2 августа. В Инте объединяемся с «передовым отрядом», нас теперь еще больше – еле помещаемся в вездеход «Урал». А дождь все льет... Вскоре исчезают все признаки цивилизации, началось предгорье, и машина надсадно ревет, преодолевая подъемы. Женя Суворов рассказывает, что дорогу, по которой мы едем, построил еще Вадим Туманов, знаменитая артель которого мыла золото на реке Кажим. Именно ему и его друзьям Высоцкий посвятил песни про геологов. В благодарность Туманов построил на Кажиме рыбачью заимку для Высоцкого, но певец гор не успел приехать – скоропостижно умер.

Машина останавливается – впереди река Кажим, нужно закрыть воздушный фильтр, чтобы вода в двигатель не попала. Вездеход въезжает в бурную, разлившуюся после дождей реку, и нас несет куда-то вбок... Кто-то из мужиков шутит: сейчас поплывем, а не поедем. Женщины крестятся. Когда выкатились на противоположный берег, выяснилось: нас действительно едва не понесло течением, вода стояла в кабине водителя...

Оптимизма не добавил и егерь, который остановил нас на пропускном пункте заповедника «Югыд ва»: «Только что по рации принял сводку погоды. Дождь продлится четыре дня. Вы еще можете повернуть назад...» Он же сообщил, что накануне на территорию заповедника заехали чехи и какие-то французы. Если они не испугались, то мы уж подавно...

Но вот и база Желанная. Два десятка дощатых бараков в горах и кучка страшно трезвых геологов. У них тут сухой закон, который строго поддерживает женщина-начальница. Туристы, везущие с собой спиртное, для нее главная напасть. Прощаемся с водителем, взваливаем на плечи рюкзаки – и растянувшейся колонной идем в горы, которых совершенно не видно в завесе то ли мелкого дождя, то ли тумана. Не сразу соображаю, что над нами обычные облака, просто теперь до них можно рукой дотянуться.

Хлюпающая под ногами болотистая земля, засасывающая сапоги, раздувшиеся от дождей и превратившиеся в речушки ручьи... Выбрав место посуше, останавливаемся на ночевку. Ко мне подходит 9-летний Святослав, похожий на гнома в островерхом дождевике:

– А правду говорят, что мы спать будем в мешках?

– Ну да, посадят в мешок, завяжут – и порядок, – шучу. Он не верит. Сегодня многие из нас впервые в жизни ночуют в палатках. С каким настроением они встанут завтра?

3 августа. Утро. На костре булькает котелок, а чуть в стороне, придавив бумажные иконки камнями, чтобы не улетели, трое из наших читают акафист: «Радуйся, Николае-е, великий чудотворче-е...» Скоро уже весь наш лагерь стоит полукругом пред иконками, каждый по очереди читает по ирмосу. Когда трудно или тревожно, молитва идет прямо из сердца. А тут тревоги хоть отбавляй: холодные порывы ветра волочат облака по горам, сверху моросит, и вот-вот польется всерьез. Два десятка километров до подошвы горы Народной мы еще дойдем, но сможем ли подняться на эту самую высокую вершину Урала – по курумнику, по скользким от дождя камням?

И все же что-то изменилось в природе. Когда мы двинулись дальше и через пару километров остановились около чума, местные аборигены-оленеводы встретили нас радостно:

– Вы нам хорошую погоду принесли!

– Да где ж хорошую, вон как ненастно.

Каждое лето семья коми оленеводов сюда, к горному озеру, пригоняет оленей из Сибири на пастбище, но сейчас, к разочарованию наших детишек, рогатых отвели в какое-то ущелье, где трава погуще. Около чума ковыляет на тонких ногах новорожденный олененок. Но и он, завидев чужаков, прячется под нарты. Игорь, между тем, разговорился с чумработницей, та спрашивает:

– Раньше-то здесь бывали?

– Восемь лет назад. Мы тогда еще Крест на гору Народную устанавливали...

– А, как же, помню, вертолетом его поднимали, – живо вспомнила она, точно это было вчера, и заулыбалась.

Всю дорогу впереди дети. Скачут по камням легко – грехи не тянут еще их к земле. После камней начинается ледник, почему-то окрашенный в розовый цвет. Игорь, шедший впереди меня, вдруг вспомнил, как восемь лет назад, после установки Креста, спускался вниз и сорвался – поехал по снегу на «пятой точке» прямо на острые зубья. У самых камней кое-как враскоряку зарубился ногами в снег...

– И вот сижу, – говорит он, – прийти в себя не могу, и вдруг слышу: птичка вскликнула. Думаю: с головой стало не в порядке – какая тут птичка, высоко в горах, на леднике? И снова тонко так – «цик», словно кто-то металлическую балку чайной ложкой тронул. Глядь, и вправду птица. Видно, за нами увязалась, чтобы крошки подбирать.

А может, это Ангел-хранитель был, – думаю. Нам-то сейчас явно Ангел помогает. Утро начиналось с холода, тумана и косматых туч, нависших над ущельем. А только мы стали подниматься, как туман начал впереди рассеиваться, и всю дорогу на вершину нас сопровождало солнце. Женя Суворов уж насколько бывалый турист, а и он дивится: «Со мной это в первый раз! Каждый год во время восхождения на Народную или идет дождь, или низкая облачность с туманом, или дует пронизывающий ветер. Что-то одно обязательно. А сейчас – благодать! Солнце светит, тепло!»

Видно, наша группа настолько неподготовлена, что Господь сжалился, внял молитвам. Взять хотя бы нашу Таню. Ей вообще проблематично переступать с камня на камень, любая выпуклость на земле – и уже кружится голова, словно на высокой горе стоит. А если бы камни были мокрыми от дождя? Особенность горного похода в том, что ни на минуту нельзя расслабиться, неточно поставишь ногу – и вот он, вывих. Это в лучшем случае, а в худшем... На следующий день после нашего восхождения, как потом мы узнали, с другой группой, путешествовавшей совсем недалеко от нас, случилась трагедия: погибла женщина из Северодвинска, не удержала равновесие и упала со склона. Группа была без рации (как и наша, как и подавляющее большинство групп на Урале), в результате пока гонец дошел до базы, пока вертолет ждал летной погоды – прошла почти неделя... А еще через несколько дней мы видели, как другие туристы на перекрещенных руках несли женщину – она сломала ногу из-за нелепой случайности... Тот факт, что в нашей многочисленной группе не только травмы, но даже сколько-нибудь серьезного ушиба не было, был явным знаком Божьего благоволения.

Мы продолжаем восхождение, и Господь открывает нашим глазам величественные картины. Вокруг горы и горы, подальше – закрытые облаками, поближе – успевшие очиститься, словно поднятые на выставку из фондохранилища экспонаты: пожалуйста, любуйтесь.

У Бога, как известно, две книги – Библия и природа. Всякий, кто бывал в горах, скажет, что главные слова этой, второй, книги Божией начертаны на вершинах. С этим, может быть, поспорят, но сегодня эту книгу Его мы читаем с восхищением, широко открытыми глазами – неведомое прежде нам счастье. Помню, кто-то предложил вдруг остановиться и «послушать тишину». Так мы и сделали, стояли минут пять и слушали – в горах она звонкая, прозрачная, внизу такой нет.

Так, не спеша, поднимаемся ко Кресту – впереди руководитель группы Евгений Суворов, за ним – дети, далее – группа «сильных», бывалых. В хвосте идут женщины. А самая последняя – наш корректор Ида Иванова. Чтобы уж очень не отставать, она регулярно сокращает свой отдых на привале и идет вперед. Вскоре мы снова ее обгоняем – и вот она уже снова самая последняя. Смотрю, как Ксения (так в святом крещении зовут Иду) в очередной раз оставляет привал, чтобы сделать «задел», поднимается до гряды камней и... вдруг размашисто крестится и кладет поклон. Воистину, последние станут первыми! Тут все понимают, что дошли – Крест рядом! Вскакивают и спешат приблизиться к нему, поклониться Древу жизни.

Вот он – стоит, потемнел на ураганных ветрах и ледяных дождях, выстоял. «Здравствуй, – хочется сказать ему, как живому, – как тебе здесь, в небесах, на границе двух миров?» Этот Крест был установлен нашей редакцией ровнехонько на границе Европы и Азии, в небольшой седловине. На самую вершину Народной, что метрах в трехстах и находится уже в Азии, мы поднимать его не стали.

У Креста – чисто. Нет ни всунутых в щели записок с просьбами, ни повязанных «обещанных» тряпиц – всего того, что мы так много на Севере встречаем на обетных крестах. У этого Креста – иная судьба. В тысячах снимков разошелся он по миру, проповедуя о Спасителе Распятом.

«Фотографируйтесь, пока не поздно», – слышится чей-то призыв. Надвигаются облака, и скоро мы окажемся в одном из них. Пока мы скидываем с себя пуховики, чтобы был виден логотип газеты «Вера» на футболках, собираемся – горизонты скрываются, голоса становятся глуше, вокруг – точно вата. Только Крест, клочок земли под ним – и ничего более. Наверное, так и должно быть в этот миг.

Чтобы понять и оценить величественное одиночество этого Креста, достаточно подняться еще чуть-чуть – на самую макушку горы. Идти надо местами по краешку над пропастью глубиною в полтора километра – не всем это легко, и слышно за спиной: «Страх-то какой! Слава Богу, что идем в облаках, не видно высоты!» На вершине тесно от знаков человеческого тщеславия. «Ну, тут цивилизация, сразу видно!» – восклицает Женя. И верно: на земле среди камней окурки, фантики. От всякого рода памятных знаков возникает ощущение захламленности: разные плиты с указанием спонсоров экспедиций, выбитые на камнях имена. Больше всего поразила огромная железная тумба, явно сваренная на месте (значит, несли сюда и сварочный аппарат?) – в честь юбилея какой-то горнометаллургической компании. Зачем все это? Рядом – деревянный тур, наподобие подставки, в который вколочено ребром множество монеток, российских и украинских, – этакий языческий жертвенник.

Здесь, на горе, нам еще раз ненадолго открываются великолепные дали: реки в ущельях, цепи гор... Когда под ногой с кручи в пропасть срывается камень и, шаркнув о другой камень и отскочив от третьего, летит вниз, кверху поднимается густой и острый запах кремния – это в буквальном смысле вселенский запах, ибо кремний – основной минерал, из которого состоит вселенная.

После чтения перед Крестом Акафиста Царю-страстотерпцу Николаю (поднимали мы Крест, когда Государь еще не был прославлен, но именно это тогда, в 1998-м, было нашим желанием) осталось последнее – подремонтировать Крест. Из-за ураганных ветров, что бушуют здесь зимой, средняя перекладина вышла из паза, и какие-то благочестивые туристы перевязали ее в крестовине альпинистской веревкой. Не имея орудий, камнями мы посаживаем перекладину обратно на штырь, для верности закрепляем той же веревкой. Ну все. С Богом...

По пути вниз нас догнали туристы из Оренбурга – «крутые», в противоударных касках и специальных альпинистских ботинках с гетрами. Уже две недели они ходят по горам в дождь. Взойдя на Народную по другому склону почти сразу же после нас, оренбуржцы «сняли» нашу записку. Как и принято среди горных туристов, мы оставили в капсуле сообщение о времени своего восхождения и погодных условиях: безветренно, солнечно, ясно. Глянули бывалые альпинисты на обозначенное время (разница в десяток минут) и подумали: шутка. Они-то ведь поднялись на гору в тумане и так же, не увидев красот, спустились. Встретив нас, руководитель группы долго не верил, что нам светило солнце.

Благополучно возвращаемся на стоянку. Все возбуждены. А бухгалтер Таня пребывает в каком-то тихом изумлении: «Как я вообще смогла туда забраться?!» Один только Игорь несколько флегматичен, сидит на камушке и что-то пишет в блокнот. Одна из страниц озаглавлена: «Притча о камнях (в стиле Г.-Х.Андерсена), сочиненная во время спуска с г.Народной». Эге, и его тоже проняло!