ЭКСПЕДИЦИЯ

МЕЗЕНСКИЕ ОБЕТЫ

(Продолжение. Начало на предыдущей странице)

Из дневника И.Иванова:

Избы

В дороге поспорили с Михаилом: после Вожгоры по реке стали попадаться избушки, закрытые на замок, чего прежде, выше по течению Мезени, не наблюдалось. Не то чтобы уже это как-то сильно нас ограничивало – в конце концов, в рюкзаке лежала палатка. Но мне досадно сделалось: зачем это, от кого замки? Михаил же был всецело на стороне хозяев изб: имеют право!


Заброшенная избушка в тайге

Не выдержал я после одного эпизода. Решив отдохнуть и поесть, мы присматривали на берегу для этого избушку. Причалили близ одной из них, Михаил остался в лодке, а я поднялся к избе. Она оказалась сразу на двух таких амбарных, здоровенных замках: один на входе в дом, другой запирал дровяник. И пусть бы, но на двери был со значением вычерчен крест углем, а рядом написано печатными буквами: «Не вырывай дверь – возлюби ближнего как самого себя». И сверху для важности еще один крест пририсован. Вот это-то меня и задело. Если уж призываешь «возлюбить» – так ты сам прежде возлюби и не запирай избу. Пусть усталый путник отдохнет – так принято в тайге. А если уж закрыл по душевной черствости и скаредности, то нечего лозунги из Евангелия малевать.

Как-то раз в дни экспедиции мы проснулись пораньше и сразу, без завтрака, сели на весла – решили почему-то, что в такую рань будет штиль. Но как бы не так! Хмарь, серые тучи цепляются за верхушки елей. Ветер свищет в ушах, в веслах, когда их протягиваешь. Вышли из-за поворота реки, и нас так плотно прижало к берегу, что одной стороной весла пришлось «грести» по земле. За поворотом с отчаянием увидели впереди волны с «бурунчиками». Но уже поздно: если остановиться грести – поплывешь обратно, мы это пробовали. Плюс длинной лодки в том, что ее меньше болтает, зато она больше парусит и ею труднее управлять. «Товарища Сухова» в такую погоду удерживать на курсе трудно, лодку норовит развернуть боком и начинает раскачивать, захлестывать.

За три часа непрерывного махания веслами полностью вымотались и совершенно продрогли. И тут, на счастье, – домик на берегу. Обессиленные, кое-как мы взобрались на довольно-таки крутой берег. На окне – термометр. Температура + 5 градусов, и это в июле-то! Стали рыться в рюкзаках: кончились продукты. Но Господь помог еще раз: именно в этом домике (нигде ни до этого, ни после такого не встречали) мы обнаружили кубики «Магги» и сухари, подвешенные в холщовом мешке к потолку. Затопили печь, поели, прогрелись, даже вздремнули...

И вот я подумал: что, если б тот домик был заперт на замок?

– Дома на запоре – и сюда «цивилизация» запустила свою костлявую руку, – посетовал я Михаилу. – А дальше что? Решетки будут на окна ставить, двери железом обивать?

– Почему случайным людям хозяин должен разрешать пожечь запас дров? Пусть заготавливают сами, кругом – лес.

– Хорошо (хотя ничего хорошего: путник ведь может прийти и в дождь, и в пургу), дровяник на замке, но зачем тогда закрывать саму избу? Ведь существует же неписаный закон тайги…

– Пойми же, что для хозяина-рыбака это не просто пристанище какое-то, это дом, а в дом не должен входить кто попало. В последнее время появились тут разные люди. Ты забыл, что несколько лет поблизости, в Зубово, существовала колония для жуликов?

– Тем более, зачем искушать лихого человека: ведь замок еще больше озлобит, он побьет стекла, а то и подпалит избу может. У меня теща из этих соображений садовый домик на замок вообще не закрывает – перекрестит дверь и пошла…

Мы поплыли дальше, но эти замки не давали мне покоя: что, разве не слышал я горькие рассказы охотников о родовых избах, с обязательными сухарями, чаем и солью для случайного гостя, которые были изгажены какими-нибудь геологами или туристами? Слыхал. Да, нравы не те, мир стал циничнее и наглее. И все же в этих рассуждениях сокрыта какая-то ложь…

О мире так говорят, наверное, уже не одну тысячу лет. Оправдываются: мир становится хуже, и вот приходится ему соответствовать, чтобы выжить; с волками жить – по-волчьи выть. Но если тут, среди мира, брать точку отсчета для своих поступков, тогда и самое страшное злодеяние можно оправдать, потому что всегда найдется человек, совершивший еще большее зло. «Смотрите сами!» – выкрикивает Пилат в толпу лозунг тех, кто от века будет сообразовываться с обстоятельствами мира, – ровно те же самые слова, что сказали первосвященники Иуде-предателю. Но Спаситель говорит Понтию Пилату: «Царство Мое не от мира сего»…

Раньше в деревнях, уходя, палочку к двери приставляли – в знак того, что хозяина нет, – и никому в голову не приходило забраться в дом. Теперь – всюду засовы. Чего, спросишь, боишься – запираешь? Телевизор украдут. Вот она, ценность – те- ле-ви-зор!

Все дело в хозяине, а не в гостях. В одной избе – засаленные лежаки, слой жира и сажи на столе, мутные от грязи окошки, растреснувшая печь... В другой – ничего лишнего, только на столе тускло отблескивают сухие рыбьи чешуйки, да на стене висят трофеи – пузырь знатной щуки и веер из хвоста глухаря. За всем этим – характер. Однажды в избе мы наткнулись на такие опрятность и чистоту, что Михаил предположил даже, что руку к этому приложила женщина. Заходишь в дом, садишься на топчан – и словно в гостях, а хозяин войдет следом, только на минуту в сенях замешкался. Печь свежепобелена, под столом ведро с шишками для очага, под кроватью аккуратно стоят галоши, у печки – тетеревиное крыло-сметка. Стены оклеены обоями, на них – репродукции картин начала XIX в. из журнала «Огонек»: «Гитарист» Тропинина, «В комнате» Хруцкого, какие-то сельские пейзажи, девы в кокошниках. На полке журналы 70-х годов минувшего века. Час или больше я погружался в сладостное прошлое: листал «Веселые картинки», «Здоровье», «Крестьянку».


Подплываем к Лебской, курс - на часовню

Очерки о передовиках, назидательные статьи о правильной семейной жизни, юморески «с подтекстом» – все это уже давно меня не раздражает, а скорее, умиляет. И вдруг среди этой пожелтелой кипы – номер «Комсомольской правды» за 2004-й год; словно обухом по голове – целый разворот посвящен сортировке женских грудей с откровенными фотографиями. Кто бы знал, насколько это несуразно и дико здесь, средь вековечной тайги, возле умиротворяющего течения северных вод.

...За разными воспоминаниями быстрее летит время, и вот уже впереди показались домики деревни Лебской – с прищуром силюсь разглядеть над крышами купол с крестом. Эта деревня первая на Средней Мезени, где есть живая святыня – часовня, выстроенная жителем деревни Андреем Анатольевичем Ляпуновым.

– Вижу! – оборачиваюсь я к Михаилу, стараясь перекричать ветер. – Вон она, с краю деревни!

И мы подналегаем на весла.

(Продолжение следует)


назад

вперед


На глав. страницу.Оглавление выпуска.О свт.Стефане.О редакции.Архив.Форум.Гостевая книга