ПАМЯТЬ
«СТОЮ ПРЕД ОБРАЗАМИ...»
24 августа исполняется шесть лет со дня кончины протоиерея Николая Алексеевича Гурьянова
С раннего детства маленький Коля Гурьянов прислуживал в алтаре храма Михаила Архангела в селе Кобылье Городище. Будущий священномученик митрополит Вениамин (Казанский) часто бывал в семье Гурьяновых, останавливался у них на ночлег, а однажды сказал мальчику: «Какой ты счастливый, что ты с Господом...» – и подарил ему в благословение архиерейский крест. Его о. Николай всю жизнь хранил как величайшую святыню.
Всю жизнь, во всех её испытаниях подвижник Божий Николай Гурьянов был с Господом – это было его счастьем, смыслом земного странствования, глубиной его внутреннего человека. И всю жизнь он нёс крест (подобный кресту архиерейскому) молитвенного предстояния за множество людей.
Сегодня, в канун пятой годовщины кончины отца Николая, я более всего раздумываю о последних годах его земной жизни...
Крестонесение
В 1990-е годы по всей стране стало развиваться массовое паломничество к православным святыням, что, конечно же, можно назвать отрадным явлением. Паломничество в наше время – одно из самых ярких средств православной миссии. Но для старца Николая это «паломническое движение» оказалось новым крестом. Верующие устремились к нему на остров «организованным порядком» – в день ему иногда приходилось принимать по несколько автобусов, от 250 до 500 человек. В любую погоду – в зной, в мороз, в дождь – старец выходил к народу с иерусалимским маслицем, никого не отпуская без утешения.
И здесь нам надобно произнести покаянные слова. Принести покаяние в непонимании и потребительском отношении к великим дарам духовным.
«Вся беда в том, – сказал один опытный духовник, – что у людей нет правильных христианских понятий о подвижничестве и старчестве». Как раньше ездили к старцам, например, в Оптину пустынь, о чём более всего сохранилось воспоминаний паломников? Ездили, когда наступала великая духовная жажда, когда человек всей душой своей, всем помышлением устремлялся к Богу. К старцу ехали как к духоносному подвижнику, который может дать правильное направление в жизни. Как написал последний оптинский старец Никон (Беляев), люди, побывавшие у старца всего один раз, духовно вразумлялись гораздо больше, чем те, кто жил с ним рядом долгие годы и видел его изо дня в день. Из старцев в те времена не делали кумиров, оптинские старцы нарочито боролись с фанатизмом поклонников и поклонниц.
Как едут к старцам в наши дни? Келейники, да и сами старцы, свидетельствуют: современные паломники почти не задают духовных вопросов. К старцу относятся, грубо говоря, как к гадалке: где сейчас мой сын, он давно пропал из дома? менять мне эту квартиру на другую, на какую именно и какого числа? поступать в торговый колледж или в педагогический институт? и т.д., и т.п. В результате мы видим: чем милосерднее относится батюшка к людям, тем больше он получает от них упрёков, клеветы, непонимания.
Когда думаешь о подвиге старца Николая Гурьянова последних лет, вспоминаются слова прп.Амвросия Оптинского, которые он, страдая от наплыва народа, говорил шамординским матушкам: «Я тут у вас – как распятый». Да только люди тогда всё-таки были скромнее. Они не стучали в закрытые двери и окна батюшки, не заставляли его часами простаивать на морозе или жаре, не требовали тут же «вынь да подай» ответ на любой вопрос. Они не снимали о старцах фильмов, не писали статей, не фотографировались со старцем на память...
«Им не надо теперь никакого старца, нет старца». Эти слова старец сказал во время одной беседы, и они записаны на видео. Истолковывают их по-разному. Понять же их можно через сравнение с тем, что происходило в последние годы жизни с великим оптинским старцем прп.Нектарием. Вот что мы читаем в его Житии: «Бремя старчества страшно и тяжко. И быть старцем каждую секунду непосильно человеку. Старца окружала великая любовь, но и великая требовательность». Это слова его келейницы, которая видела не только Божескую славу, но и его человеческую физическую немощь, и то истощание старца ради людей, которое подобно крестной муке. Вот и думаешь: что же мы все делали, не давая отцу Николаю покоя? Забывая о том, как подвижники готовятся к переходу в вечную жизнь, месяцами, годами пребывая в уединении. Многие из них уходят в затвор, а многие, и находясь на людях, уже не вникают в их преходящие проблемы и смущения. Хотя это не означает, что, внешне не участвуя в жизни людей, подвижники их бросают на произвол судьбы.
«Чадо моё, столько лет ты меня знаешь, неужели ты не понимаешь, что теперь я могу больше помочь тебе молитвами, нежели словами?» Не приходилось ли нам слышать такие вразумления... и пропускать их не только мимо ушей, но и мимо души?
Старец в последнее время постоянно просил: «Молитесь обо мне». Значит, ему было нелегко. Мы же – слепые, нам недоступны тайны духовной жизни, судим обо всём по-плотски. Нам не было видно, что на самом деле в духовном плане происходило в домике на острове Залит. Нам не постичь было сути той духовной битвы, которая бушевала вокруг старца. Потом только мы стали узнавать некие подробности.
Путаница, обман, искажение духа истины, различные духовные подмены – вот что только могли мы каким-то несказанным образом почувствовать и в то время. Но разобраться в этом? Наше ли это дело? Ведь подобное познаётся подобным, и о тайне жизненного духовного пути старца может сказать только соприродный ему человек.
Все наши старцы и времён прошедших, и настоящего переживали гонения, клевету, непонимание. О причинах того, от чего это происходит, написал современник отца Николая – старец-архимандрит Иоанн (Крестьянкин): «Вот теперь много молодёжи ринулось в Церковь, кто уже состарившись в скверне греха, кто отчаявшись разобраться в превратностях жизни и разочаровавшись в её приманках, а кто – задумавшись о смысле бытия. Люди делают страшный рывок из объятий сатанинских, люди тянутся к Богу. И Бог открывает им Свои Отеческие объятия. Как было бы хорошо, если бы они по-детски смогли припасть ко всему, что даёт Господь в Церкви Своим чадам, начали бы учиться в Церкви заново мыслить, заново чувствовать, заново жить. Но нет! Великий ухажёр – диавол – на самом пороге Церкви похищает у большинства из них смиренное сознание того, кто он и зачем сюда пришёл. И человек не входит, а «вваливается» в Церковь со всем тем, что есть и было в нём от прожитой жизни, и в таком состоянии сразу начинает судить и рядить, что в Церкви правильно, а что изменить пора. Он уже “знает, что такое благодать и как она выглядит”, ещё не начав быть православным христианином, он становится судьёй и учителем. Такие люди примут и священный сан, они примут и монашество, но всё это уже без Бога, водимые той же силой, что вела их в жизни до прихода в Церковь и что так ловко обманула их теперь».
Наши покаянные слова не означают, что все окружавшие старца люди были его мучителями. Конечно же нет. Батюшка любил людей, получал от общения радость. Он был всецело предан воле Божией и всё, что происходило, воспринимал как должное.
Хотя эти покаянные строки мы всё-таки закончим нравоучительными словами одного священника: «Теперь явно, что многое из того, что приписывают старцу, – не он говорил, а от него говорили. Не искали воли Божией, а ехали уже с определённым решением: “Я знаю, что надо делать, чтобы было хорошо”. Ну вот, старец и благословлял, видя такую внутреннюю установку, а потом человек набивал шишки и начинал учиться серьёзной духовной жизни, в которой нет ничего механического. Часто люди ехали именно с такой формулировкой: “Батюшка, помолитесь, чтобы…” А может, молиться нужно было совсем о другом? “Батюшка, благословите на то-то и то-то”. А может, нужно сначала спросить, нужно ли мне это делать? Но человек уже заранее убеждён, что “его дело правое”, нужно только благословение получить. Поэтому старец часто на все вопросы отвечал только: “Помоги вам, Господи, спаси Господи”, то есть, как Бог Сам всё устроит, так и будет. Надо было внимательно слушать старца. И выполнять его благословение в той последовательности, которую он открыл, а не механически».
Исход
По словам врачей, которые постоянно посещали отца Николая на протяжении последних лет его жизни, его физические муки были непрерывными. Но он никогда не жаловался на свои страдания. Вот что написал об этом профессор Военно-медицинской академии В.А.Гориславец: «При исполнении своего врачебного долга во время продолжительной тяжёлой болезни батюшки Николая я особенно отмечал его смирение и терпение. На первый мой вопрос: “Каково ваше здоровье, дорогой батюшка?” – следовал, как правило, ответ: “Да всё хорошо”.
По прошествии определённого времени пребывания в келии узнавал, что головные боли у батюшки Николая были практически постоянные в течение последних трёх лет».
Так же поражался терпению и вере старца священник, приезжавший его причащать, – протоиерей Валериан (Кречетов, духовник Московской епархии. Но он же и признавался, что при всех телесных немощах отец Николай оставался прозорливым старцем. «Отец Николай был не прост. Он не у всех причащался: скажет, что уже поел, – и всё. В следующий раз я всё поставил, приготовил Святые Дары на столе. Матушка Николая пошла сказать, что отец Валериан приехал его причастить. Батюшка вышел, я спросил: “Батюшка, хотите причаститься?” “Нет, я уже поел, не буду причащаться”. Матушка огорчилась, а я: “Ну что же, батюшка, не будете, значит, не будете, дело ваше”. Он увидел, что я со смирением, не стал настаивать, учить старца, что ему делать, и вскоре сам сказал: “Ну, давай причастимся”. Потом он меня как-то спросил: “Батюшка, а вы будете причащаться?” – причастился и я вместе с ним. Дело в том, что молодые священники часто начинали уговаривать: “Нужно”, – поучали старца».
И в великой телесной немощи, сковавшей старца в последний год, он продолжал воспитывать близких людей. Тот же отец Валериан вспоминает: «Я знал, что батюшка мог стукнуть по щеке, обычно он бил по левой. То одного похлопает по щеке, то другого. Батюшка с любовью большой это делал. За много лет, сколько я ездил к нему, старец никогда меня ни разу не стукнул. Мне даже было грустно оттого, что он меня никогда не тронул, потому что, кого Бог любит, того и наказует... Зато потом отец Николай дал мне как следует, да так сильно, что у меня в голове всё затряслось. Ну, дождался и я... Я вроде попросил, так он и дал. Старческое в нём было – это несомненно».
Погребение
Иерей Алексей Николин:
«24 августа, в субботу, у нас как обычно шла воскресная всенощная служба. Во время шестопсалмия мне передали записку: “Просим молиться о здравии отца Николая”. Во время Великого славословия передали записку о упокоении... Я успел договориться о том, кто будет служить, с кем ехать, – и мы поехали. Дорога была вначале хорошая, но у Пскова уже ничего не было видно из-за густого тумана. В воскресенье ночью добирались на катере с большим трудом, но всё-таки нашли остров. Отец Валериан уже служил первую панихиду, приехав на полчаса раньше. С нами из Петербурга ехал архимандрит Гурий. Вторую и третью панихиды уже служили мы. Тело батюшки отнесли в храм, поставили, потом снова начались панихиды, читали Евангелие. Начали прибывать люди. Причастников на воскресной литургии было немного. Потом вновь была панихида, священники читали Евангелие по три главы. Когда приехал владыка Евсевий, встал вопрос о том, чтобы везти старца хоронить во Псков. Все люди единодушно были против того, чтобы батюшку увозили. Отец Николай хотел, чтобы его похоронили на острове. Владыка разрешил всем священникам, кто пожелал, участвовать в службе. Вечером опять было чтение, отцы читали всю ночь. В понедельник утром было сорок служащих священников, двое владык: архиепископ Псковский и Великолукский Евсевий и Никон, епископ Екатеринбургский на покое. Народу было уже очень много. Гроб вынесли на площадку перед входом в храм. У отца Николая было очень спокойное лицо, словно у спящего, только гораздо строже. Ручки были мягкие и слегка прохладные. Вначале прощалось священство, потом пошли миряне. Прибыли монахи Псково-Печерского монастыря, архимандрит Тихон (Шевкунов) успел к концу литургии, приехал со своим хором. Хор Сретенского монастыря пел отпевание. Они долго из-за тумана не могли попасть на остров. Когда закончилось отпевание, подняли гроб, обнесли вокруг храма с каноном «Волною морскою» и понесли на кладбище. Перед каждой улицей поднимали гроб три раза. К тому времени, как принесли гроб с телом старца на кладбище, кончилась панихида, но не сразу накрыли крышку: постоянно приходили катера, люди шли потоком, и владыки решили ждать всех. Для батюшки сделали специальный склеп, выложенный кирпичом, замуровали гроб».
Веруем, что ныне отец Николай молитвенно предстоит за Россию пред лицом Господа нашего на Небесах. Возжёгся новый светильник Божией благодати, ведь Святая Русь не погибает никогда. О, диво дивное! В эпоху кромешной тьмы Господь сподобил нас жить среди святых и лицезреть их.
И по прошествии пяти лет исполняются слова батюшки: «Когда я уйду, то будете приезжать ко мне на остров, как и прежде».
Слово жизни
Когда уходят из земной жизни праведники, мы стремимся узнать их завещание. Приснопоминаемый старец Николай оставил нам своё завещание в книге «Слово жизни».
Бледными устами
Священник Слово пел,
Печальными очами
Он на мир глядел.
И клавиши, сроднившись,
С недужными перстами,
В тиши уединившись,
Как будто пели сами.
О, сколько в этих звуках
Невысказанной боли...
Таким видели старца, протоиерея Николая Гурьянова, его ближние. Отец Иоанн Миронов вспоминает, как любил старец попеть вместе с кем-нибудь из паломников духовные песнопения, сам аккомпанируя на фисгармонии. «И поплачем вместе, и помолимся – и так хорошо на душе, – рассказывает отец Иоанн. – Батюшка всю жизнь собирал псалмы. Просил, чтобы ему привозили всё, что слышали или находили в дореволюционных книгах для народного пения. Многие песнопения он сам положил на ноты. Показывал я рукопись батюшки профессору ЛДА Н.Д.Успенскому – литургисту. Он одобрил. Батюшка потом благословил издать книгу “Слово жизни”. Вот уже три раза она переиздавалась. В ней вся жизнь батюшки. Ни одной минуты он не пропускал, как мы, грешные, вся жизнь его – с Богом и ради Бога прожита».
После этих слов отца Иоанна я попробовала по-новому перечесть «Слово жизни». И дерзну написать о том, что открылось в этом молитвенном чтении. Да, книгу старца нельзя читать, как обычную книгу стихов, вникая в эстетические достоинства. Вообще, эту книгу не стоит, как это делают некоторые, оценивать с точки зрения художественности. Не для этого она собрана, составлена и издана. А для чего же?
Вот что сказал духовный сын старца, священник: «Вы замечали, что отец Николай часто спрашивал: “А у вас есть моя книга?” Дарил её, если у человека её не было. И добавлял: “А ты пой по ней”. Я на себе это испытал – какую благодатную помощь оказывают песнопения из “Слова жизни”. Каждый человек, живущий духовной жизнью, знает периоды уныния. Это тяжелейшее состояние, когда даже молиться не можешь. И вот именно тогда помогает пение этих бесхитростных, простых на первый взгляд кантов. Через них получаешь благословение старца, его помощь. Потому что они отражают ту борьбу, которую перетерпел он сам, и дают приобщиться к его опыту преодоления немощи человеческой благодатию Божией».
Всё собранное в «Слове жизни» – это рассказ о том, что такое благодать и как она действует в человеке. Поэтому эти стихи не сопоставимы ни с какой светской поэзией: там на первом месте стоит «я» автора, а здесь – благодать Божия. И даже включённые в сборник произведения Лермонтова, Державина, Хомякова, Глинки, Смелякова преображаются – они становятся в иной ряд, не в тот, в каком существуют обычно (творческий путь того или иного поэта). В «Слове жизни» важно не то, кто написал эти стихи, а о чём они. Вспоминаю, как вместе с детьми мы пели «О, дивный остров Валаам» на палубе теплохода, заходя в монастырскую бухту. Было чувство, что через это пение мы общались с отшедшими поколениями, с теми, кто до нас пел эти слова на этом самом месте. С теми же чувствами поют паломники кант «Гора Афон, Гора Святая», подплывая к Пантелеимонову монастырю.
Низкий-низкий поклон батюшке Николаю за то, что он собрал эти воздыхания народной души и соединил их под одной обложкой. Они – правда о Руси народной, о той, которую так старательно уничтожают уже почти столетие. В «Слове жизни» звучит бесхитростный, чистый народный голос простых прихожан, которых так мало осталось... Ведь мы – молодое поколение – в основном все «умники», сухие рационалисты, эстеты, богословы и пр. И нам так нужно напоминание, что главное в жизни не эти «достижения», а ласка, тепло, любовь, всепрощение, родственное внимание к людям.
Все эти песнопения – если их петь, а не читать как обычную книгу стихов – могут расшевелить душу, разбудить её, размягчить. В «Слове жизни» мы слышим слова утешения ко всем страждущим и унывающим, призыв стремиться «от тленности земной к Вечности Небесной». И так хорошо, когда прихожане во внебогослужебное время поют все вместе... Для того чтобы петь стихиры, каноны, тропари, нужно знать нотную грамоту, да и церковнославянский язык неплохо знать, – не всякому это под силу, а вот эти простые слова, подобранные к простой мелодии, для всякого доступны.
Дух книги отца Николая можно сравнить с духом писаний преподобного Силуана Афонского – это тоже предстояние Творцу за весь страждущий мир, это оплакивание земной жизни перед лицом грядущей смерти и Суда.
Прошёл мой век, как день вчерашний,
Как дым, промчалась жизнь моя,
И двери смерти страшно тяжки,
Уж недалёки от меня.
Часто повторял старец эти строки приезжавшим к нему паломникам. Посылал их помолиться на кладбище, что напротив его домика, где могилка его мамы, а теперь и его могила. Там на память приходит песнопение «И мы будем таким...»
Познай, откуда ты и кто,
Зачем пришёл, куда идёшь.
Что ты велик и ты – ничто,
Что ты бессмертен и умрёшь.
Сам о себе старец Николай в конце книги говорил:
А я? Лишь утро наступает,
Стою пред образами.
Вам в помощь Бога призываю,
С надеждой, верой и слезами.
Прошу я Необъятного,
Не познанного вами,
Спасти от неприятного
Семью и вас с друзьями.
«Отец Николай для нас как скорая помощь, – сказал мне один паломник, – и не только при личной встрече он помогал, но помогает и через вылившиеся из его души слова, положенные на ноты в “Слове жизни”, и после блаженной кончины своей».
Людмила ИЛЬЮНИНА
 | назад |
| вперед |  |
