МАСТЕРСКАЯ
ПАЛИТРА ЖИЗНИ
«Парсуны» священника Георгия Иващенко
«Свои живописные работы о.Георгий называет «парсунами». Это портреты на досках, выполненные им в технике, близкой к иконописи. Так наиболее привычно для человека, посвященного в 1986 году в иконописцы архимандритом Псково-Печерского монастыря Зиноном, и с тех пор написавшим более трехсот икон. Профессиональный живописец. Заслуженный художник России Г.Иващенко в 1990 г. был рукоположен в сан священника. Он служит, продолжая писать иконы и светскую живопись».
(Из впечатлений Александра Медведева, побывавшего на выставке работ о.Георгия, недавно состоявшейся в С.-Петербурге).
Камни и люди
Художник сам готовит краски из природных минералов: отбирает приглянувшиеся камешки, растирает их...
– Камень вечен, – говорит отец Георгий Иващенко, – кроме того, свет, преломляющийся в крупицах малахита или другого камня, удивительно дает проявиться цвету.
Краска – тертый камень, замешанный на яичном желтке, покрытым олифой, – символически значима. В ней соединение всех уровней материального бытия – минерального, животного и растительного миров. Краски не смешиваются, цвета даны Творцом. Чтобы получить новый цвет, они накладываются одна на другую, давая третий цвет, но сохраняя в нем свои первоначальные оттенки.
Все «парсуны» о. Георгия, какими бы ирреальными не представлялись некоторые из них, имеют свои жизненные истории.
Вокруг нас с о.Георгием шумный Петербург, и тем резче контраст и боль от того, что вспоминает батюшка.
– Царство Небесное тебе, раба Божия Евдокия, видевшая пытки мальчишек в Чечне, – вздыхает батюшка. – Судьба забросила ее в Грозный, и дожила она там до семидесяти годочков. Когда церковь закрыли, стала бабушка Евдокия ходить молиться к о.Петру Сухоносову (о нем мы рассказывали в очерке «Исход», в № 349 газеты – ред.). Батюшку неоднократно арестовывали, пытали, снимали с него облачение и выпускали совершенно голым на позор перед народом. Изможденного, исхудалого, израненного. И, тем не менее, священник снова и снова одевал облачение и служил в такой же, как и он, израненной, порушенной и поруганной церкви. Служил среди кирпичей. И шел, и шел к батюшке народ. Потом его выкрали, пытали несколько дней. Тело его нашли в подвале...
Бабушка Евдокия сумела выбраться из этого ада. И когда она мне все это рассказала, то я стал писать ее портрет. Писал не с натуры, писал по памяти. Мне важно было передать ее плачущую душу. Столько слез выплакала эта душа, что у нее и слез-то больше не осталось. Остались только терзающий сердце вой и молитва.
У нее и дети были. И тоже горькая история. Приехала она из Чечни в Краснодар, а дети, внуки приняли протестантскую и баптистскую веру. И пошли всяческие издевательства над ней и ее православной дочкой Аллой. Когда бабушка Евдокия и Алла приходили ко мне исповедываться, я всякий раз слышал: «Батюшка, все по-прежнему». Для меня такие бабушки, дочь Алла – живой пример духовной выносливости людей, обладающих истинной верой, верой нашей русской православной жизни. Мы же, по существу, все – предатели. На улицах наших городов я чувствую себя эмигрантом: везде сплошные иностранные надписи. Мы готовы отдать все, что имели, что накопили наши предки за эту загранично-рабскую сытую жизнь. И это страшно. Единственное спасение во всем этом для меня, как личности, – это вера и мои герои, эти святые женщины. Их святость – это спасение нашей Церкви. Они, эти бабушки, хранительницы не только нашего образа жизни, но и образа жизни наших предков: Александра Невского, Дмитрия Донского, Серафима Саровского, Андрея Рублева.
Зримое подтверждение слов художника – его картина «Кресту Твоему поклоняемся». Три женских лика с крестами. Об этом образе писатель Н.Коняев говорил: «Тут и примеривание креста к своей судьбе, и принятие креста, и сродненность с крестом. Это картина о русской женской судьбе, в которой воедино соединяются страдание, выживание, счастье».
Точка соединения
– Мои портреты – это образы женщин-матерей, которые пережили потерю своих кормильцев, потерю своих детей, – говорит о.Георгий. – Они провожали их в Афганистан, Чечню и другие горячие точки. Их детей мучили, всячески издевались, расстреливали. Материнское сердце, чувствуя боль своей кровинушки, плакало кровавыми слезами. Эта рана измученного сердца с годами не зарубцовывается. И вот такая женщина, потерявшая свое чадо, то есть часть своей жизни, ищет ответ на вопрос: «За что!?» В конце концов она приходит в Церковь и там находит Истину.
Когда я пишу икону, я изображаю молитву. А в «парсунах» изображаю внутренний мир человека. Мы смотрим на людей в церкви, и нам на душе становится хорошо. Меня волнует выражение лица человека в церкви. В этих работах я стараюсь очистить лицо от суеты. Очистить чувства людей.
Издревле в иконописании используется прием так называемой «обратной перспективы». Это когда все линии пространства сходятся в главном – в фигуре Господа, святых, а не вдали как в прямой перспективе. Пример прямой перспективы – это рельсы, соединение которых неизбежно происходит где-то у линии горизонта. В обратной перспективе центр, «точка соединения», – это сердце человека. И тогда в этом сердце рождается сила Христова, которая помогает выжить человеку и после такого горя, как потеря близкого человека, и с радостью прожить оставшуюся жизнь.
Глядя на «парсуны» о.Георгия Иващенко, понимаешь, что его слова о православии: «Мы красивые люди. Мы счастливые люди» – не просто слова, а убеждение, реализуемое художником в каждой его работе.
Взгляд «оттуда»
Побывал недавно протоиерей Георгий в Америке. Что он увидел там, что вынес оттуда?
– В Америке все есть, там все идеально, но это идеальное – однообразие. Там меньше рекламы, если сравнить, скажем, с Петербургом. Но там нет русского духа. И вообще Духа, которым можно было бы вдохновиться. Недаром американцы, люди неглупые и прагматичные, в глубине интуитивно понимая все это, «питаются» нашей культурой, европейской, древней. И мы, кстати, не сами же поехали туда с выставкой, а они пригласили нас.
Америка – как это ни парадоксально для кого-то, страна закрытая, несвободная. Страна, поделенная по строгой иерархии. Нижний, средний, высший классы. Если я средний класс, то, не имея достаточно денег в банке, я никогда не попаду в высший. Свободы, как таковой, в Америке нет. Тем более, нет свободы духа. Там есть великолепный порядок, чистота, доходящая до эрзаца. И это все имеет право на существование. Но мы-то не сможем жить так, как живут американцы. Тогда мы перестанем быть русскими, перестанем быть православными. Нам нужно возрождать чувство собственного достоинства, уважения и любви к нашим предкам, к своей истории, к той исторической ткани, которую мы называем вечностью. Вечность – в смысле вечная Русь.
Мы сейчас закладываем камешки в фундамент жизни наших будущих поколений и пытаемся воплотить тот образ жизни, с которого можно было бы брать пример. Сейчас наши политики высмеиваются новым поколением, которое приходит им на смену. Унижение, цинизм, копание в грязном белье... У нас нет авторитета власти. Это ужасно. И власть сама в этом так же виновата. Мы же не смеемся над царями Николаем, Александром, государыней Екатериной. Они укрепляли Русь, взращивали культуру. А Достоевский, Гоголь, Лермонтов, Пушкин, Репин, Айвазовский... За последние десятилетия мы не сможем назвать ни одного писателя или художника, которого можно было бы поставить наравне с ними. Может быть, и есть единичные, но они не затрагивают вопросы жизни и смерти в аспекте православия. А это значит, что, прочитав их однажды, больше не возвратишься. Наши русские писатели – это ветви православного Древа. На их творчестве учимся не только мы, россияне, но и те, кто живет за пределами нашего Отечества.
...Мысли батюшки лишний раз подтверждают не раз виденное мною. Что мы теперь читаем? Наиболее ярко это заметно, когда едешь в метро. Кроссворды, анекдоты, детективы, криминально-тюремные сюжеты, откровения проституток, маньяков. Вспоминается мне молодая француженка, с которой познакомился я в бытность мою в Ярославле. Было это в начале 80-х годов. Дочь известного миллионера, жила в маленькой комнатушке студенческого общежития пединститута, питалась в студенческой столовой, а надо сказать, что Ярославль жил тогда голодно, разносолов не было – все пищевые комбинаты работали на Москву. Почему претерпевала эта молодая иностранка наравне с нами лишения последних лет советского режима? Она изучала русский язык, чтобы иметь возможность в подлиннике читать Федора Достоевского.
На Западе остро стоит задача занятости человека, отвращения его от наркотиков, пьянства и других пороков. Поэтому все, что у нас имеет знак «плюс», они воспринимают и стараются в той или иной мере воспользоваться этим. У нас же идет копирование всего худшего, что имеет у них знак «минус», идет насаждение мелкого сатанизма. И нет той единой силы, которая могла бы противостоять этому и которая могла бы созидать. Пока нет.
И, как мне кажется, не зря мы молимся о властях и воинстве, чтобы наши власти обрели ту силу, которую имели наши святые. Да хранит Господь нашу Россию!
* * *
После встречи с о.Георгием и знакомства с его работами я вдруг обнаружил, что стал пристальнее вглядываться в лица людей. Словно что-то ища там, пытаясь проникнуть в потаенные уголки человеческой души. Наши привычки, заботы, одежда, стремления – все это лежит на поверхности. Если это убрать, то что останется в нас?! Что дает нам силы жить, в чем наш духовный стержень!? Православных в России более половины населения. Но сколько из нас приходит на службу в храмы, сколько исповедуется, причащается? Несколько процентов из десятков миллионов россиян. Многим из нас кажется, что надо сделать еще рывок, придумать еще одну новую экономическую программу, заключить выгодный договор – и Россия поднимется с колен. Не поднимется. Неужели только горе и трагедия способны нас повернуть лицом к Богу!?
Вглядываясь в лица людей, я ищу теперь в них свет той, будущей, возрождающейся, России.
И.ВЯЗОВСКИЙ
На снимках: «парсуны» о.Георгия Иващенко
Фото А.Дроздова-младшего.
 | назад |
| вперед |  |
