За двенадцать лет существования нашей газеты география Русского Севера на ее страницах все время расширялась. К сегодняшнему дню «охвачен» практически весь Северо-Запад. За одним только исключением – Новгородской области. Между тем Господин Великий Новгород – древний центр Русского Севера. В свое время новгородцы осваивали не только ижорский край (нынешнюю Ленобласть), но и Карелию, и стылую землю Кольского полуострова, и архангельское Беломорье, и пустозерскую тундру. Местные «садко» – купцы да ушкуйники – основывали поселения и целые города, как, например, Вятку. Миссионеры крестили язычников, несли в северные пространства культуру и искусства.

Собираясь в поездку, я, признаться, не очень верил, что там, в Новгороде, нам удастся найти «материал» для газеты. Ну, посмотрим на древние храмы. Может, даже со специалистами о берестяных грамотах поговорим...

Для меня, как, наверное, для многих россиян, Великий Новгород – это прежде всего музей, вотчина археологов. Закрываю глаза, представляя город, и что вижу? Меж крепеньких церквушек, часто насаженных на Ярославовом дворище, быстро шагает высокий лысоватый старик с толстым желтым портфелем под мышкой. Это археолог Булкин, профессор истфака ЛГУ. За ним семенит стайка студентов. Вдруг он останавливается перед храмом, что похож на выросший из-под земли огромный белый гриб, бросает на траву портфель, седлает его – и мы рассаживаемся кругом. Профессор начинает долгую повесть об истории храма, уходящей в глубь времен. «К сожалению, солнце, дождь и ветер делают свое дело, – заключает он. – Видите, вокруг церкви археологический раскоп, обнажен первичный фундамент. Это тоже добивает строение. Будь моя воля, я бы не раскапывал, а, наоборот, спрятал бы под землей весь город, чтобы сохранить его потомкам».

В археологическую экспедицию с Булкиным я ездил лет двадцать назад. Сначала копали в Клопском монастыре, на окраине Новгорода. Мало что помню... Прохлада камералки, на полу которой мы раскладывали выкопанные из земли разноцветные кусочки фресок. Огромная, чудом сохранившаяся сцена Страшного Суда на соборной стене. Пытаюсь представить ее – толпы грешников, адский пламень – нет, стерлось из памяти. Перед глазами всплывает лишь... синий вислоухий заяц со сморщенной мордочкой. Иконописец поместил зайца в ад. За что его, сердешного? Такой вопрос занимал тогда. Эх, беспечная юность...

Потом мы копали в Антоньевом монастыре и обнаружили под «культурными слоями» фундамент древней, никому не известной колокольни. Радостные, поехали обратно в Ленинград, а сторожить раскоп остался Ершов, любимый ученик Булкина. Это был такой серьезный, молчаливый студент. В течение суток, пока профессор отсутствовал, Ершов нашел бульдозер, дав кому-то на бутылку, и завалил раскоп землей. Фактически похоронил весь наш двухмесячный труд. Булкин, вернувшись, впал в ярость, бегал за учеником, пытаясь огреть его лопатой. Тот потом оправдывался: «Вы же сами учили, что лучший способ сохранить находку – обратно ее закопать».

Спустя год я приехал в Новгород уже один. Ходил по Ярославову дворищу, как по кладбищу, – меж склепами закрытых церквушек. Тогда, в середине 80-х, чувствовалась оголенность этого кусочка настоящей Древней Руси. Достойны ли мы глазеть на чудо Божьих храмов? Чем превращать их в музей, не лучше ли и вправду покрыть все землей – до тех сказочных времен, когда вернутся сюда православные?

Прошло много лет. И как все изменилось...

В город мы въехали в темноте, глубокой ночью. Позади – почти две тысячи километров – Кострома, Ярославль, Вологда... Поначалу пробовали было укорачивать путь проселками, но, оторвав в одном месте глушитель и повредив днище машины, экспериментировать перестали. Слава Богу, все уже позади.

«Куда двинем?» – спрашивает Игорь. «К реке, разумеется», – отвечаю, не подумав. Во время пеших паломничеств мы действительно всегда останавливались у воды. Но сейчас-то какой смысл? Не будем же в городе разводить костер и чай кипятить.

Тут откуда ни возьмись (время-то за полночь, город пустынный) – патруль ГИБДД, и тормозит аккурат возле нас. Невозмутимый Игорь достает водительские права. Начинаются какие-то вопросы, придирки – дело, в общем, привычное, в пути нас уже не раз «тормозили». На сей раз расходимся миром, даже «откупное» берем полезным советом – милиционеры рекомендуют встать на ночевку возле центральной площади – там безопаснее, освещение получше. Пока ищем центр, наугад лавируя по улочкам, оказываемся напротив Троицкого храма, здесь сворачиваем в тупичок и видим: ровная площадка будто специально приготовлена для нас – с трех сторон скрыта от посторонних глаз, рядом торчит сломанная колонка, из которой все время бежит вода. Искомая «река». Разложив в машине сиденья, залезаем в спальные мешки – и по нашей железной крыше начинает барабанить дождь.

Это почти как ритуал. В пеших паломничествах дождь всегда начинался после того, как мы ставили палатку. Сейчас же впервые путешествуем в «доме на колесах», в котором никакой ливень не страшен. Но Господь все равно «включает» осадки по расписанию.

* * *

Утром город уже другой – солнечный, умытый. В поисках епархиального управления, которое, как знаем, рядом с церковью ап. Филиппа, спрашиваем местных жителей, куда ехать. Но в городе столько церквей, что даже местные затрудняются вспомнить, где же этот Филипповский храм.

Представиться правящему архиерею в этот раз не удалось. «Он сейчас в Старой Руссе, – сообщила секретарь. – Сегодня же праздник Старорусской иконы Божией Матери». Как же мы не догадались заглянуть в святцы?

Что удивительно... Не ведая того, оказались мы в Новгороде аккурат в день иконы, которая напрямую связана с целью поездки. Как потом узнали, именно Божья Матерь совершила «шелонское чудо». Накануне битвы вольного Новгорода с Москвой «простые новгородцы» (так сказано в дореволюционном издании) стали молиться перед главной своей святыней – Старорусской иконой. И Богородица явила милость, даровав новгородцам... сокрушительное поражение. Причем в битве с противником, численность которого была в несколько раз меньше. Так кончилась новгородская вольница, а вечевой колокол отправился в Москву.

Благочинный о.Игорь Беловенцев служит в Покровском соборе – втором по величине из действующих новгородских храмов (первым считается Святая София). Находится собор на холме, где прежде располагался Покровский Зверин монастырь. «Звериным» его называли потому, что прежде здесь выращивали диких животных для княжеской охоты. Самое первое упоминание о Покровском храме относится к 1148 году. Седая древность...

Отец Игорь оказался довольно молодым, 35-летним, человеком. Когда мы удивились, что благочинный в таких летах, тот сослался на владыку Льва: «Он тоже не старый, и вообще у нас в епархии средний возраст священников – 30 лет».

Поклонившись мощам преп.Саввы Вишерского (рака установлена почти у самой солеи), поднимаемся по ступенькам на второй этаж храма, в кабинет благочинного.

– Прежде здесь музей располагался?

– Нет, база «Ростекстильторга» и областной военкомат. Он и сейчас с нами соседствует. Помогает нам по хозчасти, а мы их призывников окормляем. Мы вообще с военными дружим. В субботу вот еду в Васильевский гарнизон, там единственная на всю страну учебка авиационных связистов. Офицеры сами интересуются у солдат, кто хочет креститься. Состав курсантов меняется каждые полгода, и крестить приходится часто.

– Много лет назад, – вспомнил я, – мне казалось, что Новгород – это большой музей. Кругом туристы, на всем музейный лоск. Не верилось, что и здесь живут нормальные люди, что есть церковная жизнь.

– Ну это вы зря! – удивился священник. – Я сам коренной новгородец и с детства ходил в церковь. Она всегда была переполнена. Даже комсомольские кордоны выставляли, ловили школьников. Тогда в городе действовал лишь один – Филиппов – храм. Но при митрополите Никодиме (Ротове) к нему пристроили еще Никольский придел, фактически второй храм. По тем временам это было невероятно: везде закрывали, а он строил. В 90-м году, когда мы вышли из состава Ленинградской митрополии и была возрождена древняя Новгородская епархия, в городе открыли второй храм – тот, в котором мы сейчас сидим. Его собирались сделать кафедральным. Никто тогда и не думал, что верующим отдадут Софийский собор и кафедральным станет он.

Сейчас в Новгороде уже восемь действующих церквей. Это не считая больничного, тюремного и второго Покровского храма, что на въезде в город со стороны Петербурга.

– Вашей епархии более десяти лет. Наверное, за это время уже проявился свой, новгородский, дух? В чем отличие вашей церковной жизни?

– Трудно сказать... Народ у нас спокойный, трезвый. Радикальных течений и каких-либо нестроений нет. Хотя, как я уже говорил, священники у нас молодые, инициативные.

Почему молодые? А потому что епархия молодая. Прежде был единственный храм с шестью иереями. Из них сейчас здравствуют только двое: о.Анатолий и о.Виктор, оба служат в Софийском соборе. Они самые старые. Владыка не любит принимать готовых священников из других епархий (а к нам многие просятся), и получается, что большинство из нас – новоначальные.

Пока мы беседовали с настоятелем, снизу послышалось шуршание множества ног, и до нас донесся хорошо поставленный голос экскурсовода: «Этот храм спроектирован архитектором в...»

– Туристы?

– Нет, школьники, – поясняет о.Игорь. – Хотя в определенное время мы и туристов пускаем. Пусть таким способом, да все же приобщаются люди к православию.

– Слышал, в Новгородской епархии большой упор делается на образование, и сам владыка весьма образованный человек, нам его кто-то даже златоустом назвал.

– Да, он и людей таких же подбирает. Отдел катехизации и образования у нас возглавляет о.Александр Ранне. Он преподает в Петербургской духовной академии, ведет на телевидении полуторачасовую ежемесячную передачу «София». Она пользуется всеобщим успехом, не только у церковных людей. Еще у нас действуют различные православные курсы, при каждом храме есть воскресные школы с высоким уровнем преподавания – там читают не только Закон Божий, но и церковную историю, искусствоведение.

– Ваша епархия на Петербургскую духовную школу ориентируется?

– Петербург ближе, чем Москва. К тому же наш владыка сам заканчивал там семинарию, преподавал в академии. Был личным секретарем митрополита Никодима, который фактически умер на его руках.

Я, кстати, тоже сначала учился в Петербургской семинарии, пока не перевели в Московскую. Скажу, существенной разницы не обнаружил. МДА, конечно, отличается монастырским духом, поскольку находится в Лавре. Но учебная программа та же самая. Когда приехал в Лавру, случился забавный эпизод. Один знаток при мне начал рассказывать, что в питерской, «обновленческой», семинарии кафизму шестопсалмия на русском языке читают. Говорю ему: «Брат, я там два года проучился и первый раз об этом слышу! Евангелие, бывало, на русском читали, а Псалтирь – никогда».

Расспрашивая благочинного, пытались мы уяснить, что же сохранилось от того прежнего Господина Великого Новгорода, который сплачивал Русский Север от Мурмана до Большеземельской тундры. Предприимчивость и вольный дух новгородцев, их преданность седой старине, трезвый расчет в житейском и святое безрассудство в духовном подвижничестве – все ли это кануло в Лету?

– Много, конечно, мы утратили, – рассказывает отец Игорь. – Вот сейчас пытаемся возродить новгородский церковный распев. Старые регенты уже поумирали, но сохранились кое-какие ноты, есть магнитофонные записи старых хоров – я слышал их у старейшего нашего священника о.Анатолия Малинина.

Главное, что у нас осталось, – наши святые. Нет на Руси ни одного города, кроме, пожалуй, Киева, где было бы столько святых епископов. Нетленные мощи святителя Никиты и сейчас лежат в Святой Софии в полном епископском облачении. Столетиями было заведено время от времени переоблачать святителя: правящий архиерей отдает ему свои саккос, омофор и другое облачение и переодевается в то, что снято со святых мощей. Нынешний наш епископ Лев, кстати, тоже служит в саккосе, взятом у святителя Никиты. Я присутствовал при переоблачении и видел мощи – они, действительно, нетленные.

Там же, в Софийском соборе, находятся мощи княжича Феодора – старшего брата Александра Невского. Крещенный по имени Федора Стратилата, он мог стать великим воином, защитником Руси. Но Господь судил иначе, сделав его воином Христовым. Федор умер рано, в 14 лет, и был похоронен в Георгиевском соборе Юрьева монастыря. И вот когда шведы захватили монастырь, то в поисках клада раскопали его могилу. Вынули тело подростка и поставили его к стене. Федор стоял как живой человек. Узнав об этом, правивший тогда епископ Исидор перенес нетленные мощи в собор Софии Премудрости Божьей, где они и лежат в том же виде. А в Юрьевом монастыре был построен храм в честь отрока Федора и матери его Анны, в иночестве Евфросиньи. Храм потом сгорел, но эти святые и поныне у нас почитаются.

В Новгородской земле много святынь, которые нас укрепляют. В Хутынском монастыре покоятся мощи преподобного Варлаама Хутынского. Это великий святой, на иконах его часто изображают рядом с Сергием Радонежским. Да и сам монастырь удивителен. Прежде он лежал чуть ли не в развалинах, и мне не верилось, что это можно поднять. И что же? Сейчас там 30 насельниц, причем не случайных, а тех, кто целиком посвятил себя Богу. Обитель каждый год становится краше и краше, идет бурное строительство.

Еще одна святыня – мощи преподобного Саввы Вишерского. Он подвизался в XV веке на реке Вишерка, это в десяти километрах отсюда, где село Савино. Когда мы обрели мощи, наш владыка решил перенести их сюда, в Покровский собор, потому что день памяти его совпадает с Покровом. А в Савино на месте обретения указал построить небольшую каменную церковь. Теперь мы там каждый месяц служим.

В прошлый понедельник, кстати, владыка освятил еще одну новопостроенную церковь – во имя апостола Андрея. Это в 70 километрах отсюда, в поселке Грузино. По преданию, апостол, дойдя до наших пределов, водрузил там Крест. До революции в Грузино было имение графа Аракчеева, и стоял там огромный Андреевский собор. К сожалению, от него остались только фотографии, которые хранятся в музее – маленькой комнатке в местной администрации. Революция и война все порушили.

А в нынешнем году апостол второй раз к нам приходил – его мощи возили по стране и, конечно, к нам доставили. Почти трое суток они стояли здесь, в Покровском соборе.

– А почему не в кафедральном?

– София находится на территории Кремля, а это режимное учреждение. С 12 ночи по 6 часов утра туда не войти – сигнализация, собаки бегают. А народ к святыне и днем, и ночью шел. У нас в храме есть северные и южные двери, так через них люди шли нескончаемым потоком. Люди с районов приезжали. Потом мы подсчитали, и получилось, что в процентном отношении новгородцев пришло намного больше, чем, скажем, питерцев, когда мощи находились в Петербурге.

Какие еще у нас святыни? Я считаю, вторая по значимости, после мощей преп.Варлаама Хутынского, – это икона «Знамение». Подлинный чудотворный образ XI века. Он имеет не только духовное, но и историческое значение. Во время битвы с суздальцами в него попала стрела, и икона отвернулась в сторону, из глаз Богородицы истекли слезы. А на суздальцев нашло смятение, они потеряли ориентир, и произошел перелом в битве, новгородцы победили.

– Мы печатали информацию о том, что у вас в августе проводился крестный ход в память о другой битве, Шелонской, в которой новгородцы потерпели сокрушительное поражение. И эта дата отмечалась как день образования русского государства.

– Не знаю, – удивился благочинный. – У нас действительно каждый год отмечается «день государственности», но в сентябре. Эта традиция недавно зародилась. В Софийском соборе служится торжественная литургия в присутствии высших руководителей области, затем, действительно, крестным ходом идем к памятнику 1000-летия Руси, там произносятся речи, проходит военный парад. Может, это имеется в виду?

– Нет, не похоже. А почему ваш праздник именно в сентябре?

– 21 сентября. Это праздник Рождества Богородицы. В тот же день произошла Куликовская битва. И в тот же день был открыт памятник 1000-летия Руси. Заметьте, его поставили не где-нибудь, а именно у нас в Кремле. Сейчас некоторые считают, что русская государственность зародилась в Старой Ладоге. Это неверно. Рюрика на княжение призвали новгородцы, и власть Рюрика распространилась на Киев именно из Великого Новгорода, объединив земли в Киевскую Русь. Точной даты этого события никто не знает, поэтому у нас решили отмечать ее в день Рождества Богородицы. Сейчас в нашей областной Думе рассматривается вопрос о передаче этой инициативы в Москву, чтобы праздник сделать общероссийским.

Отец Игорь благословил нас иконой преп.Саввы Вишерского, подарил книжки про Покровский собор. Ушли мы заинтригованные. Оказывается, на Новгородчине празднуется два разных «дня государственности». Надо обязательно съездить в Коростынь, где проводился тот загадочный, «шелонский», крестный ход.

...Пока Михаил завершает разговор с о.Игорем, я обхожу вокруг Покровского храма: от ворот сразу и не заметишь, что состоит храм как бы из двух частей – за пятиглавым парадным храмом 1901 года постройки, с по-женски нарядными наличниками, прячется церковка поменьше: окна-бойницы, крест, вправленный в стену, упоры металлических стяжек поверх штукатурки – ничего лишнего, сумрачно-сосредоточенная молитвенность, углубленность в себя... От Тихвинского храма так и веет древностью, хочется подойти, прикоснуться, провести ладонью по бугрящейся штукатурке... В нескольких шагах – каменный крест над братской могилой новгородцев, умерших от моровой язвы и похороненных здесь аж в 1467 году, – такая старина, последние годочки новгородской боярской республики...

Если прежде Великий Новгород с прилежащими окрестностями лежал на большом пути «из варяг в греки», то теперь он оказался на протоптанной интуристовской тропе из Европы в Россию. Об этом не дают забыть многочисленные указатели, стоящие вдоль дорог. Выехав из Новгорода в Юрьев монастырь, по дороге мы споткнулись о вывеску: Перынский скит – направо. Такое название – как тут не свернешь! Именно не «перунский» скит (от имени болвана Перуна), но – перынский, с этим могучим «Ы». А еще такие имена, от которых что-то в душе переворачивается: Ращеп, Усполонь, Медвежья Голова, Коростынь, Мирогоща...

Во времена былинные Перынский скит располагался на насыпном острове в самом устье реки Волхов; теперь это полуостров – во времена недавние сюда насыпали дамбу. По ней мы, минуя яхтклуб, и подъехали к скиту. Вечерело или, может быть, так только казалось под сводами огромных сосен. Возле декоративно-туристического, покрытого олифой частокола, – заасфальтированная стоянка для экскурсионных автобусов. Рядом киоск – в таких еще в советское время торговали «Известиями». Он совершенно пуст, но надпись на нем – не верь глазам своим – «открыто». Я специально подошел удостовериться – нет, сзади на двери амбарный замок. Краской прямо на киоске аршинными буквами начертано: «Буклет со знаменитой фотографией с тенью на облаке от креста». Тут же самодельная рекламка: «The best memories from Orthodox Russia». Чувствуется, что покупатели-иностранцы здесь званые гости, но, с другой стороны, специально дожидаться их тут, чтоб сделать бизнес, наши люди отнюдь не станут. Умилительны эти наши, православных провинциалов, корявые попытки встроиться в капитализм. Вот Новгород Великий как раз посередине между Петербургом и Москвой, казалось бы: и покупатели с долларами тут снуют, и традиции есть – ведь был же Новгород когда-то торговой столицей Руси, а Св. София – его богатейшей сокровищницей! Но поразмыслишь: вот в Москве сейчас православие коммерциализируется по полной программе, разве что православный воздух только не продают – дверные ручки в храмах золотить. Ну и что, радостно от этого на сердце?..

Тем временем мы, вдыхая смолистый воздух, вступаем на территорию Перынского Рождества Богородицы монастырского скита. Ловлю себя на мысли, что безотчетно ищу то место, где мог бы здесь в древности стоять Перун. Вон там белеется сквозь сосны храм – должно быть, как раз это место и есть...

На этом самом холме когда-то начиналось крещение Северной Руси, наше историческое бытие. Священное место для русского человека... и загадочное.

Этот холм в устье Волхова, размером примерно 400 на 200 метров, весь из песка – недаром здесь сосны хорошо прижились. А кругом по берегам Ильменя – берега топкие, осклизлые. Откуда же он взялся здесь, этот курган, и почему за века его не смыло в озеро (уровень воды в нем поднимался до 6 метров)? Ученые считают, что он был насыпан еще нашими предками-язычниками, что здесь было древнее, дохристианское еще захоронение.

Деревянного идола Перуна водрузил на этом месте в 981 году святой князь Владимир, тот самый, Красное Солнышко, который впоследствии крестил Русь. Простоял идол с серебряной головой и золотыми усами недолго – всего восемь лет. Потом великий князь прислал сюда своего дружинника Добрыню с повелением сбросить Перуна в Волхов, а новгородцам – креститься. Идола зацепили веревкой и пустили плыть по озеру. При этом новгородцы, недолюбливавшие великокняжеского бога, язвили вслед: довольно ужо тебе, «до сыти поел и попил»...

Если существуют в истории народов знаковые события, то одно из них, несомненно, имело место здесь, причем совсем недавно: идол Перуна над Волховом был восстановлен здесь. Шла вторая половина ХХ века...