ПАЛОМНИЧЕСТВО

ПРЕОБРАЖЕНЬЕ НА ВЕЛИКОЙ

(Продолжение. Начало на предыдущей странице)

Дети и монастырь

– Получается, ваш Спасо-Преображенский Никольский монастырь – все равно как Соловки для архангельцев, только «сухопутные». Может быть, со временем туда переместится центр монашеской жизни всей Вятской земли? – спрашиваю игумена.

Тот отвечает односложно:

– Нам только год. Сейчас всего 11 человек, просим о нас молиться.

– Во многих вновь открытых монастырях почему-то возникают проблемы с местными жителями. У вас такого нет?

– Да, есть такая особенность. Наверное, это связано с тем, что люди десятилетиями жили около поруганной святыни и это нехорошо отразилось в их душах. Кроме того, возникают конфликты из-за помещений, люди не хотят выселяться. Да и вообще я заметил, что те, кто живет близко от храма, редко в него ходят. Чем объяснить? Не знаю. Но в Великорецком другая картина. Вера здесь жила даже в годы гонений, поскольку крестный ход на Великую, к явлению Николая Мирликийского, никогда не прерывался. И сейчас у нас есть костяк верующих из местных, человек двадцать пять, которые дали обет приходить в храм каждое воскресенье и свято его выполняют. Сейчас стало больше молодежи, приходят дети из детского дома, учителя. С началом монастырской, уставной жизни мы стали служить чаще, и люди потянулись в церковь.

– Великорецкое – село вымирающее?

– Я бы не сказал. Хотя многое развалилось, вот больницу в начале 90-х ликвидировали. Но еще действует колхоз – за счет вырубок леса. Главным же предприятием в селе стал детский дом, который считается лучшим в области. Благодаря ему вся жизнь и налажена. При ней и наша воскресная школа действует.

– Мы слышали, что у вас в братии есть монах с высшим филологическим образованием, он, наверное, и преподает?

– Вы про отца Дионисия? Нет, преподает другой иеромонах – отец Досифей. Он тоже по-своему очень образован – 12 лет подвизался в Донском монастыре. Сам-то он вятский, но юношей уехал в Москву, а потом вернулся на родину.

То, что игумен предпочел дипломированному специалисту опытного монаха, меня несколько удивило. «Школа – это ж не монастырь, там знания преподавать надо, а не только молиться», – подумал про себя, но промолчал. И вскоре получил ответ на невысказанный вопрос.

– Многие сомневаются, стоит ли детей «мучить» в воскресной школе, – продолжает отец Тихон. – Действительно, в обычной школе они очень загружены, затем наступает воскресенье – единственный их выходной, и нужно идти в храм. А после него – снова в школу, в приходскую... Кому ж понравится?

Так вот. Я считаю, как раз воскресная школа и должна детям нравиться. Почему? Потому что она, в принципе, отвергает накачку информацией, а является прежде всего духовным общением. Общение же – это всегда интересно.

Это я понял, когда открыл школу у себя в Омутнинске в 91-м году. Мы сразу развернулись на полную катушку, появились четыре класса по 20 человек. Дело было для меня новое, и я поехал за советом к о.Борису Ничипорову, когда он служил в Конаково Тверской области. Тот сказал: «Ты детишек-то по школьным методикам не гоняй. А смотри сам по ситуации, ищи свою методику, как тебе и ребятам будет по душе». Я так и поступил. И неспешно, в задушевном разговоре прошли мы за несколько лет очень подробно все Священное Писание. Я просто спрашивал детей, как они понимают то или другое место из Библии, потом мы беседовали. Часто дети своим толкованием притчей Христовых просто поражали. Открывал я потом толковник Феофилакта Болгарского – и там то же самое написано, только другими словами! В детских душах уже кроется знание о Христе, и главное – не погубить его пустой зубрежкой.

А те программы, которые сейчас предлагают для преподавания основ православной культуры, мне кажется, перегружены – это уровень семинарии, а не школы. Будет ли польза детской душе от нагромождения знаний? Печальный опыт у нас уже есть: в свое время поверхностное, бездушное преподавание Закона Божьего стало причиной безверия и разрушения Российской империи.

Еще у нас в Омутнинске такая практика была: в старом деревянном храме совершали литургию специально для детей. Особая проповедь для них готовилась, дети сами пели во время службы, стояли у свечного ящика, храм прибирали. Им было интересно. И выросли они в цельных личностей, трое закончили десятилетку с золотой медалью. Те выпускники, кто не уехал из Омутнинска, каждое воскресенье приходили вечером на акафист и елеопомазание, потом чаевничали вместе. К храму они приросли.

– Ребята из Великорецкого отличаются от омутнинских?

– Дети везде одинаковые, разница только в поколениях. Нынешние детишки разительно отличаются от тех, что были 10 лет назад. Стали очень неуравновешенными, невнимательными, плохо себя ведут. Постоянно их надо чем-то заинтересовывать. Поэтому в Омутнинске была у меня мысль преподавать Закон Божий одновременно с каким-то ремеслом, рукоделием, которое бы учило усидчивости. Может быть, в Великорецком удастся это осуществить.

Войско на марше

Время пролетело быстро – вот уже на обочине вырос указатель на Великорецкое. «А пешком этот путь занял бы три дня», – подумалось. Хотя почему «этот»? Расстояния одинаковые, отправная и конечная точка те же самые, но путь-то совсем другой... В крестном ходе все другое – и небо, и земля, и протяжение времени, да и само бытие человеческое иное.

– Батюшка, говорят, вы уже 15 лет водите ход на Великую, – обращаюсь к о.Тихону. Тот смеется:

– Нет, восемь раз меня благословляли быть предстоятелем крестного хода. А так я хожу на Великую с 90-го года.

– Насколько за эти годы увеличилось количество паломников?

– Прирастает примерно по 500 человек в год. В прошлом году было не менее 5-7 тысяч участников – тех, кто шел пешком, плюс тысяч 5 приезжих. Всего десять тысяч.

– Наверное, среди них не все воцерковленные?

– Да, и, по моим наблюдениям, ход на Великую стал как бы кузней духовной. Многие его участники впоследствии оставляют мирскую профессию, становятся священниками. Например, такой путь прошли отец Владимир из города Свеча и отец Михаил из Юрьево.

– Некоторые к тому же физически исцеляются...

– Да, исцелений, чудес в крестном ходе много. Вот типичный случай, недавно был: одна женщина страдала страшной аллергией, объехала множество монастырей, но излечилась только после крестного хода на источниках Великорецкого. В крестный ход, бывает, отправляются частично парализованные, встречал я и таких, кто только что перенес инсульт. 90 километров их не страшат – с верой идут и по вере получают.

Сам по себе крестный ход – это не просто люди, которые идут и молятся. А это идет войско Христово под предводительством Николы Чудотворца, который ведает все сокровенные желания, тайные молитвы, немощи каждого. Я считаю, что нигде так не прославляют Николу Чудотворца, как на Великой реке. Нигде в мире нет подобных торжеств. Даже до революции, когда Русская Церковь была в силе, даже тогда считалось, что это самый многотрудный и торжественный крестный ход в России.

– Говорят, что тогда на Великую до 300 тысяч человек отправлялось – чуть ли не вся губерния. Верится с трудом...

– Я слышал другую цифру: до 100 тысяч. Но, возможно, и больше, потому что, по статистике, к 1909 году в Вятской губернии жило свыше 3 миллионов человек. И что 100 тысяч для такой губернии? А сейчас в Кировской области всего-то миллион. Но, представьте, даже в советское время, до войны, крестные ходы были примерно по 40 тысяч человек.

– И все же трудно даже 100 тысяч представить. Получается, голова к Великорецкому подходила, а хвост еще только из города Вятки выбирался?

– А вы посмотрите на старые фотографии: шли плотной колонной, с телегами, на которых неизлечимо больных везли. И дорога раньше была – две телеги могли разъехаться, а сейчас вместо нее тропа, порой приходится гуськом друг за дружкой следовать, по-партизански. Еще на этих фотографиях, если присмотритесь, по бокам колонны увидите цепочку из конных всадников, меж которыми был протянут канат – так сдерживали людскую массу. Жандармы следили, чтобы тысячи людей не смяли голову крестного хода, в которой несли хоругви и саму икону Николы. Помните картину Репина «Крестный ход в Курской губернии»? Там тоже среди множества фигур есть изображение наездника с нагайкой – конного полицейского. Без стражей порядка при таком сборище людей никак не обойтись.

– Так ведь и сейчас, – смеюсь я, – «всадники» крестные ходы сопровождают, только они на машинах и называются гаишниками.

– Ну, на нашей «тропе» гаишникам делать нечего, – серьезно говорит о.Тихон. – Обходились мы без милиции, но в нынешнем году все же придется запросить помощь у силовых структур. А дело вот в чем...

Мы уже давно заметили, что к ходу на Великую все чаще стали приставать люди не совсем православные, а как бы склонные к мистике, к поиску энергетики, – объясняет игумен. – Когда крестный ход был малочисленен, такие люди сразу бросались в глаза, их можно было обличить, чтобы не вводили в искушение и оставили нашу походную Церковь, раз не согласны с ее учением и уставом. Сейчас же отделаться от них труднее. Но главная проблема даже не с ними, а с ребятами из РНЕ (Российского Национального Единства). Уж четвертый год они присоединяются к нам.

– Со своими знаменами, что ль?

– Нет, слава Богу, у них православная хоругвь. Но листовки и свой журнальчик все же распространяли. В прошлом году была с ними договоренность, что литературу не будут никому предлагать, они терпели-терпели, но под конец не выдержали и пропагандой занялись.

– Они вятские?

– Нет, из Екатеринбурга и Москвы.

– А казаки вам не помогают? Они могли бы с ними поговорить.

– Казаки? Они с нами не ходят. В прошлом году была попытка казачества пронести икону Царя-мученика. Попросили благословения у нашего владыки, тот благословил «на усмотрение крестного хода», и мы согласились, не ожидая каких-либо сложностей. Но икону казаки взяли огромную, которую требуется на железных носилках нести – деревянные не выдержат. Когда дошло до дела, казаки прикинули: нет, 90 километров – это не реально. Тогда решили они пройти только последний участок пути. Но даже здесь получился разброд. Большинство крестоходников не захотело следовать за этой громоздкой иконой, поскольку шли-то за Николой Чудотворцем, которому крестный ход посвящен. Стали они специально обгонять казаков, и тем самым сбили свой сердечный ритм. Последний переход был длительный, километров семь, если не более, а тут еще эта гонка... Когда идешь ровно, то не устаешь, нагрузка на сердце равномерная. А когда после 80 километров пути начинаешь бежать, потом притормаживать и снова бежать – это очень тяжко. Одна бабушка после такого обгона подошла к нам и пожаловалась на сердце, на аритмию. Потом, правда, приложилась к иконе Николы Чудотворца, что несли впереди, и у нее прошло. Слава Богу... А казаки, когда в Великорецкое пришли, свой большой образ погрузили на машину и уехали.

– Они тоже не вятские?

– Нет, не наши. Со своей иконой они ходят со многими крестными ходами, считая, что так просвещают народ о мученичестве Царской Семьи. Дело доброе, но силы-то, свои и чужие, надо соизмерять и не забывать, что у каждого крестного хода есть свой особенный смысл и почитание своего святого, и в нем совершаются те молебны, что уместны только для него. Конечно, мы иногда служим в пути Всенощное бдение, бывает, с крестным ходом совпадают воскресные дни, праздники Вознесения и Троицы – и мы совершаем утреню, обедницу. Но это общецерковные богослужения. А молебны – только святителю Николаю.

– А как в нынешнем году будет с ночевками для паломников? – задаю игумену практический вопрос.

– Будут дополнительные места... Да сейчас сами увидите.

Действительно, мы уже въезжали в Великорецкое, главная улица которого упирается в монастырские храмы.

* * *

Батюшка выбрался из машины, вздохнул полной грудью и промолвил удивленно:

– Ну, как домой вернулся!

Навстречу вышли длиннобородые монахи в резиновых сапогах, сдержанно улыбаются. Но глаза выдают душевную радость: еще бы, столько времени в разлуке! Один из них, на вид самый суровый, ликуется с игуменом, говорит:

– Что-то ты изменился на лицо, отче. Светишься весь.

– Так в Сербии был, у великих святынь.

Монахи чинно возвращаются в монастырский корпус. Вслед за ними по досочкам, брошенным на сырую землю, ступаем и мы.

М.СИЗОВ

(Окончание в следующем номере)

назад

вперед