РАССКАЗЫ НАШИХ ЧИТАТЕЛЕЙ

ПУТЕШЕСТВИЕ В РУССКИЙ ДОМ

(Из дневника православной экспедиции)

...Наш автобус, набитый матрацами, вещами и коробками с продуктами, мчится по архангельской дороге, которую вплоть до середины XX века именовали архангельским трактом. Мы – это четырнадцать подростков из Вологодского детского дома, воспитанники воскресных школ Петербурга, два педагога и православный священник. Вот уже полчаса, как наш сборный коллектив приобрел статус православной экспедиции, кстати, седьмой по счету. Путь лежит в сторону Великого Устюга…

– А вы знаете, что эта дорога особенная, непростая, – обратился я к ребятам, понимая, что пора начать общение, устанавливать доверительные контакты с ребятишками из детского дома, которые ехали со мной впервые. – Колесо истории прокатилось по ней, по крайней мере, дважды.

Когда-то, еще в XVII веке, она была одним из важнейших торговых путей. По этой дороге ехал царь Петр для того, чтобы строить флот Российский в Архангельске. А в 30-е годы прошлого столетия дорога эта стала крестным путем России. Туда, в сторону Архангельска, в Соловецкий монастырь этапировали так называемых «врагов режима», среди которых было немало мучеников и исповедников христианства. Путь от Москвы до Архангельска лежал через Вологду, который оказался в центре событий, и если в веке XVII в Вологде меняли лошадей, то в XX – конвой.

Меня слушают внимательно, а я думаю: Господи, какие же они все разные! Эти, из детского дома, сидят обособленно, и я давно ловлю их испытующие взгляды… А вот дети, которые выросли в семьях. Совершенно другие лица, в глазах – жизнь… Им не сидится на месте, крутятся, как волчки. Не вытерпели, первыми стали знакомиться.

Как и в прошлые годы, цель нашей экспедиции традиционна: показать ребятам, выросшим на рубеже двух веков, землю Русскую с ее храмами, поруганными и разрушенными, (а их немало будет на нашем пути), а также с любовью сохраненными и вновь восстановленными. С ее людьми, добрыми душой, которые, и я это уже заранее знаю, будут приносить нам картофель и молоко, потчевать румяными пирогами из русской печи. Будут рассказывать о пережитом: о детстве своем голодном, о войне, в которой выстояли, о стране, которую сумели поднять из руин. О вере, которую им передали родители и которую они свято хранят, несмотря на многие испытания, – веру, укреплявшую их на нелегком жизненном пути.

Конечно, в планах нашей экспедиции и походы с палатками и кострами у берегов пока еще не известным нам рек и речек, и занимательные игры, и занятия. А главное – объединяющая нас молитва…

Вот впереди показался рекламный щит. На нем огромный старикан в распахнутой шубе простирает свои объятия всем, кто движется ему навстречу, а надпись «Великий Устюг – родина Деда Мороза» подтверждает правильность маршрута.

Наш автобус резво мчится мимо деревень с такими знакомыми, довольно распространенными названиями, которых немало на Русском Севере: Пирогово, Великий двор… Встречаются речки с замысловатыми, удивительно ласковыми именами: Еденьга, Леденьга… Оказывается, они финно-угорские, и окончания «га» или «ньга» означают не что иное, как река. А вот и совсем забавное – «Песья Деньга». Ребята заметно оживляются, звучит масса предположений и догадок о происхождении этого названия. В конце концов, кто-то с безнадежностью произнес – «ну и пес с ней...» И, как мы выяснили позднее, попал в самую точку. Оказывается, на этот счет существует целая легенда: ехал будто бы царь Иван Грозный по какой-то своей надобности из Вологды в Тотьму, что действительно могло быть, но перед самым городом царская карета увязла посреди речки. Поспешившие на помощь мужики на руках вынесли возок на сухое место, а растроганный царь захотел лично расплатиться с ними. Но вот незадача – одна из монет выскользнула из царских рук и упала в мутную воду. «А и пес с ней, с деньгой-то! – воскликнули мужики. – Главное, с живым царем рядом постояли!»

Справа от нас показалась Тотьма с красивыми главками Спасо-Суморина монастыря и городских церквей. В одной из них покоятся мощи преп.Феодосия Тотемского. Перекрестились, но проехали мимо, так как надо было успеть ко всенощной в Великий Устюг.

От Тотьмы до самого Устюга дорога показалась неинтересной: все леса да леса, деревни встречались лишь изредка. Всех нас укачало, и мы заснули.

– Ух-ты! Во красотища-то! – восторженно закричал Лешка, и все проснулись… Устюг встретил нас вереницей соборов, растянувшихся по набережной, и переливистым колокольным звоном. Начиналась всенощная на Казанскую и Прокопьев день. А день действительно особый, ведь в главном соборе этого города, под спудом, почивают мощи праведного Прокопия Устюжского, потому и богослужение в эти дни возглавляет архиепископ Вологодский и Великоустюжский Максимилиан.

На набережной у собора многолюдно, ждут владыку. Вот бабушка, лет восьмидесяти, многократно осеняя себя крестным знамением, приговаривает: «Прокопий батюшко, пошли дождичка». Ее под руку ведет взрослый уже внук. Как выяснилось, эта молитва была весьма актуальна, вот уже три недели, как в Устюге не было дождя. Засуетились иподиаконы, значит, прибыл владыка. Вслед за ним и мы спешно проследовали в собор. Началась всенощная…

В Великом Устюге мы пробыли два дня и, испросив благословение Вологодского владыки, под дождичек – значит, не оставляет молитвами своими город Устюг Прокопий Праведный – отправились в один из приходов епархии – Покровский, что на Печеньге. Здесь уже второй раз у старинного храма в двух церковных домиках и разместилась наша экспедиция.

На этот раз в центре нашего внимания была русская изба. Нас охотно пускали в избы и с удовольствием рассказывали бесхитростные истории своего дома: вот чулан, он же – кладовая, он же – синик, там спали иногда в летнюю жару. Вот сеновал, а тут двор – скотину держали.

– Ой, девки, – ведет нас по дому Зинаида Васильевна, – хотя в большинстве своем перед ней стояли мальчишки, – а зимовку-то еще тятя рубил… Дома-то закладывали с молитвой, где церква была, так батюшку звали, а где нет, так сами молитву читали. Избу ставили на каменьях. А под правый угол серебряный полтинник клали, чтоб деньги водились, кто бумажную клал, у кого что было. У нас бумажных много было, так после войны сундуки ими оклеивали.

Полы в избах были некрашеные. Ой, мыли полов-то, бывало, кажную субботу, до бани, дресвой терли (дресва – это пережженные в бане и дробленные в песок камни). А на Пасху-то, милая моя, и стены, и потолки скребли. Из зимовки, бывало, переходим, так все стены блестят.

– Дедко у нас строитель был, – продолжает свой рассказ Зинаида Васильевна, – на верстаке и спал, проспать боялся, в три часа вставал, чтоб все успеть. Чтоб никого не будить, через окошко на сенокос выходил.

Пять коров держали да трех лошадей. Семьи-то были не то, что ноне, до двадцати пяти человек, и все дружно жили. За стол садились сначала мужики, потом бабы, которые по хозяйству обряжались, а потом девки да все остальные. Дети в зыбках спали, по два робенка в кажной. Ой, дружно жили… а головой всему хозяин был, дедко, он все держал, и деньги у него были. В тридцатых годах нас раскулачили, один самовар оставили.

Кстати, о самоваре. Все три недели мы пили чай из этого самого самовара. Он украшал длинный стол, который был установлен на лужайке недалеко от храма. За этим столом к вечернему чаю собирались к нам на огонек местные жители, рассказывали о том, как сейчас на селе живется да как раньше жили.

– Вот ведь, – осеняя себя крестным знамением, продолжала Зинаида Васильевна, – храм сохранили (вслед за ней перекрестились все). Федор Афтамонович, Царство ему Небесное, кладовщиком был, как зерно привезем, бывало, это уж в военные годы, храм-то закрыт был, скажет: давайте, девки, скорее, нечего валандаться. Высыпали зерно, а он до дверей храма проводит, закроет, заглянуть никуда не даст, а хотелось…

Он и сохранил ведь… Не подпускал ни к иконостасу, никуда. Скажет – не ходи, так уж не шли, боялись, да ведь старших-то слушались. Уж не ноне, скажешь: не ходи, так специально пойдут.

Ее голос принял нравоучительный тон, и я понял – это относилось и к нашим ребятам.

– Уважали старших-то да слушались, – заключила она. – А в сорок первом, как война началась, нас-то, детей, шестеро было. Вечером, как отец на фронт уходил, мы уж улеглись, только я одна не спала. Так он к кажному на коленочках подполз, кажного благословил. Посадили на подводу, повезли, а я полтора километра за ними бежала да плакала, видно, чувствовала, что папу боле не увижу… Жили тяжело, голодно, но Господь не оставил…

Все замолчали, у кого-то на глазах заблестели слезы… Ну, полно вам, пойдемте чай пить, самовар стынет, и мы дружно взялись за пироги.

А пироги были знатные, с черникой, малиной, творогом, яйцом. Баловала нас пирогами и Елена Алексеевна – казначей прихода, и молоко козье приносила: пейте, говорит, такого в городе не отыщете.

Место, где располагалась наша экспедиция, очень интересное. Высокие берега Сухоны с незапамятных времен человеком были облюбованы, и по сей день, при октябрьских отмелях, на реке находят наконечники и скребки из камня. Оказывается, как близко каменный век к веку двадцать первому! А в местной школе целый музей создан из таких экспонатов.

– Это все школьники наносили, – говорит Александр Васильевич, держа в руках челюсть мамонтенка,– ну, не без меня, конечно, так потихонечку экспозиция и создалась.

Александр Васильевич – учитель местной школы, краевед. Родную землю вдоль и поперек знает. Внимательно слушали мы его рассказы.

А дальше, как и всегда, были походы с рюкзаками, палатками и песнями у костров, ухой из рыбы, которую наловили мальчишки, густыми туманами и звездным-звездным небом…

– Ай-я-яй, смотрите, звезда упала, – завопил Саша.

– Ай-я-яй, – ответило ему эхо с другого берега Сухоны.

– Да не кричи ты, тишину испортишь,– осадил его Кирилл.

– А правда, что, когда звезды падают, нужно желание загадывать и оно обязательно сбудется? – задумчиво спрашивает у меня Алексей, самый шустрый из нашей компании.

– Думаю, что правда, а еще надо самому идти к исполнению своего желания. Ведь у любого человека должна быть мечта, которая нередко становится реальностью… И Бога об этом проси. Ведь Он Сам сказал – просите и дано будет вам, ищите и обрящете. А поиск – это всегда движение. Только не забудь – желание должно быть обязательно добрым…

Наша экспедиция продолжалась двадцать один день. Время пролетело быстро… Вот уже кого-то из детей встречают родители, соскучились. Жаль, что детдомовских мальчишек так радостно не встретит никто, подумал я вслед уезжавшему автобусу, в котором носами к стеклу прижались мальчишки. Осеняю их крестным знамением – с Богом! Все будет хорошо...

А еще… особая благодарность тем, кто дал нам деньги на эту экспедицию и пожелал остаться неизвестным.

Прот. Евгений Палюлин
Санкт-Петербург

назад

вперед