ВЕРТОГРАД

СВЕТЛЫЙ ПРАЗДНИК НА ПОЗИЦИИ

Из воспоминаний И.Верунина о войне 1877-1878 гг.

Разбитая наголову армия Сулеймана-паши рассыпалась по разным направлениям – к Адрианополю, Константинополю и Босфору. Небольшая часть оставшихся башибузуков ушла в Радопские горы.

В то время балканская весна 1878 года стояла в полном разгаре, сады, поля, Радопские вершины и долины – все было покрыто яркой зеленью. Благодатная теплынь вызывала радостное настроение в предчувствии Великого праздника. Был Страстной четверг. Наш стрелковый батальон стоял в городе Станимаке, против главного ущелья Радопских гор. В то время мы отдыхали после тяжелой войны, и офицеры, и солдаты были совершенно свободны от боевых трудов. Решено было пойти в греческую церковь и помолиться. Но греческое богослужение, сходное с нашим по обрядности, все-таки для нас было малопонятным. Душа и сердце болезненно сжимались от скорби и жалости, что мы не в России. Вдруг командира нашего батальона внезапно вызвали из церкви. Говорят, казак приехал с донесением, и, кроме того, с каким-то сообщением прибыли из подгорной деревни болгарские гонцы. Вскоре и нас всех попросили в квартиру батальонного командира. Оказалось, что горцы и башибузуки ровно в 12 часов ночи под Великдень обещались напасть на село Таплытах, сжечь его и вырезать всех братушек, жен их и детей. Это обещание свое горцы выразили в прокламации, наклеенной тайно на церковные ворота. Ужас обуял братушек. На маленьком «военном совете» в квартире начальника было решено: одной роте стрелков немедленно же выступить в село Таплытах, лежащее у подножия гор, в двенадцати верстах от города Станимака. Бросили жребий – и решилась боевая участь первой роты. Собрались мы в поход почти по тревоге и с тревожными думами двинулись в невеселый путь. Тяжелая ночь! Не видно ни зги. Вместо обычных приготовлений к празднику мы готовились в случае надобности лечь костьми на бранном поле. С рассветом мы вступили в болгарское селение. Восторгам и радости жителей не было конца: они плакали от умиления. В селе болгары готовились к празднику. Для наших стрелков привезли из Станимака вина, водки, пирогов, яиц и какое-то подобие пасхи. Прибыл и взвод артиллерии, то есть два орудия под командой безусого прапорщика и полсотня казаков. Но о бунтовщиках не было никаких сведений: они нигде не появлялись. Только перед вечером с ближайшего пикета доставили в Таплытах двух братушек, убитых турками по дороге в Станимак. Рассказывали, что казаки погнались было за разбойниками, но те скрылись в заросших густым кустарником горных буераках. Братушки были застрелены крупной дробью – «волчатником». Потом оказалось, что горцы охотились на болгар, выслеживая из кустов свою добычу. Приближалась полночь. Темень страшная, хоть на небе и вызвездило. Болгары не спят, женщины готовят праздничные яства, а мужчины приготовляются к самозащите: осматривают старинные свои кремневые «пущки» (ружья), ятаганы, ножи, пистолеты. Для успокоения братушек решили ровно в двенадцать часов ночи произвести три боевых священно-салютационных орудийных выстрела: дать знать, что «Христос воскрес». Болгарская церковь была заперта и темна со всех сторон. Мы посмотрели на часы – ровно двенадцать.

– Двенадцать, господа, – сдавленным голосом прибавил капитан.

– Да, двенадцать... – беззвучно как-то повторили и мы и сразу почувствовали, как у каждого словно что-то шевельнулось в груди.

– Первое! – громко скомандовал артиллерийский прапорщик. Грянул густой орудийный выстрел и эхом загрохотал по Радопским вершинам. На одной из них ярко вспыхнула как бы крупная звезда, и свежее эхо ответило оттуда об удачном разрыве гранаты. Мы сняли шапки и перекрестились.

– Второе! – скомандовал артиллерист. Снова вся окрестность дрогнула, и снова загудела орудийная граната. Волной повторило эхо наш привет православной стране.

– Третье! – снова раздалась команда. И третья граната понеслась по Радопскому ущелью и разорвалась в густом сумраке ночи.

– Христос воскресе! – сняв фуражку, торжественно проговорил капитан. И все мы похристосовались.

– Христос воскресе, братцы! – обратился капитан в ту сторону, где были солдаты. В густой темноте послышался шорох, и оттуда раздалось: – Воистину воскресе, Ваше вскородие!

– Похристосуйтесь, братцы, между собою! – громко приказал начальник, и в темноте снова задвигались, зашептались и раздались троекратные лобзания «серых». Так на боевой позиции наступил Светлый праздник.

До утра мы все были, что называется, начеку: авось да и нагрянут азиаты. Но утро настало ясное, доброе и теплое. Тишина кругом – невозмутимая. Видно, в Светлое воскресенье и природа ликовала вместе с успокоившимися братушками. Показавшееся из-за Радопских гор солнышко мягко и нежно осветило, словно лаская, всю нашу долину, глубокое ущелье, лежавшее впереди, и болгар, собравшихся на площади, суетившихся около выставленных праздничных столов. Из церковной ограды с крестом и святой водой вышел священник; на площади воцарилась мертвая тишина. По окончании богослужения к «галемому капитану» (начальнику отряда) прибыла депутация, испрашивавшая разрешение дозволить солдатам и всем «капитанам» вместе с ними разговеться.

Разных яств было приготовлено много. Там были и жареные бараны, и поросята, составлявшие редкость, так как турки не терпели свиней, и куры, сыр, молоко, яйца, сметана, блины (сладкий пирог) – все, чем кто богат. Но пасхи не было ни у кого. Красного и белого вина нашлось в ямах предостаточно. Разделившись по семействам, наши солдатики стали христосоваться с братушками, и братушки просто бросались к ним с радостными объятиями. Уселись в круг по-турецки наши стрелки, разместились артиллеристы и казаки, сели и сами братушки. В два часа дня началось в церкви торжественное богослужение. Церковь не вместила всех молящихся, и их много стояло на дворе, в церковной ограде. Болгары плакали, плакали от радости... Молились и наши солдатики о благополучно проведенной ночи под Светлый праздник! Богослужение продолжалось не более часа. Странно было слышать праздничный благовест: вместо обычного у нас колокольного звона с болгарской церковной колокольни раздались частые удары по деревянной доске – что-то вроде набата: турки запрещали братушкам иметь на церквах колокола (разрешалась только деревянная или чугунная доска). По окончании богослужения в церкви все жители вышли на нашу боевую позицию и просили показать им стрельбу из орудий. Потом, смеясь, вернулись опять на площадь, где затеяли уж народный болгарский пляс (вроде нашего хоровода, но только не замкнутым кругом, а в одну линию) под музыку двух так называемых «коз». Братушки веселились до позднего вечера. На ночь мы опять выступили на боевую позицию. Так провели мы Светлое Христово Воскресение на боевой позиции.

назад

вперед