ЧТЕНИЕ 

ПАРОХОДЫ ДЕТСТВА

Рассказы Александра Некрасова

Моя родина

Родина человеку дороже всего. Начинается она с отцовского дома. Моя родина – деревенька Кырув – раскинулась вдоль Вычегды. Очень красивое место для жительства выбрали мои предки. Около деревеньки река изгибается и как бы обнимается с Гамской горой. Вдоль горы растут высокие сосны, пихты, ели. Вычегда раньше славилась своей рыбой.

Издавна по Вычегде коми общались между собой. По этой реке с Устюга Великого когда-то приплыл в Коми и Стефан Пермский.

Как только весной река просыпается и сбрасывает с себя ледяное одеяние, сразу оживают ее берега. Днем и ночью на Вычегде люди рыбачат, сплавляют лес, снуют туда-сюда на лодках. Голубую гладь реки несколько десятков лет назад резали белые, как лебеди, пароходы. Обычно как бывало? Еще плывут по Вычегде одиночные льдины, а прибрежные жители уже с нетерпением ждут прихода первого парохода. На крутом берегу играет гармошка. Кто-то запевает песню «Красавицы-девушки на берег Вычегды пришли...» Смеются меж собой во время игры дети, весело переговаривается-шутит молодежь. Пароходы от Котласа да Сыктывкара плавали каждый день – большие, двухэтажные. На нижней палубе толпится рабочий люд. А на верхней – в каютах – все больше чиновники да богатые. Как только судно ткнется носом в берег, на палубу высыпают пассажиры, здороваются с деревенскими жителями.

Девчонки и мальчишки не пропускали ни одного парохода. А их всегда сопровождали деревенские собаки. Пассажиры кидают в реку бараночки, пряники, кусочки хлеба, а собаки бросаются вплавь за своей добычей. И ведь как они избаловались. Только услышат протяжный гудок парохода, сразу же мчатся на пристань. Даже шутливая поговорка с той поры пошла: мол, в Гаму собачья пристань.

А однажды чуть беда не приключилась. Вместе с собаками в воду забрел и семи-восьмилетний мальчик Толя и тоже стал собирать бараночки да пряники. Тогда ведь такой вкуснятиной в деревнях родители еще редко баловали детей. Пароход «Тарас Шевченко» прогудел в последний раз, и его большие колеса стали набирать обороты. Вот тут-то маленького человека и затянуло в водоворот от пароходных колес. Хорошо, что вовремя заметил это однорукий почтальон и бросился на помощь Толику. Спас. Уже сколько лет прошло с той поры, но увиденное до сих пор стоит перед глазами. И каждый раз, как только спускаюсь к Вычегде, про себя тайком жду, что из-за поворота опять появится белоснежный, словно лебедь, пароход и своим протяжным гудком развеселит мою душу.

Большое болото

Старенький небольшой домик Марьи Петровны притулился у самого леса. К добросердечной хозяйке часто захаживают городские непоседы: одни – в поисках грибов, другие за ягодами собрались, третьи – порыбачить на Старой курье.

Елена Ивановна, знакомая старшей дочери, к Петровне приехала уже затемно. Здесь она очутилась в первый раз. Нежданную гостью пожилая женщина потчевала деревенской снедью.

– Значит, за клюквой приехала, голубушка? Так, так. Большое болото у нас давно славится своими ягодными местами. Конца и края нет этому болоту, но там растет и много багульника. Запах у него своеобразный, дурманит голову, и нередко сборщик клюквы не находит обратной дороги, – так начала свой рассказ Марья Петровна. – Бывает, что человек натыкается на трясину. Многих засасывало это болото. Там же утонул и дьячок Власий. Темными осенними ночами со стороны болота слышатся жалобные стоны, дескать, нас и не отпевали, и не хоронили...

– Бабушка моя рассказывала об одном таком случае, – дальше продолжала Марья Петровна. – В какой-то осенний день одна злая, похожая на ведьму женщина послала свою двенадцатилетнюю дочку на Большое болото за клюквой. Девочка оказалась усердной и вскоре наполнила корзинку до краев. Села на кочку отдохнуть, голова разболелась. Встала и не знает, в какую сторону домой идти. Бедная, до самого гиблого места дошла, под ногами зыбучее болото так и хочет проглотить девчонку. Пошла в другую сторону, а там еще хуже. Кричит, просит о помощи, но никто не отзывается. Вот так и ходила долго ли, коротко ли по зыбуну и все ягоды из корзины рассыпала.

И надо же: вдруг нежданно-негаданно откуда ни возьмись подходит к ней дед с белой бородой по пояс. Глаза, как звезды, горят, а в правой руке – корзина с крупными-крупными ягодами.

– Ой, да ты заблудилась, золотая, и всю клюкву рассыпала. Вот я снова собрал твои ягоды. Не плачь.

Так дед успокаивал девочку. А потом указал обратную дорогу домой, отдав ей корзину.

Девочка обернулась и говорит:

– Спасибо тебе, дедушка!

Но того и след простыл, как иголка в сене, потерялся. Придя домой, девочка все отцу рассказала. А на другой день сходила в церковь и поставила свечу Николаю Угоднику.

– Вот ведь как бывает на Большом болоте-то. Ну да ты не печалься. Завтра мы с тобой вдвоем сходим за ягодами, и все будет хорошо. Если вдруг почувствуешь себя плохо, скажи мне. Я тебя козьим молоком напою. А молоко хорошо помогает, и голова не будет болеть, – так закончила свой рассказ Марья Петровна.

Храбрый заяц

Целую неделю шли дожди. Но сегодня ночью вызвездило, как будто кто-то тучи с неба метелкой подмел. Потеплело. Настало бабье лето. Мы с дядей Алексеем пошли за шиповником. Дул мягкий южный ветер. На небе ни облачка. Перешли широкий луг. Вовсю поют-заливаются птицы, как и мы, радуются ясной погоде, готовятся к южному морю лететь.

Пение птиц прервал большой коршун, который откуда ни возьмись появился, намереваясь полакомиться нежным птичьим мясом. Но птицы разлетелись кто куда, и дерзкому разбойнику не удалось совершить свое черное дело. Тогда коршун снова поднялся в небо и полетел к глубокому логу. И вот разбойник как будто на мгновение повис в воздухе. Может, снова что-то заметил.

– Смотри, смотри, Толик, из травы заяц выскочил, – вскрикнул дядя Алексей. – Спрятался от хищника. Сейчас думает, что беда мимо прошла. Но коршун заметил длинноухого и погнался за ним.

Через мгновение разбойник стремительно уселся на спину зайца, но тому удалось освободиться от когтей коршуна и перекатиться по крутогорью вниз. Тем временем крупная птица поднялась ввысь и снова приготовилась к атаке. Некуда стало деваться косому, лег на спину и выставил наверх лапы. Коршун бросился на зайца. Заяц быстро-быстро стал пинать лапами своего обидчика, пух у коршуна так и летел во все стороны. Воздушный разбойник снова поднялся и приготовился для новой атаки, но, увидев нас, стремительно скрылся за бугром.

Мы побежали, чтобы оказать помощь зайцу. Когда подошли, он прыгнул и помчался к лесу. Но скоро остановился и прижался к земле.

Дядя Алексей подошел к нему, поднял зайца за задние лапы и сказал:

– Мо-ло-дец, сумел оборониться от врага.

Дрожащий заяц пнул передними лапами и до крови расцарапал у дяди правую руку. У зайца отвисло раненое левое ухо, были раны и на спине. Решили косого подлечить дома. Вечером йодом смазали все раны, дали еды, но заяц только дремал и ничего не ел.

Когда раны у зайца немного зажили, поместили его вместе с кроликами. Но длинноухому не понравилось в клетушке, он часто пинал в дверцу и просился на волю. Однажды открыли клетушку. Заяц постоял немного, посмотрел по сторонам и побежал на улицу, а потом стрелой помчался к лесу. Уже дойдя до опушки, остановился, повернулся к нам и мотнул головой. Мы поняли: косой благодарил нас за добро.

Рассказ деда

Василий Иванович Попов – ветеран войны и труда. После окончания войны, до пенсии, валил и сплавлял лес «Комилесу». Но в лес был влюблен по-настоящему. У небольшого лесного ручейка поставил избушку. Сейчас эта избушка стала деду как бы вторым домом. Иногда на несколько дней исчезал Василий Иванович в парме, охотясь, собирая грибы-ягоды.

Сегодня же он с утра поджидает своих внуков, Ваську и Шурика. Когда два брата, наконец, прибыли к избушке, дед Василий вышел им навстречу, погладил свою белую бороду и ласково сказал:

– Долго я ждал вас, мои дорогие, даже успел немножко вздремнуть и увидел красивый сон. Как будто зашла ко мне красивая женщина. Высокая, глаза небесно-голубого цвета, волосы золотом отливают, а платье украшено осиновыми, березовыми листьями да осенними ягодами. Я и сказал ей: здравствуй, дескать, красавица! За какой же надобностью ты ко мне зашла? Женщина нежно улыбнулась, но ничего не сказала и вдруг куда-то пропала. Открыл глаза и вспоминаю про приятный сон. Да, дети мои, ко мне приходила Осень. Там и сям она ходит плавно, знакомится с жизнью и заботами матери-пармы, проверяет невзначай, как же удалось подготовиться к зиме.

А потом дед Василий повел своих внуков к Медвежьему холму собирать бруснику. Брусника уродилась хорошая, крупная, да и видимо-невидимо ее. До обеда все трое наполнили кузовки. Решили отдохнуть, пообедать, а потом белых грибов набрать. В это время с Большого болота послышались тоскливые крики журавлей. Они поднялись в небо и, о чем-то печалясь, громко разговаривали меж собой: курлы, курлы. Сделали небольшой круг и опять сели на болото.

– Эти большие птицы – не журавли, а солдаты, которые не вернулись с войны домой, – сказал дед Василий. – Они летают над родными местами и вспоминают их: кто-то хочет на жену посмотреть, кто-то на родителей, кто-то ищет братьев и сестер, а кто-то и невесту. Вы знаете, над нашей деревней каждую весну и осень пролетают журавли и поют свои печальные песни: мы, дескать, ваши сыновья, отцы, мужья, в птиц превратились, желаем вам всего хорошего.

– Я никогда не забуду 1942 год, – продолжил бывший фронтовик. – Наш стрелковый батальон оборонял большое село. Фашисты много раз атаковали нас, но батальон держался до последнего. Многие погибли тогда, а меня тяжело ранила вражеская пуля. Потерял сознание. Когда пришел в себя, увидел, как стоит рядом со мной в медсанбате красивая женщина. Она ласково сказала, мол, не печалься, дорогой, все будет хорошо, мы твои раны залечим, я отдала свои пятьсот граммов крови.

Жалко, очень жалко, что не успел тогда спросить, как зовут ее. Нас, тяжелораненных бойцов, отправили в тыловой госпиталь. Но голос той женщины не забывался. После излечения снова попал на фронт, в артиллерийский дивизион. Грузили мы однажды на одной большой железнодорожной станции пушки и ящики со снарядами. Шагаю я вдоль эшелона и слышу знакомый голос: «Всех раненых солдат размещайте в четвертом вагоне». Обернулся – стоит женщина-офицер, на погонах четыре звездочки: капитан, военный врач. Рядом с ней три солдата. Я понял: она-то и спасла меня от смерти. Хотел подойти, сказать: «Спасибо тебе, солнышко, за то, что вылечила меня, вот я перед тобой, живой, здоровый». Но вдруг неожиданно прозвучала воздушная тревога. Над эшелоном летели два фашистских самолета и кидали бомбы. Многим солдатам тогда пришлось распрощаться с жизнью. Погибла и женщина-врач. Два бойца унесли ее на носилках. Спросил у санинструктора: кто она? Боец открыл планшет и оттуда вытащил фотографию.

– Вот, смотри, – ответил глухим голосом солдат. – Скольких человек спасла от «старухи с косой», а себя не смогла уберечь.

Дед Василий закончил свой рассказ и долго молчал. А напоследок сказал:

– Женщина-капитан тоже, наверное, как журавль, летает над родной землей. А ее фотокарточку я до сих пор храню.

Спор с нечистым

К деду Егору на Верхний Кочмес засобиралась бабушка, запрягла Рыжко. Надо оттуда домой привезти пойманную дичь, свежую и соленую рыбу. Дедушка третью зиму в лесопункте хлебопеком работает, а в свободное от работы время охотничает да рыбачит. Бабушка и меня с собой взяла. Сани обложила сеном, сверху постелила бараний тулуп, где я и устроился. И вот через некоторое время Рыжко зарысил по лесной дороге. Падает мягкий, как пух, снег. Безветренно. Въехали мы в сосновый бор.

«Называют этот бор Крестиковым. Говорят, что очень давно, когда Стефан Пермский пришел обратить жителей Гама в православную веру, многие не захотели поклониться новому богу и заживо погребли себя здесь. Вот поэтому так и назвали бор», – рассказывал когда-то мне отец.

Вдруг Рыжко остановился и стал бить копытами снег.

– Вот смотри, сынок, волк дорогу перешел. Может, где-то близко и находится серый разбойник, если Рыжко учуял его, – сказала бабушка и заторопила лошадь. И Рыжко дальше пошел рысцой. Вдоль дороги тихо стоят сосны, березы. А воздух так ароматен. И я незаметно задремал.

– Но-о-о, сегодня и Сашка в гости пожаловал, – услышал я голос дедушки и сразу же проснулся.

Зашли в пекарню. Дедушка только что вытащил из печи пшеничные караваи. Кругом так и пахнет вкусным хлебным ароматом. Дед позвал в гости дядю Васю, своего близкого приятеля, который торговал в магазинчике, снабжал лесорубов продуктами. Тот принес с собой бутылочку вина. Сели за стол. Угостились домашней снедью, попробовали винца. И развязались языки у старых приятелей.

– Хотите верьте, хотите нет, а я расскажу вам одну быль, – начал дед. – Случилось это пару дней тому назад. Замесил я тесто и лег на печь. Сплю. Слышу, что-то на спину начало давить, как будто мешок с мукой положили. Дыхание сперло. Говорят, что так вот с людьми нечистая сила балуется. И надо тогда по-русски спросить: худо или добро? Я так и сделал. Тогда злой дух еще сильнее прижал меня и говорит: «Вот тебе худо, вот тебе и добро». Но кое-как удалось мне на спину повернуться, и тут уже я сам нечистого за шею схватил и говорю, что задушу, мол, мать тебя так. Долго боролись. В конце концов он оставил меня, но пригрозил: я, дескать, тебе когда-нибудь покажу еще, – завершил свой рассказ дедушка, затем ненадолго умолк.

Пришла весна, лесорубы разошлись по домам. Весной и летом дедушка охранял орсовские склады и однажды, отдыхая у костра, нечаянно уснул. От уголька у него обгорела одежда. Да и сам был весь в волдырях. Долго лечился в Жешартской больнице, но, так и не вылечившись, помер. Бабушка потом говаривала: мол, дедушку в костер нечистый затащил.

Тем же летом мы с бабушкой отправились в Сыктывкар повидаться с отцом-матерью, с братьями и сестрами. И я не раз им рассказывал, как дед боролся с нечистой силой.

О чем рассказала сорока

– Наша разведрота остановилась отдохнуть близ соснового бора. Было обеденное время. Солдаты с жадностью ели пшенную кашу, – так начал свой рассказ ветеран-фронтовик Иван Иванович Сухарев.

И вдруг нежданно-негаданно откуда-то появилась сорока. Может, услышала вкусный аромат каши. Попрыгивая, подошла к солдатам, а потом уселась на ветку ели, под которой расположилась походная кухня, и стала громко стрекотать.

– Слышите, сороке-белобоке наша каша понравилась, – сказал лейтенант повару. – Если понравилась, то в чем же дело, – улыбнулся повар.

Большой поварешкой он положил добрую порцию каши под раскидистую сосну и громко позвал сороку: «Иди, пообедай с нами, болтунья».

Голодная птица не стала ждать вторично приглашения, очень быстро расправилась с обедом и снова уселась на еловую ветку.

После обеда лейтенант вынул из сумки зеркало и бритвенный прибор, уселся около походной кухни побриться. После бритья помылся теплой водой и собирался уже убрать бритвенный станок и зеркало. Но как ни искал, так и не нашел зеркала. «Никого не было рядом со мной, кто же смог украсть? – подумал ротный командир. – Да, конечно же, сорока-воровка».

– Это зеркальце мне подарила жена в день рождения, – с грустью рассказал лейтенант своим товарищам.

– По-моему, где-то близко гнездо сороки, надо искать, – сказал солдат-повар Иванов.

Все бросились на поиски гнезда. Скоро Иванов обнаружил жилище воришки среди сосновых лапок.

– Да здесь целый склад, но полезного ничего нет, кроме зеркальца и кошелька, – сказал он.

– Какой кошелек? – спросил лейтенант.

– На, лови!

Лейтенант открыл кошелек и вынул оттуда лоскуток бумаги, где было написано: «Прощай, Ваня! Меня с братом фашисты увели в рабство. Не забывайте нас, отомстите за все гадам».

Лейтенант тяжело вздохнул: «Бедные мои, дорогие...»

Здесь близко не было человеческого жилья, а рядом находилась железная дорога. Может, девушка бросила кошелек из вагона.

Сорока опять уселась недалеко на дерево и начала громко стрекотать.

– По-моему, птица прилетела к нам не из-за того, что ей есть захотелось. Просто она решила сообщить, что в ее гнезде есть что-то очень важное, – задумчиво произнес лейтенант.

– Наша рота дошла до Берлина. После победы в Германии вызволили из рабства множество наших людей. Они все возвращались домой. Я думаю, что и эта девчонка снова приехала в родные места, – так закончил свой рассказ фронтовик.

Избушка у речки Кочмес

На крутом берегу речки Кочмес, на краю соснового бора, стоит небольшая лесная избушка. Там обычно грелись в непогоду и отдыхали охотники, рыбаки, сенокосники. Тетка Марья, дядя Ваня и дети прибыли к избушке уже под вечер. Сварили на костре немудреную похлебку, поужинали и решили отдохнуть, чтобы завтра с утра начать сгребать сено, а затем стоговать. Но дети есть дети. Им не спалось, все без умолку болтали и болтали меж собой. И вдруг захотелось мальчишкам и девчонкам послушать рассказ дяди Вани об очень давнем происшествии, которое с ним случилось однажды в этом месте.

– Было это еще до страдной поры. В один из майских вечеров моя любушка Людмила рассердилась на меня за что-то и побежала домой. А на другой день я отправился сюда порыбачить. Речка богата рыбой. Здесь всегда ловились хариусы, щуки, налимы. Поставил сети, запалил костер, сварганил себе варево да поужинал. Затем принес мягкие пихтовые ветки на лежанку. А из головы Людмила не выходит. Кругом тишина. Течет-торопится к Вычегде речка Кочмес. И вдруг эту тишину нарушил громкий возглас женщины на том берегу:

– Иванушка, золотой, перевези меня к себе, это я, твоя Любушка.

Я растерялся. Как смогла Людмила дойти сюда? Ведь на том берегу никакой тропки, ни дороги нет.

Но там стояла женщина с распущенными волосами. Волосы закрывали лицо, и я не смог хорошенько рассмотреть ее.

«Нет, не смогла Людмила найти сюда дорогу. Это, наверно, сама лешачиха», – подумалось мне. Как будто ледяной водой окатило меня. Даже испугался. Сказал: «Господи, помилуй», перекрестился и стал читать молитву, а затем громко гаркнул:

– Убирайся отсюда, нечистая сила! Ты не Людмила!

– Сумел, хороший человек, нужный ответ дать, – громко расхохоталась женщина и сразу же исчезла.

Прибрежные ивы до земли согнулись.

– Ну ладно, спите, золотые, эта лесная избушка освящена, ни один нечистый сюда не заберется, – сказал дядя Ваня и пожелал ребятам хороших сновидений.

назад

вперед