СТЕЗЯ
КРЕЩАЛЬНАЯ ФОРМУЛА
Рассказ об отце Виталии Размыслове
Село
Из детства ему ярко запомнилось, как в холода переселялась в избу домашняя птица. Кроватка Виталия стояла возле клетушки с курами и петухом, который, как положено, расправлял рано утром крылья и выдавал свое громогласное ку-ка-реку. Семья вскакивала с постелей, с трудом продирая глаза. Так начинался день.
Каким было коми село в те годы?
– Представляете, здесь, на севере, сеяли пшеницу, – разводит руками отец Виталий, – мы, ребята, любили в нее зарываться. Правда, взрослые могли за это крапивой отхлестать, а по вечерам на поля выезжал конный сторож с плетью. Потом я удивлялся. Неужели у нас здесь было так благодатно, что пшеница росла и рожь? Но ведь и правда, я не помню ни одного холодного лета. Лето было летом, зима – зимой.
– В Слудке тогда все говорили на коми? – спрашиваю я батюшку.
– Да, да. Даже русские женщины, которые выходили замуж за наших селян, они очень быстро осваивали наш язык, говорили без акцента, очень чисто. Забвение родной речи началось, как мне кажется, совсем недавно, наверное, в конце 80-х годов или даже в начале 90-х, когда ребята стали с охотой перенимать язык героев боевиков. Даже в детском саду дети теперь говорят на псевдорусском жаргоне, который вошел в моду.
– Какие традиции запомнились из времен вашего детства?
– Тогда никто не запирал дверь на замок. Палочка ставилась в знак того, что хозяина нет дома. Воровства не было, пьянства. Разве что в праздники все пили сур, брагу. А такого, чтобы водку кто покупал, – не припомню. Если три-четыре человека в селе страдали запоями, то с ними никто не связывался. Они жили своей кучкой, отдельной жизнью. А сейчас все наоборот. Только единицы не пьют, держатся.
– С чего начался разлад?
– Утрата душевных ценностей, наверное, началась тогда, когда люди стали обособляться. Вплоть до 70-х годов хозяйство в Слудке оставалось крепким. Как ни странно, дела пошли хуже, когда удалось создать крепкое тракторное хозяйство. Хотя с чего бы? Лошадь слабее трактора, да только механизаторы выделились в особое сословие. Потом и другие стали отчуждаться. Раньше увидят чьи-то сети, силки, проверят, не попалось ли чего, потом идут, сообщают хозяину. Нужно кому-то дом построить – все село собирается, чтобы помочь. Если сосед занемог, за ним обязательно станут ухаживать. А значит, у людей была любовь, особенно после войны это было заметно. Война очень сильно сплотила народ. И вот постепенно это стало уходить.
С одной стороны, дело шло к тому, что власти снимут оковы с религии. С другой... немножко не дотянули мы с любовью друг к другу, общинностью до свободы веры. Вера пришла тогда, когда все это разрушилось. Поэтому так тяжело возрождается Церковь.
– В этом есть своя закономерность. Пока власть не разрушила моральный фундамент под собой, она держалась. А потом страна была просто разворована.
– Наверное, так. Началось все в те годы, когда многим казалось, что коммунисты крепко стоят на ногах, а на самом деле люди уже ни во что не верили. Так всегда и бывает. Сначала человек перестает верить в Бога, потом в людей, и, наконец, ему все становится безразлично. Отсюда и повальное пьянство, и нежелание работать.
– Какую роль играли православные христиане в годы вашего детства, в 50-х – начале 60-х годов?
– Иконы были в каждом доме. И очень много было верующих. Бабушки в селах сами крестили детей. Если правильно это делать – через три погружения и произнесение крещальной формулы, – таинство Церковь считает действительным.
– А что такое крещальная формула?
– «Крещается раб Божий...», потом нарекается имя, и дальше ребенок трижды окунается или обливается, в зависимости от обстоятельств, со словами: «Во имя Отца, аминь, и Сына, аминь, и Святаго Духа, аминь». А потом уже при первой возможности нужно обратиться к священнику, чтобы он дополнил крещение особыми молитвами и миропомазанием. Когда начались гонения на батюшек, они стали учить благочестивых прихожан, как крестить, как веру хранить, не имея храмов.
И хранили. Помню по своему отцу. Он, когда в лес заходил, всегда молитву творил. Охотником был и рыболовом. Снастями сложными ловил рыбу – огромных щук таскал. В лесу тоже был удачлив. Три раза медведей они с братом своим добывали. А под конец жизни отец все больше на лис охотился. Правда, признавался: «Как поймаю зверя, сердце щемит, что жизни его лишать приходится. Прошу прощения у Господа». Но этим ведь деревня испокон веку жила. Перед началом всякого дела молился, утром коротенькое правило совершал. Своими словами, конечно, к Богу обращался. Но в таком вот простом виде христианство в коми народе долго сохранялось.
– А были какие-то яркие, всем заметные, верующие?
– Помню, жил в Слудке мой однофамилец – Александр Иванович Размыслов. Его все считали блаженным. Обычно он ходил по селу с толстой книгой под мышкой. Люди говорили, что это – Библия. Во дворе у него стоял крест. Я в то время был еще, конечно, маленьким, не понимал, что к чему. Мы, дети, над ним посмеивались, дивились – что, мол, за человек такой странный.
Недавно я узнал, что из Слудки он переселился в другое место. Устроил в лесу кельюшку свою, где его верующие люди, в основном женщины, навещали. А мужья их зло затаили, что вот нашелся такой-сякой, байками баб отвлекает. В начале 70-х нашлись какие-то злодеи. Подперли двери в кельюшке блаженного и подожгли ее. Так погиб Александр Иванович – последний, быть может, из мучеников земли Коми. Заживо сгорел. А с ним и счастье нашей земли. И не возродится оно, пока не придет покаяние за все, что мы с собой сотворили.
Три чуда
Еще в детстве Виталий прочно утвердился в мысли, что есть у него ангел-хранитель. Крестили его совсем маленьким, лет в пять свозили на причастие в кочпонскую церковь. В храме ему очень понравилось, на всю жизнь он тот день запомнил. Но на этом, собственно, воцерковление и закончилось бы, но...
Однажды, глубокой осенью, стали они с мальчиками бороться на берегу реки. Один из них сильно толкнул Виталия, так что тот упал и сломал руку. Остальные ребята испугались, убежали. Виталий остался один на берегу. Подняться он не мог, поэтому пополз, отталкиваясь здоровым плечом и превознемогая страшную боль. До дома была далеко, кругом грязь непролазная, глубокие лужи. В любой момент силы могли оставить мальчика, не говоря уж о том, что легко было застрять в расползшейся от дождей земле. Это означало переохлаждение и гибель. Но Виталий все просил, умолял Бога спасти его. Господь услышал детскую молитву, впрочем, кто-то может усомниться, что, мол, повезло пацану. Но ведь этим дело не окончилось.
Второй случай произошел через несколько лет. У отца основная работа была на лесосплаве. Как-то светлой летней ночью Виталий отправился ему помочь. На реке тогда образовался ерш из бревен, и, чтобы катер мог растащить залом, нужно было зацепить тросом один из стволов. Что Виталий и сделал, а когда обратно на борт вскарабкался, нога попала в железную петлю троса. В этот момент катер тронулся, парня вышвырнуло за борт, где он вошел вниз головой в чистое пространство между бревнами. Уже под водой, опускаясь на дно в тяжелых болотных сапогах, произнес: «Господи, помоги». В то же мгновение его пробкой вынесло наверх. Не помнит, как вытащили его на палубу. Поглядели, изумились – нога целая. О силе натяжения петли свидетельствовала только белая полоска на сапоге.
Третий случай произошел, когда Виталий Аркадьевич был уже зрелым мужем, имел двоих детей, работал на прокладке теплосетей. Понадобилось ему тогда выровнять песок в траншее, на которую должен был лечь тяжелый, в тонну весом, лоток, а поверх него была смонтирована труба. Рабочие куда-то спешили, кто-то крикнул Размыслову: «Вылезай», но не успел он стронуться с места, как послышалось: «Вира». Крановщик дернул лоток, и тот понесся вниз, в сторону Виталия Аркадьевича. Через несколько мгновений его должно было перерубить пополам: позади вдоль дороги бетонная арка, впереди набирающая скорость, бетонная же, смерть. Как молния блеснула самая короткая из всех, что существуют, молитва: «Спаси». И тут пришел ответ: «Бросайся на лоток», что Размыслов и сделал – прыгнул лотку навстречу, распластался на нем. Раздался глухой удар: бух. Опять живой остался, слава Тебе, Господи.
Как Виталий Размыслов стал священником
В год и день тысячелетия Крещения Руси шел Виталий Размыслов с семейством своим на пляж. Путь лежал мимо кочпонской церкви, той самой, где его крестили и где он принял свое первое причастие. Но хоть в Бога и веровал, а навыка ходить в церковь не было. Прошел бы мимо и в этот раз, но увидел машину телевидения. Сказал своим: «Давайте зайдем, вдруг и нас снимут». Зашли. Богослужение к тому времени уже закончилось и съемки тоже, но для Размыслова это уже перестало казаться чем-то важным. Как только переступил он порог церкви, будто яркая вспышка озарила его память. Вспомнилось до мельчайших деталей, как стоял он здесь маленьким мальчиком. С тех пор ничего не изменилось – те же иконы, тот же аналой перед алтарем.
– И вот тогда во мне утвердилось решение, – рассказывает отец Виталий, – буду ходить в храм.
Смеется: «Хотел попасть в телевизор, а попал к Господу. Вот так Он меня на тщеславии, на суетном желании и поймал».
Стал ходить на службы, потом узнал, что нужно причащаться. После того, как принял Святые Дары, состояние души было просто райское. Иные думают, что вера – это когда втемяшится человеку странная идея, что будто смерти нет, что в Небе не пусто. А на самом деле никакой идеи-то и нет. А просто заливает вдруг душу такая радость, такой снисходит на нее покой, что будь ты до этого трижды атеистом – все равно скажешь: «Верую».
Стал Виталий Аркадьевич к церкви все больше прибиваться. И сторожем поработал, и алтарником послужил. Сначала ходил в Кочпон, потом в Кируле храм открылся. Накануне образования епархии благочинный – отец Иоанн Лапко – узнал, что в Слудке есть хорошо сохранившийся храм. Стал думать, кому поручить его восстановление. Оказалось, что Виталий Размыслов оттуда родом. Состоялось рукоположение. Сначала страшно было служить, вдруг что забудешь, скомкаешь – знатокам на смех, да и грех-то какой. Потом опыта набрался, и прежние трудности показались пустяками. «Люди священнику верят, – говорит отец Виталий, – и это груз очень тяжелый. Есть искушение – не заметить чужой боли, не сделать того, что должен был сделать».
Господь, конечно, помогает избежать равнодушия, но ты и сам должен просить Его об этой милости. Однажды в День Всех святых, в земле Российской просиявших, священнослужители кирульского храма увидели, что как-то странно заблестела икона Воскресения Христова. Та, на которой Спаситель в белых пеленах выходит из гроба. Пригляделись, увидели, что из раны Его, оставленной на груди копьем римского солдата, истекает струя благовонного мира, исчезая в том месте, где на образе написана трава. Течет, не высыхает. Так было вплоть до 12 июля – праздника первоверховных апостолов Петра и Павла. Это чудо немало укрепило кирульских отцов.
Возвращение
Настоятелем в Слудку о.Виталий был назначен указом епископа Питирима. На Пасху 96-го года в родном селе, в избе своей покойной бабушки, Размыслов провел первое богослужение. Не было ни певчих, ни диакона, а службу батюшка еще нетвердо знал, но как-то все обошлось. Народу собралось человек тридцать. Ночь была холодной, с сильным ветром, но крестным ходом решено было пройти через все село. Водитель, который привез батюшку, взялся нести свечу со специальным, толстым фитилем, которому ветер не страшен. Еще один мужик взялся нести крест. Тронулись в путь с пением стихир.
Возле клуба стояла компания подвыпивших парней. Увидев православных, толпа вдруг сорвалась с места и стремительно начала улепетывать. Лишь один, то ли самый пьяный, то ли самый смелый, остался. Поглядел мрачно и, пригнувшись, с бутылкой наотмашь двинулся на ход, будто на танк – хоть смейся, хоть плачь. «Не дойдя до нас метров двадцать, – вспоминает батюшка с улыбкой, – он вдруг останавливается и, грязно выматерившись, поворачивается, и бежит вслед за приятелями. Мы с победным чувством в душе прошли дальше».
В ту ночь несколко селян исповедались, причастились, решили восстанавливать церковь. Но с каждым разом людей приходило все меньше и меньше. Не выдержали, видно, насмешек соседей. «Не смог я людей зажечь, – скорбит батюшка, – не смогла утвердиться в их сердцах благодать Божия». Иной раз отцу Виталию приходилось совершать литургию в пустом доме, но он понимал – молиться за село все равно нужно. Другой родины у него нет и не будет.
Постепенно сложилась маленькая, но крепкая община. Старостой стала глава слудской администрации Тамара Доронина. Вместе построили красивую часовню. Крышу каменного храма покрыли жестью, поставили купол, увенчанный кованым старинным крестом.
Убеждаются люди, что без веры не прожить. Иногда в буквальном смысле этого слова.
Ехала из Слудки на дискотеку в соседнюю деревню машина, битком набитая парнями. Водитель не справился с управлением, автомобиль перевернулся, раздавив двоих выпавших ребят. Один умер по дороге в больницу. Второго – Руслана – довезли до реанимации живым, но шансов выкарабкаться у него было немного. Тогда мать, ухватившись за единственную надежду, попросила о.Виталия, чтобы он Руслана окрестил. Имя новокрещеный получил Рустик, причастился. И выжил. Правда, врач сказал, глядя на недвижимого пациента, что, в лучшем случае, он остаток жизни будет передвигаться на костылях, да и о женитьбе лучше забыть. Что было дальше? После второго причастия Рустик стал передвигаться на коляске. А когда батюшка в очередной раз решил его навестить, то дома его не застал. Родные сказали, что Руслан... в Эжву уехал, девушку свою проведать. Самое удивительное: он успел с тех пор в Чечне побывать – контрактником.
Вот как велика бывает сила святого причастия.
Слово Божие
Когда-то св.Стефан Пермский начинал обращение коми народа с того, что перевел на его наречие Евангелие. Увы, этот драгоценный труд был утрачен по небрежению, из равнодушия к мысли, что всякий народ достоин слышать Слово Божие на том языке, на котором думает и говорит.
Но как только была восстановлена в 1995 году православная епархия в зырянской земле, первый ее возглавитель – владыка Питирим – решил, что дело перевода должно быть возобновлено. И вот который год подряд отец Виталий Размыслов корпит над этой работой.
На рабочем столе у батюшки и на полках можно увидеть Священное Писание на греческом, церковнославянском языках, а также на коми. Беру в руки один из фолиантов. О.Виталий поясняет: «Это перевод Василия Попова – по исповеданию он евангелист, труд проделал огромный, и достойный издания, особенно в ветхозаветной своей части. Но вот беда – в нынешнем виде его перевод Нового Завета предлагать нельзя, он искажен баптистскими заблуждениями Попова.
Прошу пояснить. Собеседник мой листает книгу, потом указывает на одно из мест:
– Вот перевод Евангелия от Иоанна, третья глава. В оригинале сказано: «Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие». А у Попова эта мысль звучит примерно так, что кто не родится от плоти и от Духа, тот не войдет. Почему про воду выброшено? Для нас она является проводником благодати, в Церкви вообще особое внимание обращается на вещественный способ передачи божественных энергий. И вода, и миро, и хлеб, и вино служат этому. А протестанты этого не понимают. Но, конечно, подобные места можно было бы у Попова исправить... Однако здесь есть еще один, как мне кажется, недостаток. Перевод сделан с синодального издания.
– И что же?
– Недостатки этого издания, во многом прекрасного, механически перенесены в коми текст. Возьмем Евангелие от Матфея – двадцать четвертую главу. Там сказано: «Восстанет народ на народ, и царство на царство; и будут глады, моры и землетрясения по местам; все же это — начало болезней».
О каких болезнях здесь говорится? В книге Бытия сказано, что жена будет в болезнях родить чадо. Не об этих ли болезнях говорится у святого Матфея? Я сверился с греческим оригиналом, оказалось, что там идет речь именно о родовых муках. То есть правильно следует читать не «начало болезней», а «начало родовых мук». Вроде бы какая разница, но болезни – это что-то разрушительное, они заканчиваются смертью, а родовые муки заканчиваются радостью, появлением на свет нового человека. Вот поэтому я полагаю, что при переводе нужно пользоваться, в первую очередь, церковнославянским и греческим текстами.
Тут батюшка взял с полки еще одну книгу – перевод Нового Завета на коми, сделанный Григорием Лыткиным, по благословению Синода в XIX веке. Как у него это место у евангелиста Матфея переведено? Раньше руки не доходили сверить. Оказалось, что у Лыткина тоже говорится о родовых муках. Отец Виталий восхищен, смеется: «Смотри-ка, два коми человека одинаково поняли это место».
Спрашиваю у батюшки:
– Так есть ли необходимость в новом переводе, если Лыткин был так скрупулезен?
– Текст Лыткина тоже достоин издания. В том, что касается точности понимания Евангелия, он, как видите, выше текста Попова. Но у него есть недостатки иного рода. Некоторые обороты и слова коми языка, которые он употреблял, для современного коми человека непонятны – есть немало слов, вышедших из употребления. Но это бы еще ничего. Хуже, что перевод во многом является подстрочником. Не знаю, удастся ли мне избежать этого, но считаю, что текст можно сделать более удобным для чтения, заменить сложные конструкции более емкими словами и выражениями. Коми язык это позволяет. Правильно употребив суффикс, можно иное предложение заменить одним словом. Попробую пояснить. По-русски можно сказать: «Идет дождь». Дословно на коми этого не перевести. Получится, что дождь куда-то передвигается. Поэтому это словосочетание правильно будет выразить одним словом «зэр\». К сожалению, перевод Лыткина сделан без должного учета подобных нюансов.
– Я слышал, Институт перевода Библии также занимается переводами на коми.
– Да, я регулярно общаюсь с сотрудниками института и, знаете, нахожусь с ними в полемике. Переводчики ИПБ пошли в сторону вульгаризации текстов. Пытаются максимально приблизить их к разговорной речи, лишь бы люди худо-бедно понимали, о чем идет речь. Точности не ищут, и оттого получается иногда совсем нехорошо. В церковнославянском и синодальном текстах читаем, например, что Божия Матерь родила Первенца. Но Первенец может быть единственным ребенком. В греческом оригинале этого слова вообще нет. А в переводе института говорится, что Мария родила первого из сыновей. Как будто после этого у Нее еще были дети. И в другом месте переводчик снова бьет в ту же точку. Что будто Иосиф не знал Жены, то есть не вступал с Нею в супружеские отношения, пока Она не родила. Правильно перевести, что он вообще Ее «не знал».
Это кощунство какое-то, немыслимое с точки зрения даже ветхозаветной веры. Сосуд, который послужил Богу, там нельзя было употреблять в обыденности, даже после его переплавки. Когда сыновья Кореевы сделали самовольно кадильницы и Господь поразил их, то Моисей велел кадильницы раскатать в листы и обить ими жертвенник. То есть предмет, посвященный Богу, не мог быть переделан в какой-нибудь котел для варки пищи. И если Мария Дева была Духом Святым освящена, послужила великой цели, став ковчегом для Сына Божия, то Она была неприкосновенна.
– Как далеко вы продвинулись в переводе?
– Перевел пока только Евангелие от Матфея и по одной главе из Марка и Иоанна. Дело очень нелегкое, посоветоваться особо не с кем, поэтому приходится время от времени откладывать работу, дать ей полежать. Но я намерен довести ее до конца, чувствую свою ответственность перед Господом, хотя со всех сторон слышу: «А зачем это тебе нужно? Кто будет служить на коми языке литургию, кому нужен твой перевод?» Да, язык забывается. И малодушие одолевает. А потом думаю: «Если сделать перевод и он будет красив, то придет коми человек в храм, послушает и скажет: «Как прекрасно звучит Слово Божие на моем языке!» Нужно, чтобы человек, обращаясь к вере, учился и родную землю, и родную речь любить.
– Вы считаете, что на коми евангелизация будет легче идти?
– Я считаю, что благодаря этому наши селяне быстрее втянутся в религию. Сейчас состояние народа не лучше, а в чем-то хуже, чем было во времена Стефана Пермского. Как тогда было языческое сознание, так и теперь. Как тогда была необходимость донести до нашего народа слово Божие на его наречии, так и сейчас в этом есть нужда.
Молодого человека в наше время всеми силами пытаются воспитать прагматиком, нигилистом. Мол, зачем ему родной язык, если это не приносит практической пользы. Так же и с верой, бесполезной для его дальнейшей карьеры. Но вот совершается чудо Божие. В храмы молодежь все-таки приходит. Поэтому положимся на волю Божию. Угодно Ему будет веру сохранить – сохранит, угодно восстановить значение языков, национальности – восстановит. А мы должны делать то, что красиво и правильно, соработничая Господу. В селах у нас коми население преобладает. Иные лучшие люди скорбят о своем наречии, многие – об утрате веры. Мне хочется, чтобы в храме они могли найти и то, и другое.
Погост
Хоронить слудских по-прежнему везут на родовое кладбище, даже если они давно уже покинули свое село. Здесь и собираются после смерти, здесь и восстанут из могил в день всеобщего воскресения из мертвых. Те, кто прежде в землю сошел, спросят потомков, что же они не уберегли своих святынь.
– Было у нас два храма, – рассказывает отец Виталий, – а кроме крестов, стояли четыре часовенки на четырех концах села, построенные крестьянином в знак благодарности Богу. Один старик-фронтовик рассказывал, как на Троицу выходил крестный ход из каменного храма. Шел по околице деревни. Возле каждой часовенки, возле каждого креста служились молебны. Ставился столик, с которого священник отщипывал от рыбничка кусочек, делал глоточек вина и дальше шел служить. На кладбище, помню, стояли большой стол и крест – высокий, восьмиконечный. Восстановил я этот стол и этот крест. На Троицу собираемся там, своих поминаем.
– Думаете когда-нибудь перебраться сюда служить окончательно?
– Дом наш стоит, есть зимняя половина, есть летняя, места в нем всем хватит. Трудно будет, конечно, после стольких лет городской жизни к прежней жизни привыкать. Но будет воля Божия – поеду.
В.ГРИГОРЯН
 | назад |
| вперед |  |
