ПРИХОДСКАЯ ЖИЗНЬ

ХРАМ НА ДЕВИЧЬЕМ ПОЛЕ

(Окончание. Начало на предыдущей странице)

Шаг за шагом

Нина Кирилловна Агеева уже не молода, не здорова. И, поскольку в храм приезжает издалека (живет в Коломенском), носит при себе записку, куда внесены телефоны близких. Случись что в дороге, люди добрые позаботятся – позвонят своим. Но по сей день, хотя уже и болезни обступили, и лет ей немало, Нина Кирилловна остается человеком решительным, твердым. Это видно не только из ее рассказа о своей жизни, но и по тому, как она держится.

В ее родной деревне, на Рязанщине, в церковь ходили все, или почти все. И когда в один воскресный день по немощи своей мама осталась дома, пятилетняя Нина настырно канючила: «Дай мне яйцо или копеечку. Дай! В церковь пойду».

Нина Кирилловна вспоминает свое детство:

– Я любила храм. В 37-м году, когда мне лет шесть было, стали его разрушать. Помню, стояла у окна (а из него церковь была видна), смотрела и плакала. Для меня ничего дороже храма не было.

В деревне жили бедно. Картошка да хлеб – вот и все разносолы. И про голод знали они не понаслышке. Когда поставили на стол последнее из своих скудных припасов, шустрая девчушка главной добытчицей стала.

– Думаю: ну что? если и попадусь, мала еще, простят. А старших ведь и судить могли. Бродила по лесам, по полям. С утра до ночи колоски собирала, подбирала все до зернышка.

Став постарше, уехала в город на заработки. Стройка, завод – хлеб ей доставался трудно. Полегче стало, когда, живя уже в Москве, поступила официанткой в ресторан «Москва».

– Что скрывать? Научилась ловчить. Где-то и обманешь: копейка лишней не бывает.

Именно тогда после многолетнего перерыва стала она ходить в храм, что в Коломенском. Там услышала слова батюшки (это был о.Кирилл) о неправедном приобретении. Словно вспышкой молнии озарилась ее московская жизнь. И смутилась душа – почувствовала в этих словах правду. Захотела подойти к священнику. Но, хотя молодая была, бойкая, растерялась.

– Потом-таки набралась духу. Не в церкви, а где-то на улице подошла и говорю: «Батюшка, я хочу одному человеку сделать зло». Он выслушал меня и говорит: «Нет-нет. Никак нельзя это делать. Надо все прощать, надо любить людей, даже врагов своих любить надо».

Так началось ее возвращение под покров Церкви. Шаг за шагом Нина открывала для себя знакомый с детства мир добра и правды.

– Однажды молитовку попросила, тогда было не достать. Батюшка пообещал. После литургии – а было это на праздник Введения – подошла к нему, думая, что забыл: до меня ли в такой день. А он: «Да, – говорит, – сейчас-сейчас». И вынес из алтаря книжечку на церковнославянском языке. Я растерялась: «Не сумею же прочитать, не смогу». А он мне: «Берите-берите. Будете читать». И, действительно, стала ходить в храм. И как-то само получилось: научилась. Сейчас-то и Псалтырь, и Евангелие могу читать на церковнославянском.

Отец Кирилл, как ни загружен был, еще и с детьми занимался. Они и Закону Божьему учились, и концерты готовили. Моей дочке Ире лет 8 тогда было. Мы, конечно, боялись, собирались украдкой. Переходили с квартиры на квартиру. Но как же интересно было, хорошо! Детей своих мужеству учили, верности. Однажды на уроке во время диктанта учительница увидела на моей девочке крестик: «Как? Пионерский галстук не носишь, а крестик носишь! К директору пойду». Дочка угрозы не испугалась: «Идите, куда хотите, но мы с мамой ходили и будем ходить в храм». Я, бывало, говорю дочке: «Ничего не бойся, умирать один раз будем». Меня тоже притесняли на работе, узнав, что я верующая. До суда доходило. И соседи, случалось, «стучали».

Однажды по «сигналу» соседки пришел к Агеевым участковый. Беседовали часа полтора. Очень хотелось ему разобраться, почему это в эпоху бурного развития технического прогресса люди продолжают ходить в церковь. О чем только ни говорили. Уже уходить собирался, а все еще образумить силился. А спустя некоторое время этот участковый попросил Нину Кирилловну сделать для родителей церковный календарик.

Нина Кирилловна сокрушенно вздохнула:

– Быть бы мне по моим грехам в аду. Но, может, за детство мое, за любовь к церкви Господь направил меня к такому священнику, который из мрака вывел. Он нас любви, смирению учит. Но я грешница. Иногда ропщу, нет ни смирения, ни терпения. Я, конечно, стараюсь, стремлюсь к лучшему. Но не все получается. У батюшки – одна любовь… А мы ершистые. Но слава Богу за все. Пока не закроются глаза мои, буду ходить в этот храм.

Кресты: черный и золотой

Наверное, с таким же чувством верности родному храму живут очень многие, а то и все прихожане церкви. Клавдия Никитична Подколзина, кажется, всегда здесь. Как ни придешь, а она уже навстречу идет, улыбается. Как будто нет за плечами ни забот никаких, ни печалей. А ведь позади большая, долгая жизнь и совсем негладкая дорога.

Мама умерла, когда ей было два года. А в 14 лет лишилась отца – ушел на фронт и не вернулся. Верно говорят: сиротская доля – горше полыни. Ни сытости не знала, ни детства беззаботного. Трудилась от зари до зари. Скиталась по углам, служебным квартирам. Но, сколько помнит себя, всегда молилась и доверчиво принимала от Него все, что бы ни было послано. В любви и согласии жили со своим мужем до самой старости. Молились друг за друга, вместе в церковь ходили ко причастию. До тех пор, покуда не осталась вдовой…

– Еще в детстве я сон увидела, – рассказывает Клавдия Никитична, – будто стою в храме, и вдруг сверху спускается серое полотно, а на нем большой черный крест.

Я представила ее детский сон и невольно вздрогнула:

– Испугались?

– Нет, я не испугалась. Подумала: значит, такой у меня будет крест. А когда уж в возрасте была, еще раз увидела во сне крест. Такой, какой батюшка подает нам прикладываться, лучами светится, точно золотой. Проснулась счастливая: теперь у меня новый крест.

Однажды подошла к ней знакомая и позвала: «Батюшке Кириллу (о нем она и прежде знала, но по рассказам только) дают приход, будет служить в старом храме. Пойдем убираться».

– Мы и пошли, – вспоминает Клавдия Никитична, – пять человек нас было. Пришли и видим: полы и окна грязные, работы – непочатый край. Кто веник принес, кто швабру, кто соду. Долго красоту наводили – до самого открытия храма. Придешь в восемь и уйдешь в восемь.

– Уставали?

– Нет. И сейчас не устаю. Радостно мне здесь, хорошо.

И, чтобы не говорить о себе только, переводит разговор на более важное, продолжая почти шепотом:

– У нас тут иконы обновились. Икона Божией Матери «Милостивая» совсем черная была. А сейчас лик весь просветлел. А икона Крестовоздвижения в один день обновилась, на глазах, пока шла вечерняя служба. А еще – сон мне однажды был. Вижу – подходит ко мне женщина и говорит: «Берите свечи, берите. Будем ставить Пантелеимону Целителю». И дает мне. Я говорю: «Хорошо, поставлю». И проснулась. А через полторы недели принесли нам икону Пантелеимона Целителя, говорят, с Афона…

Храмовые святыни

О судьбе этой иконы я спросила у Александра Недоступа.

– Мы довольно часто общались с настоятелем Донского монастыря архимандритом Агафодором, так как он близок к архимандриту Кириллу (Павлову), которого я многие годы лечил. В одну из таких встреч я рассказал, что у нас возрождается больничный храм, а в нем все еще нет иконы Пантелеимона Целителя. Поскольку дело происходило в покоях настоятеля, то он сразу сказал: «У меня есть икона, которую я могу подарить вашему храму». Я так обрадовался, что не спросил, откуда она у него. Письмо явно восходит к византийской традиции. Это позволяет предположить, что написана она на Афоне, с монастырями которого о.Агафодор поддерживает тесные связи.

– А знаете ли вы что-нибудь об особо чтимом в храме образе Иерусалимской Божией Матери?

– Тоже подарен. А написана икона или освящена 9 января 1905 года. Это трагическая дата, одна из ступенек восхождения России на Голгофу. В этот день империю потряс страшный расстрел безоружных людей, грандиозная провокация, конечно, способствовавшая расшатыванию трона. Эта икона – благословение Божией Матерью России на ее голгофском пути. Такое же, как явление «Державной» иконы Божией Матери в день отречения царя от трона. Такие иконы – бесценное достояние для тех, кто почитает Государя, оценивает падение монархии как особо трагический момент в истории России. Мы очень почитаем Иерусалимскую Божию Матерь, которая теперь находится в нашем храме, – она как-то притягивает к себе людей. Душа к ней тянется.

И, конечно, тянутся души к нашему батюшке. Больничный корпус у нас огромный – 600 коек. Но о.Кирилл безотказен: причащает, исповедует, крестит. Когда случаются неотложные ситуации, приезжает по первому зову и в любое время, а не только по четвергам – в день треб. Были случаи, когда мы привозили его ночью, чтобы он дал последнее напутствие перед смертью. Это далеко не все знают, потому что о.Кирилл – человек негромкий. Никогда про себя не будет говорить. Если у него спросить, скажет очень лаконично: «Да, бывал. Да, да-да». Покраснеет еще при этом.

Штрихи к портрету

Да, о.Кирилл – человек чрезвычайно скромный. Поэтому, чтобы нарисовать его портрет, я обратилась к прихожанам храма.

«Я чувствовал молитву…»

Полтора года назад с Олегом Бессарабским случилось несчастье – машина сбила, да так, что после этого мог и не подняться (перелом позвоночника, тяжелейшее состояние):

– Говорили, что батюшка за меня молится. Я это и сам чувствовал. Первый раз после болезни, еще на костылях, привезли меня сюда на Пасху. Как же радостно было!

Олег Георгиевич Бессарабский – инженер-физик. Человек еще молодой, он уже успел сделать свой главный выбор. Собственно, даже не сейчас, а лет 13 тому назад. Тогда он принял крещение в храме преподобного Димитрия Прилуцкого. Здесь впервые причастился.

– Моя мечта – записать проповеди о.Кирилла и опубликовать. Таких проповедей я нигде не читал. Они всегда будто к тебе лично обращены. Точно он знает твои мысли и отвечает на них проповедью. Слова простые, но доходят прямо до сердца… Бывает, согрешишь, вспомнишь батюшку, и стыдно становится. Причем он никогда не отчитывает. Вздохнет просто, и этот вздох действует сильнее грома.

«Совершенно другая жизнь»

В семье Натальи Петровны Березиной случилась беда: пропал брат, работавший в Подмосковье. Однажды уехал на работу и не вернулся. Куда только ни звонила! Плакала, горевала, не чаяла уже увидеть его живым. Кинулась в церковь. Подошла к батюшке и, глотая слезы, рассказала о своем горе:

– О.Кирилл сказал, что он жив. Жив, но лежит в больнице. И по молитвам батюшки нашли мы Лешу в том районе, где он работал. Он находился в реанимации в очень тяжелом состоянии. Но выжил и даже выздоровел.

Наталья Петровна вздохнула, подавляя слезы (ведь такое не только пережить, но и вспомнить трудно):

– Вы знаете, когда сюда приходишь, начинается совершенно другая жизнь. Душа здесь воскресает. Потому что в самом воздухе витает любовь, и она обнимает всех.

«Такой батюшка!»

Галина Сергеевна Мельникова живет в Царицыне, знает о.Кирилла со времени служения его в Коломенском:

– Сколько же к нему народу шло! Бывало, после службы до 70 человек крестил, а служба-то ранняя, с обязательным чтением акафиста иконе Божией Матери «Державная». Такой батюшка! Ни с чем не считался: часами мог людей принимать. Алтарница на него иногда серчала, что он подолгу занимается с людьми. Вот и с сыном моим занимался, про Евангелие рассказывал, Закону Божьему учил. Когда сын подрос, благословил его учиться на архитектора. Институт он окончил, ну а дальше случилось вот что. У парня был хронический гепатит, и все-таки призвали его в армию, и не куда-нибудь, а в Афганистан. Он и не думал, что вернется. Очень там страшно было. И здоровые-то ребята возвращались инвалидами или больными. А мой сыночек вернулся целехонький. Вы знаете, это просто чудо! И все – по молитвам батюшки, по молитвам православных – всех, кто нас знал.

В общем, ничего удивительного в этом нет. Каждый священник молится о своей пастве. Настоящий пастырь только таким и может быть. Но надо признать, что многим из тех, кто начинал служить в 70-е годы прошлого века, присущи особые качества – полное бескорыстие и жертвенное служение Истине.

– Моей маме было уже за восемьдесят, – рассказывает Наталья Викторовна Господарская. – Но в церковь она не ходила. А тут стала просить, чтобы окрестили ее. Тогда и обратилась я к батюшке. Он приходил к нам домой – сначала крестить маму, а потом и причащать. Она уже не могла до церкви дойти. Прошу: «Батюшка, приходите, если сможете», и он, хоть не всегда себя хорошо чувствовал, никогда не отказывал. Причем и денег не брал. В церкви, куда я раньше ходила, там на все цены были установлены, что и понятно: тем, кто в храме служит, надо на что-то жить. А батюшка – нет, не брал…

«Все будет хорошо»

– Когда из семьи ушел муж, батюшка сказал: «Не переживайте, все будет хорошо». Утвердительно сказал, как будто знал, что именно так все и будет. Быть может, знал? – Светлана Гавриловна Баркова, молодая привлекательная женщина, говорит, явно волнуясь, стараясь не упустить главного:

– Батюшка учил меня, как нужно жить в семье (а у нас росло двое детей) с недостаточно верующим человеком. И в конце концов Господь управил: муж согласился венчаться. Хотя вначале он был яростно настроен против всего этого. Батюшка долго не благословлял. Но вот однажды я рассказала про свою последнюю беседу с мужем, и о.Кирилл благословил. Наверное, именно тогда, когда следовало. И так всегда. Придешь к нему, он тебя внимательно выслушает, а потом немногословно скажет, но то, что нужно. Иногда что-нибудь совсем неожиданное. По его благословению мы завели собаку, хотя Церковь это не особенно поощряет. В нашей ситуации это пошло на пользу, сдружило всех… Когда нет службы в храме, когда батюшка болеет, чувствуешь себя осиротевшим. Мы все за него молимся, чтобы Господь ему здоровье послал, потому что он нам как отец…

«Я видел Бога!»

Лариса Сергеевна Господарская помнит о.Кирилла еще по Коломенскому. Люди тянулись туда отовсюду, не только из Москвы. Однажды вошли в церковь, вероятно, приехавшие издалека женщины. И, конечно, подали много поминальных записок. Батюшка читал их больше часа. А по окончании службы они решили отблагодарить.

– Отец Кирилл вежливо сказал: «Спасибо, не надо». А те все ж таки суют в руку. Он еще раз повторил: «Не надо». А они опять за свое. Наконец, я вижу, что у него от возмущения багровеет лицо… Ну, он, конечно, так и не взял. Потому что для о.Кирилла молитва за деньги – вещь невозможная. Для него служение – это жизнь, а жизнь – это служение. Так и в больнице, куда он ходит на требы, и здесь. Люди приходят и, если хотят пожертвовать на храм, опускают в ящик, кто сколько может.

Лариса Сергеевна вспомнила, как однажды пришла погулять в парке Коломенского со своим младшим другом Сашей. Бегали по аллеям, играли, прыгали. И захотелось им войти в храм. Лариса объяснила Саше – а он в церкви еще не бывал, – что там нельзя шуметь и даже просто разговаривать.

– Я осторожно вела его за руку, – вспоминает Лариса Сергеевна, – и вначале боялась, что он станет шалить. Это была пассия, о.Кирилл читал канон. Подойдя поближе, Саша замер в полном восторге, хотя, конечно, ничего не понимал. Мы довольно долго стояли. А его неверующие родители ждали нас за пределами храма. И вот я чувствую, что надо уходить. Молча тяну его за руку. И вдруг он мою руку к груди прижимает и говорит: «Еще постоим…» А когда наконец вышли, Саша опрометью кинулся к родителям, пытаясь сказать все сразу: «Папа, я видел Бога, мы будем здесь жить!»

Такое ликование, такой восторг испытала чистая детская душа, соприкоснувшись с сокровенной молитвенной жизнью храма. Открытый взгляд ребенка, независимо от среды, которая его окружает, воспринимает красоту православия, даже ничего не зная о нем.

* * *

Буквально в нескольких шагах от храма непрестанно шумит Большая Пироговская. На предельной для города скорости несутся автомобили, бегут-поспешают люди, влекомые бурлящим потоком суетной городской жизни. И когда кто-то из них оказывается в небольшом храме, то от неожиданности застывает у порога. Здесь покой словно разлит в воздухе. Уютно светятся лампады, внимательно смотрят со стен святые, тишина и мир входят в сердце.

Татьяна ХОЛОДИЛОВА
Фото автора

назад

вперед