ПРАВОСЛАВНАЯ ЖИЗНЬ

МАТИ БОЖИЯ ПОМОГАЕТ

«Лизавете у нас 94 года, Евгении – 79...»

На узловой

Проезжая узловую станцию Котлас, всегда в промежутке между поездами стараюсь зайти в храмы, расположенные недалеко от железнодорожного вокзала – взять благословение у настоятеля о.Николая Карпеца, поставить свечку перед старинными иконами. Храм Стефана Пермского практически не закрывался в советское время.

Сейчас службы идут в отреставрированной церкви Николая Чудотворца. Оба храма находятся в одной церковной ограде и вместе с часовней составляют один церковный ансамбль. Место это самое красивое в Котласе, именно с него святой Стефан начал свою проповедь среди зырян. Особенно красиво здесь летом. По крутой тропиночке можно спуститься к мирно текущим водам Северной Двины, побродить по берегу, дойти до святого источника. Вид с реки на высокий берег с храмами еще более впечатляет.

Среди прихожан очень много бабушек. Они стоят около своих подсвечников, следя за их чистотой. Так, побываешь рядом с ними на службе, поговоришь по душам – и с легким сердцем едешь дальше по своим делам. Раба Божия Галина, работающая в церковной лавке, всегда приветливая и обходительная, среди местных святынь показывает мне наиболее почитаемую икону Божией Матери «Троеручица». Эта икона чудесным образом приплыла к храму во время войны в 1942 году. На том месте, где ее вытащили на берег, забил источник. Вода из него, говорят, исцеляет. Пресвятая Богородица и поныне утешает страждущих.

Война

Одну из старушек, Екатерину Александровну Балдакову (на фото), которой сейчас 84 года, я взялся расспросить о ее жизни. Она и сама уже не помнит, в каком году стала ходить в храм. Еще тогда, когда совсем маленькими были ее дети. Они давно выросли, сами сейчас бабушки и дедушки. А баба Катя все еще бодрая и энергичная, постоянно ходит не только на все службы, но и в лес за ягодами и грибами. «Господь и Мати Божия мне помогают, – говорит она. – Все перетерпела, все пережила, а только Господь мне здоровье и дает. Слава Богу за все!» – старушка быстро осеняет себя крестным знамением, и я замечаю, что на кисти правой руки у нее отсутствуют указательный и большой пальцы.

Жизнь у бабы Кати, действительно, была нелегкой. В сорок первом двадцатилетней девчушкой ее взяли на фронт, в трудовую армию копать окопы в Карелии. Была она совсем маленькой и худой, на вид ребенок ребенком, но шустрой и сильной.

– Сначала нас привезли в Архангельск, – рассказывает Екатерина Александровна. – Из Архангельска на корабле повезли в Кемь. На пути на море попалась мина, и я боялась, что она подорвет корабль, который старался ее объехать. Когда приплыли в Кемь, нам выдали лопаты и топоры и повели в болото. Привели в бараки заключенных. Заключенных уже не было, но после них осталось очень много вшей и клопов – они просто кишели. Еще помню, когда мы копали окопы, нас постоянно обстреливали и бомбили фашисты. То и дело в небе летали вражеские самолеты. Как налетят бомбить, мы падаем вниз головой на землю, закрываем голову руками. Один раз с самолета стали стрелять по мне, я прибежала к березе, обхватила ее за ствол, а с березы все отстреленные сучья упали на меня и образовали целую кучу. Потом меня разгребли – живую. А как-то через поле шел наш офицер. С немецкого самолета по нему стреляли-стреляли, не могли попасть. Тогда самолет спустился прямо до земли и хотел сбить его колесами. Я хорошо этот момент запомнила, правда, не знаю, что стало с офицером.

Под Петрозаводском мы попали в окружение. Кушать в день нам выдавали маленький кусочек сырого хлеба. Да и где больше взять? Я тогда была от горшка два вершка, и была у меня такая же подружка – Маруська Кузнецова. И вот нам с Маруськой дали задание отнести донесение военным. Мы с ней сходили раз, положили это донесение под пенек, как нам велели, потом второй раз пошли, а на третий нас подкараулили немцы. Один погнался за нами. Мы от него по кустам, по камням разбежались в разные стороны, так что он растерялся – за которой бежать? Кинулся за Маруськой, она помедленней бегала, но, слава Богу, не догнал. Там было много камней, не больно разбежишься.

Когда нас из окружения выводили, сказали, чтобы ничего не брякало – ни ложки, ни кружки. Привели на берег моря и хотели перевезти на корабле через губу. Мы с Маруськой побежали, чтобы сесть на этот корабль, но кто-то нам помешал, и мы остались на берегу. А потом увидели, как этот корабль разбомбило, и очень много наших, кто работал на окопах, погибло. Нас тоже на берегу постоянно обстреливали, но мы прятались за печь сгоревшего дома. Потом вывезли нас на станцию, объявили: «Добровольцы, шаг вперед!» – все мужики вышли. Я тоже хотела выйти, но со мной был мой брат, мы вместе с ним рыли окопы, и вот он мне кажет кулак, чтобы не выходила. А Маруська Кузнецова пошла на войну, там вышла замуж и погибла.

Когда приехала я домой, все ноги были в ссадинах и кровоточивых ранах, потому что обуви у меня никакой не было: босиком по лесам и болотам ходила. И еще не могла привыкнуть, что война далеко. Услышу, что летит самолет – падаю в снег. Долго так было.

Обет

– Слава Богу, Мати Божия мне помогает, – снова крестится своей культей баба Катя, – и на войне выжила, и троих детей одна вырастила. Разве без помощи Божией Матери я смогла бы их одна поднять?! Мужа-то я выгнала, когда младшему сыну только два года исполнилось, потому что он пил, дрался да гонял меня. Девять рублей алиментов мне на всех детей платил – три рубля на ребенка, это три раза поесть. Но всех вырастила, как бы трудно ни было. Ни один из детей дураком не стал. Когда в совхозе работала, 14 коров вручную доила. Утром надо рано встать, прийти подоить, днем покормить, вечером опять идти доить. Это сейчас машина доит, а тогда все вручную. Сено с улицы на себе таскала, воду ведрами из колодца носила, руки опухли от такой работы, но, слава Богу, справлялась, и дети не голодали. Старший сын – майор милиции, дочь медицинский закончила, а младший шофером всю жизнь работает. Никто о них плохого слова никогда не сказал. Сейчас уже и внуков много, у меня их тринадцать, правнуку 14 лет. За всех молюсь, записки подаю. За детей надо обязательно молиться.

– А где вы пальцы потеряли? – спрашиваю Екатерину Александровну.

– В совхозе, когда свинаркой работала. Там был у нас большой котел с острыми ножами, в котором мы размельчали корм поросятам. И случилось такое, попала в него кость. Я полезла внутрь, обесточив котел, а одна из наших работниц не заметила этого и снова его включила. Тут-то мои пальчики и отрезало.

– Ах ты, Господи! – вырвалось у меня.

– Да, такая вот беда со мной приключилась. Одной-то рукой много не поработаешь. Дети маленькие. И хотела я с мужем помириться. Он много раз ко мне приезжал, просился, чтобы я его назад взяла. Да как его возьмешь, опять будет пить, драться. Опять пойдут упреки да укоры. Он ведь и гулял, и с топором на меня кидался, двери ломал. При нем даже кошка с собакой из дома в лес убежали, а как уехал, снова вернулись. Ох, сколько горя я из-за мужа перетерпела. Если бы дети это видели, и кто бы из них тогда человеком вырос? Так и отказала мужу. Стала по два поросенка держать. Одного продам, другого – себе. Надо питаться, одеваться, детей в школу отправлять. Сейчас уже они меня кормят, у всех дачи есть. Я им грибов-ягод из лесу принесу, а они мне с дачи – овощи. Все рядом со мной живут. Последний сын так лучше всякой девки: придет ко мне, сам посуду, полы вымоет, все белье перестирает, закупит все, чего у меня нет.

– Слава Богу, Господь и Мати Божия мне помогают, – опять крестится баба Катя. Задумывается и потом шепотом, как о большом секрете, говорит мне: – А Божью Мать-то я во сне видела.

– Это как? – интересуюсь я.

– Однажды пообещала полотенце на икону Богородице подарить – и забыла про свое обещание. И вот снится мне Мати Божия и говорит: «Ты дала обет и не выполнила». А у меня было два вышитых полотенца, которые я хотела в храм отнести. Одно было помягче, покрасивей. Дай-ко, думаю, себе его оставлю. А другое, длинное, с кружевами, снесла в церковь на икону. И что вышло? То, которое оставила, потом все истлело и рассыпалось. Вот ведь как Господь вразумил. Надо было оба снести...

Долгое время баба Катя пела на клиросе, вся церковная жизнь в Котласе в последние годы прошла на ее глазах. Она и сейчас еще может покритиковать своих младших подруг, таких же старушек, за какие-то нарушения. Бок о бок с ними она провела в храме многие десятилетия, храм стал их домом, а они – одной семьей. И, конечно, как в любой семье, непорядок случается.

Просвирница Зинаида, сама далеко не молодая, говоря о старушках, восхищается: «На каждую службу придут, стоят от начала и до конца. У нас вот Лизавете 94 года, ни одной службы не пропустит. Руку недавно поломала, через два месяца, как рука зажила, опять на службу пришла. Еще одной – 93 года, другой за далеко за 80, Евгении – 79, Антонине – 78. И ни разу гриппом не болели. Все молодые болеют, дома лежат, а их болезнь стороной обходит».

Хороший был батюшка

Зинаида некоторое время работала в Туровце, расположенном в десяти километрах от Котласа, вместе с ныне покойным о.Василием Яворским. Туровец – святое место, там было сначала явление Самой Божией Матери, а после – Ее иконы «Одигитрия». На праздник 10 августа сюда со всей России съезжаются тысячи паломников. Когда настоятелем был о.Василий, прихожане этого храма часто обращались в редакцию газеты «Вера» с письмами как в последнюю инстанцию, жалуясь на священника, что служит плохо, лишнего может выпить. Просили у правящего архиерея, и даже у Патриарха, дать нового священника, а о.Василия предлагали отправить в какой-нибудь монастырь на исправление. Сейчас, когда батюшки нет в живых, отношение к нему стало совсем другим. Как говорится, что имеем – не храним, потерявши – плачем.

– Многие про о.Василия раньше не очень хорошо отзывались, – говорю Зинаиде. – А вы-то к нему как относились?

– Да пусть что хотят, то и говорят, – защищает священника Зинаида. – Хороший был батюшка, молитвенник. Пусть, кто говорит про него плохое, сами постоят у престола, тогда поймут, какие там искушения. А батюшки, они ведь такие же люди, как мы с вами, мы-то еще в сто раз хуже. На них знаете как нечистая сила нападает? А отец Василий еще отчитывал от бесов, и многих исцелил. К нему придут болящие, он и пожалеет их, прогонит из них нечистую силу, а она потом на нем злобу вымещает. Много пострадал батюшка из-за этого. Мы в храм приходим один раз в год – то нам не нравится, это не нравится, батюшка не такой... а отец Василий около престола сорок лет служил и нас научал да наставлял на путь истинный. Перед его смертью вода в источнике Пресвятой Богородицы перестала течь, только капала, – добавляет Зинаида очень важный, на ее взгляд, факт, – а до этого бежала большой струей...

Уборщица Раиса без слез об отце Василии вспоминать не может.

– Добрый был, хороший, – плачет она, – только благодаря его молитвам мой сын поправляться начал.

– А что с вашим сыном случилось?

– Побили его в армии, да еще в Кирове ему попало, и вот уже двенадцатый год парень у меня не работает, рука и плечо болят. Вначале он даже не говорил, не ходил. Что я только ни делала, воду из разных источников приносила, молебны везде заказывала, сама в храме стала работать. Прежде он только лежал, ничего не ел. Только крошку просфорки да немножко святой водички. И отец Николай за него хорошо молился, и отец Василий брал в руки Евангелие и читал над головой сына. Его молитва была сильной, помогла. Царствие ему Небесное – дорогому нашему батюшке.

Раиса плачет, сморкается. Маленькая и хрупкая, она напоминает мне мать главного героя из «Калины красной» Шукшина, такая же беззащитная, простая деревенская старушка, с таким же говором – у самого слезы к глазам подступают.

– Мы ведь с моим мужем уже на старости у о.Василия повенчались, – продолжает Раиса. – Мне тогда 57 лет было, сейчас 71 год. Едем домой на машине после венчания, нам так хорошо, и слышим, как будто маленький колокольчик звенит – дзинь, дзинь, дзинь. А никакого колокольчика не было. Я теперь за батюшку, как за родного брата, молюсь. Всегда первым его поминаю, затем его родителей, а уже после – всех своих.

– И вот еще чего скажу, – добавляет моя собеседница. – За неделю перед своей смертью батюшка мне приснился в нашем верхнем храме. Вижу: гроб стоит, он стоит перед гробом, и я рядом с ним, держу большую свечу. Через неделю мне сказали, что о.Василий умер. Уж я так плакала по нему. И сейчас после своей смерти он мне часто снится, благословляет меня. Добрый был батюшка».

Раиса снова плачет, утирая платком обильно текущие по лицу слезы.

Е.СУВОРОВ
Фото автора

назад

вперед