежде, если человек крестился, он и воспитывался как христианин.
А сегодня может сложиться такая ситуация. Человека крестили во младенчестве, потом он вступил в брак с мусульманкой, а лет в 25 стал сознательным верующим. И здесь какой-нибудь батюшка-ревнитель вдруг отлучает его от причастия. И что делать в этом случае? Разводиться? В то же время, если ты сначала женился, а потом крестился, – то, с точки зрения канонической, к тебе вопросов нет.
Другой пример. Если человек до крещения в сознательном возрасте развелся, крещение смывает с него этот грех, и он может быть рукоположен. Но если его крестили во младенчестве, то развод становится препятствием на пути к духовному званию.
Формально в этих случаях можно сослаться на правила. Христианин не должен вступать в брак с иноверным, не должен разводиться. Но можно ли считать христианином человека, который нарушал правила, о существовании которых не имел ни малейшего представления? И это сплошь и рядом происходит.
– Значит, нужно издавать законы, учитывающие эту новую реальность?
– Нужно тщательно исследовать подобные вопросы и пытаться их разрешить. Формальный, фарисейский подход в этих случаях неуместен.
Мы живем в мире, большая часть которого отвернулась от Христа. Речь идет о наших соседях, родственниках и даже членах семьи. Что делать верующему в этой, по сути, новой для православия, реальности? Мы на все можем найти ответ, опираясь только на Евангелие, оно на все проливает свет. Но не всякий способен найти такой ответ самостоятельно. Поэтому нужна соборная работа, что-то должно ужесточать, где-то изыскивать возможность для умягчения. То есть поступать по-христиански, а значит – мудро.
Беседовал В.ГРИГОРЯН
 | назад |
| вперед |  |
