ЧТЕНИЕ

РАССКАЗЫ ПРО ВАРВАРУ

(Продолжение. Начало в № 539)

«В искушении никто не говори: «Бог меня искушает»; потому что Бог не искушается злом и Сам не искушает никого, но каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственной похотью».

Иак.1, 13-14

Гадалки и разбойники

– ...Да не будь ты жмотиной! Купи себе хоть раз в год газету, как человек! – говорила Нино, хозяйка макулатурной кучи, Варваре, перекапывавшей ее прессу в поисках «интересненького».

– Э-э! – отбрехивалась та, нисколько не смущаясь обличением. – Зачем тратить денежки, когда так можно взять?

И выудила-таки, скупердяйка, что искала. В газете «Квирис палитра» за 18 декабря 2006 г. обнаружила статью под названием «Удивила цыганка». Некто Инга Джакели рассказала журналисту:

«Мы рано поженились. У нас, 20-летних, было двое детей. Жили мы трудно, и поэтому, когда я снова забеременела, решили убрать ребенка. К врачу пошли вместе с мужем. По дороге нам надо было пересечь сквер, где крутились несколько цыганок. Увидев нас, одна молодая цыганка с младенцем на спине оставила клиента с протянутой ладонью и бросилась к нам со словами: «Я должна сказать вам правду». Мой муж сделал недовольное лицо: «Отстань от нас». Но цыганка не унималась: «Не убивайте этого ребенка! Потом себе не простите! Он – ваше единственное будущее». Мой муж прикрикнул на нее: «Заткнись и оставь нас в покое».

В большом смущении мы пришли в больницу, но врача не застали. Всю ночь мы не спали. Муж мне сказал то, о чем я думала: «Давай оставим ребенка. Цыганка меня напугала».

Так родился у нас третий сын. Ему сейчас 19 лет, и в этой тяжелой жизни это единственное наше утешение. А старшие сыновья погибли три года назад в аварии. Если бы не спасенный по словам цыганки наш последыш, мы бы не пережили это несчастье...»

«Прямо не статья, а антиабортная реклама! – подумала Варвара. – Очень на Гочину историю похоже».

В 1999 году у Елены на даче (о ней см. в предыдущих рассказах в № 539 «Веры». – Ред.) появился новый человек – Гоча. Этот факт выплыл сам собой, когда Елена с Варварой перебирали гречиху «на запас».

– Как в этой жизни все промыслительно, – рассказывала Елена, не отрываясь от зернышек пирамидок. – Как милосердный Господь старается сохранить нас от неверных поступков. Конечно, разница в том, кто что воспринимает.

У Гочи было уже две дочери-школьницы, когда Мерико снова забеременела. На эхоскопии узнали, что будет девочка. «Зачем нам третья дочь, вот если бы сын, тогда другое дело», – решил Гоча, давая свое «добро» на аборт. Подруга Мерико пошла в это время погадать на кофе. Смотрит гадалка ей в чашку и говорит: «Кто-то из твоих близких собирается убрать ребенка. Скажи ей, чтобы ни в коем случае этого не делала. Это богоизбранный ребенок. Потом сильно жалеть будет».

Мерико как услышала это в пересказе от подруги, так и передумала что-либо предпринимать. Ведь Господь может предупреждать через разных людей, даже через гадалок. Спустя время родилась девочка. Хотя она росла в совершенно неверующей семье, еще совсем маленькой удивляла родителей тягой к бумажным иконам и тем, что с нее невозможно было снять платок.

– Кого ты больше любишь, маму или папу? – приставали к ней взрослые.

– Бога, – отвечала двухлетняя кроха.

Сейчас, когда Гоча сам воцерковился, его младшенькая с радостью молится и бежит в церковь. Даже заставлять не надо. Интересно, что из нее вырастет...

– А Гоча-то сам чем дышит? – не унималась приставучая Варвара, жадная до всего нового.

– Гоча раньше бандитствовал, долго сидел, – неохотно отвечала Елена, избегая малейшего осуждения и зажигательных подробностей. – Было у него всякое.

– Ну и?.. – давила на нее прилипала.

– Потом Господь ему послал о.Лаврентия, и тихо-тихо человек начал жизнь с чистого листа.

– Вот бы расспросить его подробно! – загорелась Варвара новой идеей.

– Не вздумай приставать к человеку! – Елена тут же встрепенулась, зная, чем обычно кончается такой азарт. – Неисповедимы пути Господни! А любопытство – грех! Лучше бы молилась побольше. Все никак твой зуд журналистский не выветрится!

Прошло какое-то время, и на горе начался сенокос. Явился и Гоча – высокий черноволосый мужик лет под 50 – запасать сено для своей коровы. Варвара, урвав подходящий момент, пристала к Гоче с наболевшим:

– Как вы, батоно* Гоча, к Богу пришли?

– А так и пришел, – не удивляясь беспардонному вопросу, с ходу ответил Гоча. – Мне Бог до 45 лет всю земную мерзость показал. Когда я этим во так приелся, – и рукой по горлу провел, – потом тошно стало. Захотелось другого...

– Что конкретно вы видели на протяжении 45 лет? – Варвара уже предвкушала услышать что-то суперсногсшибательное, благо собеседник не лез в бутылку.

– Вот сидел я как-то в Минске за грабеж, – начал было Гоча, опершись на косу. Но тут подоспела Елена в сбившейся косынке, с тяжеленной охапкой сена на спине и с разбегу бросилась извиняться за сестру во Христе.

– Прости ты ее, родной, и не обращай внимания. Она ко всем вот так, со своими вопросами... Никак не отучится.

Гоча только засмеялся и рукой Варваре махнул:

– Потом как-нибудь расскажу! – и пошел косить. Потом снова обернулся с полдороги и крикнул: – Меня хлебом не корми – дай потрепаться. Я же лентяй неисправимый, не люблю работать!

Не вышло, в общем, в этот день интервью с покаявшимся разбойником...

* Обращение к мужчине.

В «блокаде»

Осень сменила лето и принесла новые проблемы. На соседней горе появились экологические беженцы – хевсуры – с огромной отарой овец, которую пригнали сюда со своих снежных вершин на зимовку. Овцы, как саранча, сжирали остатки жухлой травы, не оставляя ничего для Елениных коз. Но это было еще полбеды. Вокруг овец носились огромные кавказские овчарки. Приходить к Елене стало невозможно. Медведеподобные монстры кидались на всякого прохожего, норовя порвать на куски. Все просьбы привязывать их хотя бы в течение дня оставались без отклика.

Елена с огромным трудом и призыванием всех святых редко спускалась в город, чтобы причаститься и закупить продукты. Глядя на ее измученное лицо, все, кто был в курсе этой истории, жалостливо охали и качали головами:

– Ну, как вы там? Вот искушенье-то!

– Помоги тебе Господи!

– Может, в полицию заявите?

Елена терпеливо выслушивала бесполезные советы и только смиренно ответствовала:

– Господь выше сил креста не дает. Иду с молитвой «Да воскреснет Бог» и двумя палками от собак отбиваюсь. Кое-как прохожу.

Поохав и поругав хозяев овчарок, прихожане мирно расходились, дескать, «что тут поделаешь, каждому свое». А те, кто не отходил, предлагали разное. Элисо, как и подобало верующей со стажем, говорила:

– Надо усилить молитву. Давайте Псалтырь читать все вместе.

Семен, и в хорошее время немногословный, теперь просто убито молчал. Тамара, как человек здравомыслящий, робко заикнулась:

– А может, коз продать и в город спуститься? Хевсуры там надолго.

На что Елена грустно вздыхала:

– На что мы жить будем? У меня на это нет благословения.

– Нету, потому что не спрашиваете, – влезала бесцеремонно Варвара. – Надо Гочу к этой разборке привлечь! Куда он, кстати, делся?

– Гоча очень серьезно постится. На хлебе и воде сидит. – Елена осенила себя крестом. – Грехи замаливает. Его беспокоить сейчас никак нельзя... Первый в его жизни пост... Он очень ослаб и дома лежит.

– Нашел время лоб разбивать! – разозлилась Варвара. – Лучше бы вам помог на гору хлеб таскать и хевсуров на свое место посадил! Фанатизм какой-то...

Тут еще Лика – одного ума с Варварой – свой вариант вывалила:

– Давайте, Елена Николаевна, я своих ребят-гвардейцев приведу. Они им живо рога пообломают! А че? Чем плохо?

Елена замахала на них обеих руками:

– Да что с вами, девочки? В Рождественский пост столько греха набираете! Я уж как-нибудь сама, с Божьей помощью!

А тут еще Элисо случайно подлила масла в огонь, шепнув кому-то на ушко: «У Гочи от старой жизни где-то пистолет припрятан». Варвара неуемная это запеленговала и давай вперед с новой идеей:

– Вот и шикарно! Пусть меня стрелять научит. Я всех собак перебью, раз хозяева без понятия! Потом нехай себе дальше постится.

Елена чуть не заплакала с досады:

– Да что ты несешь сегодня? Это все бесы тебя в пост крутят! При чем здесь бедные животные? Всё! Кончено! Пусть все будет как было! От своего креста не побегу... – взвалила на себя набитый хлебом рюкзак, перекрестилась на алтарь и пошла к выходу.

Состав болельщиков долго и так и сяк рядил, пока не пришел к консенсусу: ждать Рождества, когда Гоча окрепнет, собраться кучей, закупить продуктов, сколько можно на себе унести, вооружиться палками и идти на прорыв через собак.

Так и сложилось.

После Рождества пошли всем составом в полном боевом порядке к Гоче на его гору. Варвара, мало надеясь на свои кособокие молитвы, прихватила кухонный нож подлинее, Элисо и Нино запаслись дубинками, Лика и вовсе была без оружия, с нервически сжатыми кулаками.

Для Элисо, которая панически боялась тараканов, петухов, а уж собак тем более, такая экспедиция была верхом героизма. Вот уж, воистину, любовь сильнее страха. А для Нино, привыкшей в своей деревне с собаками воевать, наоборот, плевое дело.

Гоча, как увидел их у ворот своей фазенды, расцвел майской розой:

– Ва-а! Мои сестрички пришли! Давайте заходите!

Зашли. Небольшая комната, железная печка в углу, дощатые крашеные полы, у окна грубо сколоченный стол и вокруг него табуреты. Мерико-молчунья быстро выкладывала на стол самодельный сыр, только испеченное мчади*, вино и зелень.

И пошло-поехало. Гоча дорвался до тостов:

– За Рождество!

– За Грузию – удел Божьей Матери!

– За всех хороших людей, где бы они ни были!

Чем дальше, тем цветистее:

– Хочу этим маленьким стаканом выпить за то, чтобы Господь дал нам такую большую веру, как у Марка Афонского. Помните, как он объяснял одному монаху о силе молитве: «Как скажу горе: «Бросься в море...» Тут оба видят, что гора напротив стала двигаться. Св. Марк обратился к ней со словами: «Остановись, это я с братом разговариваю». И гора послушно застыла.

Для Варвары это было последней каплей. (Грузинское застолье – это вам не русское, на скорую руку «Будем здоровы», хлобыстнул и пошел. Люди тут часами сидят. За каждый тост каждый в отдельности должен выпить да еще что-то свое красивое добавить. Для торопливых жуткой резиной кажется.) Вот и ляпнула она очередную крамолу:

– Пока мы здесь время теряем, лучше бы там, у Елены, одно лишнее бревно распилили.

Тут уж взвились Нино с Элисо:

– Тамаду перебивать – последнее дело! Совсем в тебе веры нет. Конечно, где твоим армянским мозгам грузинский менталитет оценить и вино, которое человек от души выставил. Постыдилась бы!

Варвара на это окрысилась:

– Предпочитаю еврейскую деловитость с немецкой пунктуальностью! – и Лике-немке лукаво подмигнула.

Сестры во Христе недобрым словом помянули христопродавцев и масонов. Чуть было склока не началась, да хорошо, Гоча со смехом разнял:

– Я сам наполовину армянин. Вы меня, девочки, тормозите. Никак не могу свое многословие преодолеть. От многого Господь меня избавил, а от сигарет да «ля-ля-фа-фа» – пока нет.

В общем, с канителью, но все же вышли и через час, миновав собачий кордон, были у Елены. У отшельницы поневоле, конечно, при виде каравана посланцев с «большой земли» в голубых глазах радость блестит... Толстушка Элисо – бессменный казначей – с порога стала рапортовать о закупках и тратах. Елена отмахивалась от дотошной Элисо: «Потом, потом» – и жадно выспрашивала:

– Что нового в храме? Как батюшки? – и, поворачиваясь к Гоче: – Как отец Лаврентий в Сиони?

Ей отвечали вразнобой... Много чего при «встрече на Эльбе» было рассказано, обсуждено и спорено до хрипоты. Причем Лика с Варварой за свой экстремизм неизменно оказывались в греховном меньшинстве...

Затем последовало еще несколько таких экспедиций во всеоружии. Словом, общими усилиями дождались весны, а там – и самоликвидации пришельцев с овчарками, ушли они восвояси.

* Кукурузные лепешки.

Не дано предугадать

После Пасхи Елена затеяла делать в своей хибарке ремонт, чтоб хоть как-то прикрыть кровь на стенках – недобрую память, оставшуюся от визита разбойников в 1998 году. Гоча привел мастера – хронического безработного Вову, невысокого парня 30 лет. Варвара с Ликой, поглядев на его неторопливые пируэты с кистями, вывели Елену во двор и загалдели в унисон:

– Гоча что, зря в тюрьме сидел? Не научился в людях разбираться? Для чего вам этот алкаш?

– Да он просто с вас деньги спишет и все – ку-ку, Джузеппе! Какой из него маляр? Как Айвазовский краску кладет!

– Девочки, перекреститесь, ну, опять вы с осуждением! – возмутилась хозяйка. – Господь никого просто так на мою гору не приводит. Либо для моей душевной пользы, либо для кого-то другого. А деньги не мои. Это Он мне все на время дает. И если Вове они нужнее, значит, так надо. Дело ведь не в ремонте. Кто знает, может, мы здесь все вместе Антихриста будем пережидать. Заберем сюда, на гору, нашего дорогого батюшку. Ему же чистота нужна! Здесь женская келья будет, там, чуть подальше, мужская для Семена, Гочи, Вовы и еще кого Бог пошлет. Разве не здорово! Какие же вы маловерные!

Время – непредвзятый судья – показало относительную правоту обеих сторон. Ремонт одной комнаты затянулся на год и обошелся хозяйке очень кучеряво, а из-за «высокого качества» не продержался и двух лет. Зато Вова за это время дошел до церкви, послушал службу и с интересом спросил у сопроводительницы:

– Это что там играет за воротами? Магнитофон?

Елена пояснила, что это «живой эфир».

– Круто! – восхитился Вова.

На том его хождение в веру и закончилось. Вскоре он благополучно запил и исчез с горы в неизвестном направлении. Елена продолжала его упорно поминать на утреннем правиле, поясняя скептикам:

– Авось одумается. У него душа добрая. Сына он мне чем-то напомнил...

Жизнь катилась дальше. Общие дела, крошечные новости и, конечно, споры. Видно, в чем-то Варвара перегнула палку, и долготерпению Елены пришел конец. Элисо в один прекрасный день Лику с Варварой поставила перед фактом:

– Нету вам благословения ходить к Елене. Она вам передала, чтобы вы исповедывались и почаще в церковь ходили.

Для обеих, что называется, «треснул мир напополам». Кинулись с расспросами, но Элисо как воды в рот набрала, отвечала загадками:

– Раз вы сами не понимаете, тем хуже для вас. Исправления в вас никакого нет, только искушаете всех.

Пошли со своими недоумениями к духовнику, но выяснилось, что он никому подобных благословений не давал. Бес гордыни был тут как тут и давай нашептывать обеим одно и тоже: «Вы для Елены тельняшки рвали, а вас первых и кинули!» Само собой, обе кукушки смертельно обиделись. Лика стала утешать Варвару, доставая трясущейся рукой сигарету:

– Да наплюй ты! Они же фанатики! Святоши свистящие!

– Как наплевать? – потерянно спрашивала Варвара. – Елена мне как духовная мать... Кому тогда верить?

В общем, переживали они настолько сильно, что Нино не выдержала убитых лиц и пошла к Елене разбираться:

– Да как же так можно? Зачем в людях любовь убивать? Ну, не святые они! Такие же грешные, как и мы. Но мы все должны быть вместе!

Мир кое-как был восстановлен. Просили друг у друга прощенья, но прежняя радость общения куда-то исчезла. Что-то сломалось. Осталась только дипломатическая вежливость при встречах.

Прошло время...

Широко распахнутые глаза Нино смотрят с испугом на Варвару:

– Елена в больнице! Элисо только что звонила! Совсем плоха!

– ?!

– Несколько дней ничего не ела, постоянная тошнота. Глаз вылез из орбиты. Гоча как узнал, помчался за отцом Лаврентием. Взял его из церкви, быстро на машину и – к Елене домой. Потом прямо в больницу повезли.

– Да что с ней?!

– Опухоль в мозге. Нужна срочная операция. Это все от неподъемных тяжестей. Доконала себя, несчастная...

На больничной замызганной койке безо всякого намека на белье лежала исхудавшая Елена с багрово-красным лицом. Неестественно огромный левый глаз был закрыт. Правый с трудом раскрылся – взглянуть, кто пришел. К Варваре потянулась слабая рука, которая тут же упала:

– Умираю я... родная... Прости меня... Христа ради... Сообщите всем нашим... Попрощаться хочу.

Рядом всхлипывала Элисо.

Снаружи, у дверей палаты, собрались все, кто был потрясен случившимся. Рассматривали томографический снимок, на котором было видно на вид небольшое, 3х4 сантиметра, затемнение – опухоль, давящая на глаз. Обсуждали также вытекающий отсюда расклад. Срочная трепанация стоит около 2000 долларов. Каждый день пребывания в больнице обходится в 70 лар. Для всех, стоявших у дверей, это были огромные деньги. Выяснилось также, что пока Елена лежит здесь как бы нелегально, из уважения к о.Лаврентию, платить не надо, но и лечить ее, пока не появятся реальные деньги, тоже никто не кинется.

Вот и плакали от бессилия матушка Лали и Элисо:

– Господи! Ты Сам управь! Не отнимай ее от нас!

– Давайте акафист Божьей Матери читать! – предлагала Нана, Гочина дочка. А Варвара по греховному обыкновению злилась и психовала:

– Не молиться тут надо, а действовать! Почему эти падлы врачи ей ни мочегонного, ни болеутоляющего не дают?!

На нее привычно фырчали:

– Помалкивай! Ты как неверующая! Раз отец Лаврентий ее сюда привез, значит, врачи верующие. Надо просто ждать!

Варвара плевалась и лезла качать права с эскулапами:

– Почему вы ее не лечите? Она от боли уже говорить не может!

Зеленые халаты футболили ее с умным видом:

– Мы делаем, что можем!

Как после этого не озвереть?! И Варвара понеслась за «тяжелой артиллерией» – Верой. Уж она-то наведет здесь гвардейский порядок. Человек 15 лет в уличной торговле провел, всякое обращение знает, а где надо, и гавкнуть сможет плюс в медицине разбирается.

– Ах, скотобаза какая! – разразилась «тяжелая артиллерия» первым залпом, сразу вникнув в суть дела. – Они ж ее точно в гроб загонят!

И вскоре железные витые ступеньки больницы, построенной еще в XIX веке, гнулись под ее поступью. Вера рванула дверь в палату, оставив за собой удивленно-испуганные лица посетителей, упала на обгрызенный стул у койки и заголосила:

– А-ва-ва, это что за беспредел такой делается! Что с тобой сталось?! И куда Бог смотрит? А? Сколько тварей по земле ползают, и никакая холера их не берет! А-ва-ва... А ты, такой Божий человек, и...

За дверью сестры зашипели на Варвару с удвоенной силой:

– Зачем нам здесь неверующая?! Да еще и такая? – намекая на Верины моральные устои. Затем Вера вышла, утерла слезы и, оглядев сестер с покрасневшими носами, приступила к выработке стратегического плана:

– Значит так! Я буду уколы делать, чтоб санитаркам даже 5 копеек не перепало. Буду жрачку готовить, а эта – кивок на Варвару – таскать. На большее все равно не способна. Я раньше всех с утра буду приходить и врачей за глотку брать. Тут без контроля нельзя!...

В общем, кое-как все утряслось. Вера приходила первая, сменяла бессменную ночную дежурную Нану. Дальше подходили по уговору, кто когда мог. Элисо вела переговоры с сыном Елены в Москве на предмет денег. Гоча с Семеном по очереди пасли коз. Дважды в день приходил о.Лаврентий причастить и проведать Елену.

Ко всем приходящим у Елены была одна просьба – постоянно читать акафист, а из съестного приносить виноград. Вот и читали посетители почти не переставая акафист. Вера в этом благом деле по неверию не участвовала, шушукалась с Варварой:

– Состав еще тот, я тебе скажу! Я для нее все что хочешь сделаю, но вот эти «ижи еси на небеси» выше моих мозгов!.. А Гоча ничего из себя, видный клиент. Жалко, верующий, а то б пообщались...

В день операции произошло неожиданное.

Варвара была на работе, когда ее выловила Нана и, с перепугу путая грузинские и русские слова, сообщила:

– Елену воруют с операции! Срочно звони Вадику в Москву!

Та набрала номер Элисо и узнала от нее, задыхавшейся от слез и обиды, подробности «ворования»:

– ...Пришла Капитолина с Александро-Невской церкви и переубедила Елену делать операцию. Святые отцы, дескать, не благословляют вскрывать черепную коробку. И Елена отказалась. Мы попытались спорить, и отец Лаврентий как священник пытался воздействовать. Но Капитолина подняла крик: «Вам всем лишь бы человека под нож кинуть! Вы убийцы! Зачем привели сюда грузинского священника? Пусть русский этим делом займется!» Мы стояли и слушали как оплеванные. Это мы-то убийцы? Мы ли ночей не спали из-за Елены? И нас еще в национализме обвинять?

В трубке надолго воцарилось всхлипывание. Потом Элисо снова вернулась к своему рассказу:

– Откуда нам взять русского священника, если их раз-два и обчелся? Кроме того, отец Лаврентий специально к отцу Филарету ходил советоваться. Ты же сама видела, что отец Лаврентий свою паству бросал и к Елене шел...

– Что же вы ей морду не набили за поклеп на такого человека? – разъярилась закоренелая экстремистка. – С Елены спрос не велик. У кого крыша не поедет перед лицом смерти?

– Что ты! – убито отвечала Элисо. – Мы просто онемели от упреков. Капитолина тем временем забрала Елену к себе домой. «Я, говорит, буду ее мазями лечить». Но это невозможно. Опухоль огромная. Сама не рассосется. В общем, мы все ушли из больницы, а Вера предложила ездить к Капитолине домой и делать Елене болеутоляющие уколы. Сама-то самоучка не умеет...

Через две недели из Москвы приехал Вадик и, поговорив с врачами, повез мать на операцию в ту же больницу. Несмотря на обиду, у дверей операционной собрались все участники этой истории. Варвара с удивлением узрела рядом с о.Лаврентием «пропавшего» маляра Вову. Он как ни в чем не бывало рассказывал всем следующее:

– Я, как тогда с горы ушел, набухался где-то и попал в аварию. Меня Елена до того предупреждала: «Бросай пить, а то пошлет тебе Господь испытание, чтобы отвести от греха...» В общем, попал я в больницу без сознания. Там как узнали, что у меня никого нет, ни одна санитарка ко мне не подходила. Елена и Гоча каким-то макаром разузнали и пришли. Елена каждый день меня кормила и обмывала, а Гоча с врачами разбирался, чтоб они меня хоть как-нибудь да лечили... Короче, собрали меня по кускам. А теперь во какое дело... ей самой плохо, а я ничем помочь не могу.

Маловерная Варвара, слушая его мемуары, напряженно пыталась вспомнить, кто это так в тему сказал: «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется».

... Как только Елена отошла от наркоза, к койке хлынула кучка из коридора. Открылся один глаз, и слабая улыбка появилась на бескровных губах.

– Дорогие мои! – голос то и дело прерывался. – Я молилась перед операцией: «Господи, молитвами Богородицы и всех любящих меня людей продли мне жизнь!» И вот я с вами...

25.02. 2007 г.

(Продолжение следует)

назад

вперед