БЫЛОЕ
ОТЕЦ НИКОЛАЙ ГУРЬЯНОВ, КАК Я ЕГО ПОМНЮ
«Хоть чуть-чуть, но делайте!»
1993 год стал в моей жизни определяющим на пути к воцерковлению. В феврале этого года Божией милостью я удостоился благословения владыки Иоанна, митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского, на труды на ниве православной трезвости и, несмотря на малый стаж своего воцерковления, потому что крестился только в 1988 году, понял, что это был какой-то особый человек – как бы и не от мира сего.
Только спустя годы, уже после смерти владыки Иоанна, я нашёл в себе понимание, что он был прежде всего СТАРЕЦ, то есть Богомудрый человек, живущий и наставляющий приходящих к нему от простоты своей, от чистого сердца. Желающему увидеть нечто подобное в окружающей жизни нет нужды далеко ходить, если известна добрая, здоровая духовно семья, в которой имеются малые дети. Они, детки Христовы, реагируют на всё происходящее вокруг не по какой-то зауми и научению, а от простоты своей, может быть от Ангела-хранителя своего, который живёт неотлучно возле малыша и руководит его действиями и словами. Вот примерно так я могу объяснить вкратце то впечатление, которое получил от первого старца, встретившегося на моём крещёном пути – от владыки Иоанна Петербургского.
Уверен, что только благословением владыки месяцев через девять я получил возможность встретиться ещё с одним светильником Церкви – отцом Николаем Гурьяновым, который запомнился мне тоже в светлом, но уже несколько ином образе, чем владыка. С тех пор их духовное окормление в моей жизни как бы взаимодополнялось и представлялось мне, когда я, случалось, задавался вопросом: а кто они для меня? Они – ласка и одобрение родных и гораздо более сильных, чем мы сами, людей. Так бывает у каждого из нас в детстве, когда ласка родной мамушки дополняется лаской бабушки, отца или какого-то другого, безусловно любящего тебя сродника, и у тебя нет даже малой тени сомнения, что это самые лучшие и самые могущественные люди на свете. И если они тебя любят и жалеют, то ничего с тобою произойти не может.
От того 1993 года и до сего дня мне ещё предстояло многое понять о сути православной жизни, а тогда я не имел даже малейших представлений о многотрудности воцерковления, но, прикоснувшись и зрением, и слухом к земным образам этих чудных людей, вдруг почувствовал дотоле неведомую мне красоту мироощущения. Чувства, испытываемые мною при этом, очень походили на те, какие вызывали давние бабушкины сказки и старинные бывальщины. Всё это как бы было и не было одновременно, всё это прямо касалось меня лично, и в то же время я как бы наблюдал за происходящим со стороны. Можно сказать, что в таких чувственных перипетиях душа моя вытряхивала из глубин своих дурные впечатления о прошлом и приуготовлялась к лучшему будущему.
Но я забежал вперёд, потому что летом 1993 года, ещё до первой моей поездки к старцу о. Николаю Гурьянову, я пережил другие важные события, из-за которых я, собственно, и направился к отцу Николаю. В июне 1993 года на Святую Троицу я выбрался в родовые места, на могилы предков в д.Высокий Остров (восточный конец некогда крупного села Заручевье. – Ред.), совершенно не предполагая для себя каких-то серьёзных изменений в жизненных планах. Но Богу было угодно, чтобы я встретил на кладбище бабушку Женю (ей сегодня уже 90 лет), которая знала не только моих покойных родителей, но и многих моих других старших сродников, урождённых тех мест. После молитв на кладбище бабушка Женя пригласила меня на чашку чая к себе в изобку; чай она собрала на кухне и усадила меня на старинный деревянный сундук против окна. Признаюсь, за разговором мы коснулись многих местных событий, особенно нас взволновал пожар на станции Боровенка, что в 25 километрах от Заручевья, когда незадолго до возобновления службы сгорела деревянная церковь. Были и другие огорчительные для православных сердец события, которые мы тоже обговаривали с бабушкой Женей, тем более что спешить было некуда и никто нам не мешал разговаривать.
|
Понурив голову, некоторое время сидел я, боясь поднять глаза, не слыша, что говорит бабушка Женя, которая даже не заметила моего состояния. Наконец я дерзнул вновь посмотреть на икону, но она имела свой естественный вид.
Поскольку чай мы уже допили, я предложил бабушке Жене пройти в горницу, где спросил, что за икона висит у неё на кухне и почему она находится именно там? Бабушка Женя поведала, что досталась она ей по случаю, после умершей старушки, а на кухне иконе спасаться лучше, так как по деревне слоняются лихие люди, скупающие и ворующие иконы из домов. Под благовидным предлогом они входят в дом и первым делом высматривают образа в красном углу, где у неё остались только типографские иконы, которые этих «любителей иконописи» не интересуют. Добавлю к сказанному, что икона, от которой я получил памятное для себя назидание, написана на полотне высотой примерно полтора метра. Образ Божией Матери близок к Леушинской иконе, только плат на голове тёмный и отсутствует словесная надпись, кроме того изображена Богородица во весь рост.
Путешествие в Рождественский пост
Можно понять меня, что после такого потрясения я не остался безучастен к судьбе местной полуразрушенной церкви Смоленской Божией Матери и помог местным жителям возобновить церковный приход. По благословению владыки Льва, архиепископа Новгородского, в престольный праздник Смоленской Божией Матери 10 августа 1993 года, через 57 лет после закрытия, церковь вновь открылась для боголюбцев и состоялась праздничная служба. Факт для меня, честно говоря, поразительный – с учётом небольшого отрезка времени (менее двух месяцев), скудности возможностей и множественности задач, которые пришлось решать. Но с помощью Божией Матери этот начальный период возобновления приходской жизни мы прошли, хотя перспектива выглядела неясной. Потому что без помощи из Петербурга приход работать не мог, а для проживания приезжих не было условий. Выручить могло только чудо, и оно не замедлило совершиться, так как власти вернули приходу старый (более 100 лет) двухэтажный деревянный дом, ранее принадлежавший репрессированному дьячку Смоленской церкви. Все остальные приходские строения, пережившие советскую власть, были незадолго до открытия церкви «приватизированы», разобраны и превратились в хлам, как и многие другие ценности в начале 90-х годов, уничтоженные «новыми хозяевами» из-за безалаберности и жадности.
В этой изменившейся ситуации по благословению владыки Льва и при доброй помощи отца благочинного архимандрита Ефрема была образована православная община «Дом дьячка», в которой проходили реабилитацию люди с психологическими поражениями – прежде всего от спиртного и наркотиков.
|
Работу мы начали, но число проблем возрастало, так как не было средств, недоставало сил, отсутствовал опыт подобной работы, потому что это была первая община такого рода в новой истории РПЦ. Из-за отдалённости, а также малочисленности и глубокой нищеты местного населения, даже не было речи о постоянном священнике для прихода, поэтому три обязательные службы в неделю по благословению архимандрита Ефрема велись мирским чином. В силу этого новым дьячком в приходе стал Юрий Николаевич Фёдоров, кандидат наук, пожертвовавший ради такого служения своей научной карьерой и петербургской пропиской. На меня же легли обязанности председателя приходского совета в этом деревенском приходе в дополнение к обязанностям председателя санкт-петербургского клуба «Бодрствование».
Хотя у меня лично был мощный духовный стимул после недавнего чудесного события, но по немощи искал дополнительного укрепления; когда я общался с разными боголюбцами, те настоятельно советовали мне побывать у старца о. Николая на острове Залит, расположенном во Псковском озере.
Признаюсь, тогда я даже недоумевал несколько: зачем мне ехать куда-то, к какому-то приходскому батюшке, что он мне может сказать нового к тому, что я уже услышал от архиереев и других опытных пастырей?
Однако что-то подтолкнуло меня непременно поехать, и в разгар зимы, в Рождественский пост, я отправился во Псков. Денег было мало, ехал на перекладных, пригородными поездами, и рано утром прибыл во Псков. На вокзале спросил наугад кассиршу, не особенно надеясь, что она что-то знает про отца Николая Гурьянова. Однако она знала, как знали и многие другие псковичи, с которыми мне приходилось говорить об отце Николае и тогда, и в последующие годы. (Я сам, к слову сказать, в общей сложности побывал у батюшки порядка 10 раз.) Кассир посоветовала мне ехать на автостанцию, откуда идут пригородные автобусы в сторону Толбы (это деревня на берегу Псковского озера). Я так и сделал и уже спустя пару часов после этого выходил из автобуса на повороте от шоссе в сторону Толбы. Со мною вышли ещё трое мужчин, которые знали дорогу, потому что все были из Псковской области – двое притом оказались церковнослужителями. Погода была тёплая, шли по чистому от льда асфальту, всё пока лично для меня складывалось замечательно, на душе царили мир и предчувствие чего-то хорошего.
Все мы были здоровые люди, шли налегке, так что дорога оказалась скорой. Немного помешала оттепель, отчего разбитая машинами «грунтовка» превратилась в подобие катка с глубокими лужами в выбоинах. Мне осталось только порадоваться своей нечаянной предусмотрительности, что я отправился в путешествие отчего-то в резиновых полусапожках. При этом удалось услужить своим проводникам, которые в ботинках скользили и иногда даже падали. Я всё же был старше по возрасту и, естественно, опытнее, поэтому приостановил попутчиков и предложил каждому выломать по хорошему батожку, с какими принято было рисовать паломников на старинных картинах. После этого дорога перестала доставлять нам каверзы, и мы скоро вышли на берег озера. К нашему сожалению, из-за местной оттепели, о силе которой никто из нас даже не предполагал, снег на озере стаял и поверхность льда оказалась покрыта слоем воды в три-четыре сантиметра, не говоря уже о ямках и дорожных колеях. Как имеющий преимущество в обуви, я пошёл вперёд в качестве поводыря. В руке каждый держал палку, и мы соблюдали некоторую дополнительную осторожность. Так что в целом переход-переправа для нас завершился благополучно, за исключением того, что скоро ботинки моих попутчиков полностью промокли, и они уже не особенно выбирали мелкие места, шли как Бог давал, лишь бы идти и не падать, подкрепляя себя молитвами каждый в свою силу и желание.
Строго говоря, вспоминая через десять лет это своё первое паломничество на остров Залит, я понимаю, как люди во взаимной поддержке и сотрудничестве становятся друг для друга ангелами-хранителями в решении конкретной задачи, потому что помню, насколько сильно мои спутники облегчили мне этот поход собственным знанием места и своим поведением, так как я ни малейшего понятия не имел, как мне найти дорогу к старцу, а также в какой форме с ним общаться.
Но всё разрешилось наилучшим образом: был будний день, батюшка находился дома, и мы направились прямо к его домику. Он вышел к нам навстречу на крылечко в лёгкой шапочке и рабочей телогрейке и с каждым из нас побеседовал. Естественно, мои спутники, как давние знакомцы батюшки, подошли первыми, передали свои скромные гостинцы, поведали свои вопросы, получили ответы, благословение и сразу же отправились в обратный путь. Непосредственно передо мною к батюшке подходил молодой паренёк, за здоровье которого я особенно беспокоился, очень уж у него лёгкие ботиночки оказались, можно сказать тапочки, так что он шёл по воде только что не босиком. Здесь же, побеседовав и благословившись у батюшки, он вдруг обрёл какую-то радостную энергию. До сих пор у меня в глазах стоит картина, которую я наблюдал чуть позднее, когда сам уже подошёл к спуску, к берегу, а юноша шёл впереди. Я видел, как этот паренёк словно летел стремительно над водной гладью озёрного льда и, казалось, пел от избытка радостных чувств. Именно такое впечатление выражала его живая, целеустремлённая фигура после свидания с батюшкой, хотя до того, на пути к острову, вид его был озабоченным и даже хмурым. Упоминаю об этом не случайно, потому что многократно наблюдал впоследствии нечто подобное в изменении вида людей, побывавших даже на самом кратком собеседовании у батюшки.
|
Мой разговор с батюшкой не был особенно долгим. Во всяком случае, в моём представлении мы беседовали минут 15-20. Я ему кратко поведал всё, что было на сердце, и он ответил на все мои вопросы. Признаюсь, что рассмотренные темы, хотя и касались моей жизни, больше затрагивали дела общественные. И это, как мне представляется, не случайно. Потому что для человека, уже вышедшего за рамки только собственного благополучия на рубеж, где проявляется прямая взаимосвязь личных интересов с делом, которому этот человек служит, личный интерес и даже личная боль становятся второстепенными, а первенствует в заботах общее дело, с которым естественно и неразрывно связано личное.
Итак, назвав себя, я рассказал батюшке, что по благословению владыки Иоанна Петербургского мы организовали православный клуб «Бодрствование» и стремимся распространить движение православных трезвенников на другие регионы России.
Отец Николай обрадовался такому сообщению и воскликнул: «Как хорошо – трезвость! Я сам трезвенник. А владыку Иоанна я давно знаю, он хороший. Трудитесь, ребятушки, это хорошее дело – трезвость». Тут он благословил меня, как председателя клуба «Бодрствование», на дальнейшую работу и развитие православного трезвенного делания.
После этого я рассказал батюшке о возрождении прихода иконы Смоленской Божией Матери в д.Высокий Остров. Он сказал: «Очень хорошо, что вы помогли открыться Смоленской церкви. Не бросайте это дело, вам помогут, а много денег не надо будет». Я посетовал, что в приходе нет священника, он утешил: «Будет у вас священник». Тогда я добавил к сказанному, что в Высоком Острове нам передали бывший дом дьячка, где мы организовали общину «Дом дьячка», куда на время приезжают из Петербурга и других городов люди, желающие жить трезво и укрепляться в православии. «Очень хорошо, – сказал батюшка, – держите это дело, оно нужное, угодное Богу; а с питанием всё устроится; трудитесь – сыты будете. Не бойтесь, дело хорошее. А владыку Льва я тоже давно знаю, всю семью его знаю, он хороший». Здесь хочу заметить, что у батюшки любимым определением человека были слова: «Он хороший». Соответственно я для себя уяснил, что когда о ком-то сказаны эти слова, то можно смело доверяться этому человеку в том деле, о котором говоришь со старцем и в связи с чем упомянут был этот человек. Причём батюшка как-то уравнивал и возвышал одновременно этим простым определением совершенно разных людей – и правящего архиерея, и заблудшего сродника, и возможного благодетеля. Так что у меня сложилось впечатление, что слова в устах старца «он хороший» были не обычные констатационные слова, а молитва к Святым силам, чтобы Они помогли этому «хорошему» человеку соответствовать надеждам просящих. Поэтому дерзаю свидетельствовать, что так, словами «он хороший», отец Николай молился Господу об укреплении в добродетели этого человека. Но это была только фиксируемая слухом человеческим часть его просьбы ко Господу. При этом была наверняка и неведомая нам сердечная просьба, на которую откликался Господь, потому что всегда люди, названные старцем «хорошими», по моим наблюдениям, подтверждали это определение добрыми делами.
Разговор наш продолжался, но я уже прочувствовал всю благодать своего паломничества на остров к отцу Николаю Гурьянову, поэтому и дерзнул просить благословения батюшки, чтобы члены клуба «Бодрствование», слушатели наших трезвенных занятий и сродники могли приезжать к нему за советом и благословением. Батюшка согласился, причём он сказал, что на приезд к нему он даёт нам общее благословение, чтобы приезжали в любое время, в любом числе и без дополнительного какого-то благословения. Потому что он сам трезвенник, любит трезвенников и всегда будет ждать нас и тех, кто хочет стать трезвенниками впредь. Вспоминая последующие годы вплоть до ухода из жизни отца Николая Гурьянова, свидетельствую, что это благословение батюшки действовало неукоснительно. От нас ездили и члены клуба «Бодрствование», и их сродники, и слушатели «Школы трезвения» со сродниками и друзьями, ездили поодиночке, группами, целыми автобусами, зимой и летом, буквально в любое время – и всегда всех их хранило благословение отца Николая. И теперь, наблюдая, как отец Иоанн Миронов, которого отец Николай Гурьянов называл своим младшим братом (я сам слышал эти слова из уст старца), благословляет пришедших к нему крещёных, я вижу то же самое...
Жив Господь!
18 марта 2003 г.
Батюшкин храм
|
Получив благословение батюшки посылать к нему из нашего клуба людей для помощи в разрешении их жизненных затруднений, я тут же решил выяснить, есть ли возможность для ночлега паломников на острове. С этой целью я побеседовал с несколькими местными жителями и прояснил для себя ситуацию. Сразу скажу, что в те годы ещё не было появившейся позже практики широкого гостеприимства со стороны местных жителей, когда практически в любом доме стало возможным найти кров и пищу. Поэтому мои собеседники настойчиво советовали мне по этому вопросу обратиться к Валентине Питерской, которая живёт в домике Нины Тимофеевны, несколько лет назад поселившейся на острове. По словам моих собеседниц, у них часто останавливаются приезжие из Петербурга. Я воспользовался советом и отправился в указанный мне скромный домик, где встретил радушный приём как от хозяйки домика Нины, так и от её компаньонки – Валентины Питерской, как её звали местные жители, потому что до недавних пор та жила, кажется, на Васильевском острове. Мы как-то быстро прониклись доверием друг к другу и договорились о сотрудничестве на будущее, потому что им очень понравилось, что я и мои друзья – трезвенники, а в рыбацкой среде вокруг них так много бед вышло от пьянства и курения!
В дальнейшем у нас всегда сохранялись самые добрые отношения, хотя в последние годы появились некоторые нюансы, связанные с изменением их социального положения – они приняли постриг. Соответственно, не считаю для себя возможным особенно распространяться на их счёт. Повторюсь: много лет мы, православные трезвенники, пользовались их гостеприимством и благодарны матушкам за это. Но это как бы прелюдия к моему последующему рассказу.
Несомненно, каким-то особняком для меня стоят поездки на остров с посещением церковных служб, которые вёл отец Николай в храме Святителя Николая. Особенно запомнилась служба при первом нашем коллективном посещении острова Залит зимой 1995–96 года. К этому времени клуб уже базировался на Цветочной, 16, на заводе АТИ, где Сергей Евгеньевич Васильев стал генеральным директором. Он и нанял автобус «Икарус» для паломнической поездки православных трезвенников Санкт-Петербурга. Возглавил нашу поездку председатель православного братства «Бодрствование» во имя Святого мученика Вонифатия отец Александр Захаров, он же настоятель церкви Богоявления на Гутуевском острове. С молитвами и благочестивыми разговорами мы прибыли на берег Псковского озера против острова Залит. Ехать по льду водители не решились, что нам показалось даже лучше, потому что несколько километров мы могли преодолеть пешком, как старинные паломники.
О чём прежде всего хочется сказать, описывая богослужения у отца Николая Гурьянова? Во всяком случае, что прежде всего в храме мне бросилось в глаза? Естественно, привлекла наше общее внимание чудная икона Смоленской Божией Матери «Благодатное Небо», на которой Богородица изображена во весь рост. Икона производила такое неизгладимое впечатление, что как-то ускользали от нашего внимания другие старинные прекрасные иконы, как, например, храмовая икона Николая Угодника и другие. А вообще, от присутствия множества намоленных святынь создавалось целое, объёмное впечатление святости и древнего благочестия. Такое впечатление бесхитростно дополнялось живым теплом печного отопления. Мы, подзамёрзшие в пути по зимнему озеру, вольно-невольно придвигались поближе к печкам, отогревались. Не менее значимым наблюдением для нас, жителей большого города, уже привыкших к современным отступлениям в нашей церкви от прадедовских обычаев, явилось церковное паникадило, где горели не электрические лампочки, а свечи. И вообще, храм имел только свечное освещение, так что многие из нас впервые оказались приближёнными к этой древней церковной традиции освещения православных храмов свечами. Наблюдая за друзьями-паломниками, а равно и за собственными ощущениями, я ловил себя на том, что мы все, включая отца Александра Захарова, были немного не в себе, будто потеряли ориентировку во времени и пространстве. Только теперь я могу как-то объективно оценить тот бесценный дар от Бога, что тогда мне и друзьям моим пришлось молиться в храме с угодником Божиим, старцем Николаем Гурьяновым-Залитским. Такое если и может быть позабыто на уровне памяти мозга, но наверняка до конца дней будет храниться в глубинной памяти сердца, продолжая согревать душу и подкреплять её в житейских скорбях; во всяком случае, предполагаю это для себя самого в последние дни земной жизни.
Хотя это и очень важно, но не стану излагать в подробностях, братья и сёстры, что мы исповедались у самого отца Николая. Но поведаю, как здесь я имел ещё одну возможность познать, сколь чудно проявляется благословение пастыря доброго в реальной церковной жизни. Дело в том, что отец Николай благословил принимать исповеди рядом и отцу Александру. Однако понятно, что большинство из моих друзей стремились на исповедь к отцу Николаю, в том числе и мой давний соратник по трезвости Антоний. Так вот, батюшка Николай в какой-то момент, видя у отца Александра меньшее число людей, отправил Антония среди нескольких прочих на исповедь к отцу Александру, который, кстати, был и остаётся духовным отцом Антония. Это стало весьма знаменательным для меня указанием на будущее – в том смысле, что рядом с большим светильником хорошо светят и меньшие источники света.
|
Кстати говоря, хочу подчеркнуть известный мне факт, что вся последующая просветительская работа о. Александра Захарова после смерти его духовного отца владыки Иоанна Петербургского шла по благословению старца о. Николая Гурьянова. Отец Александр и доныне продолжает свои труды. Как известно, он первым в новой истории РПЦ возобновил принятие обетов трезвости перед иконой Божией Матери «Неупиваемая Чаша» и продолжает это делать в своём приходе. Знаю, что отец Александр ещё не раз после этой поездки бывал у старца о. Николая Гурьянова и получил от него, не сомневаюсь, много доброго для своих дальнейших пастырских трудов. Точно так же старец благословил отца Валериана Жирякова и многих других священников на их чрезвычайно нужные и столь же трудные для исполнения труды. Поэтому сегодня, когда отец Николай Гурьянов покинул наш грешный мир, я особенно радуюсь, что он смог посеять чудные семена своего пастырского служения в души молодых боголюбивых священников.
Но вернёмся опять в прошлое, в храм, где отец Николай Гурьянов помазал нас маслицем от святых икон и благословил на будущую жизнь. Все наши паломники находились в умиротворённом состоянии, радовались происходившему в храме. Своим чередом служба завершилась, и мы начали решать задачу ночлега. Она не потребовала от нас особенно больших трудов, в то время денег хозяева за ночлег не брали, насколько я знаю и помню. Да и на лодках в летнее время возили бесплатно или за минимальную плату. Не хочется сравнивать с настоящим временем, когда лодочный перевоз стал достаточно обременительным для паломников в материальном смысле.
Воскресным утром мы все дружно пришли на литургию. В общей сложности на службе нас было около 70 человек, большая часть причащались. Хочу отметить, что постоянных прихожан у отца Николая Гурьянова имелось немного. В этом отношении приход мало чем отличался от других приходов Псковской епархии, во всяком случае у меня сохранилось такое впечатление... Вообще, заслуживает особого описания отношение местных жителей к отцу Николаю. Похоже, они то ли по своей островной природе характера, то ли по другим причинам воспринимали батюшку в простоте, так, как они, например, воспринимают солнце. То есть если солнца нет – плохо, есть – хорошо. Но если сильно греет, опять нехорошо. И он относился к ним тоже своеобразно, в моём впечатлении: он их принимал как детей, любящих покапризничать. Примерно так он относился и к паломникам, которых порой разыгрывал, подобно тому, как любящий сродник поддразнивает детей.
И всё это время общения, на грани шутки и серьёзного, отец Николай краем глаза внимательно наблюдал человека и краем уха слышал полутона голоса собеседника. Если кому-то удастся описать эту манеру общения отца Николая, какую я наблюдал в период жизни до его затвора в своём домике, то это будет описание маститой человеческой мудрости в состоянии созерцания этого мира. Впрочем, трудно надеяться, что такой писатель уже есть. Разве что спустя время откроется ещё один Сергей Нилус, человек с талантом в силу этого выдающегося писателя, могущего из разрозненных рассказов Мотовилова выстроить единое полотно жизни великого старца Серафима Саровского. Увы, такому писателю придётся пользоваться разбросанными мозаичными описаниями многих паломников на остров Залит... Будем молить Христа Бога, чтобы Он поскорее дал России такого писателя, достойного этой великой задачи – явить взору всей России идеальный образ пастыря доброго, собирателя земли Русской уже не в государственном масштабе, как Сергий Радонежский, и не в пророческом образе, открытом для избранных боголюбцев, как Серафим Саровский, а в масштабе морально-нравственного идеала, какой явил нам отец Николай Гурьянов, когда люди вокруг так измельчали, а он оставался человеком в полноте этого звания.
Мы, православные, имеем идеал Иисуса Христа, запечатлённый в Евангелии. Это идеал Богочеловека. Но очень хочется сегодня иметь также и идеал человека-боголюбца, человека не из каких-то прежних времён, а из нашего времени, чтобы можно было следовать этому идеалу в отношении к нашей сегодняшней жизни в среде мятущегося, обезверившегося народа.
Сегодня в среде народной открылось достаточно сильное желание познать истинного Бога, но сделать это очень сложно из-за недостатка настоящих народных учителей, у которых не расходится слово Божие с делами пастырского служения. Поэтому, вспоминая отца Николая Гурьянова, признаюсь, что в моей памяти он останется приходским священником, а не каким-то «тайным монахом» и «епископом», как сейчас пытаются его подавать, по-видимому не от большого ума, псевдопочитатели. Какие регалии и чины нужны теперь любимцу Божией Матери и Сына Божия? Он был в земной жизни утешен бесценными дарами Божьими, а по исходе в мир иной ему тем более не нужны земные отличия, которых он не искал прежде.
|
Свидетельствую из своей памяти, что он был приходским священником и особенно любил других батюшек, по-доброму отличал некоторых из них. Никак не могу умолчать, как в начале 90-х годов в первый раз из уст отца Николая Гурьянова я услышал имя отца Иоанна Миронова, нынешнего духовника православных трезвенников не только Санкт-Петербурга, но и всей России. Не в обиду будет сказано другим пастырям добрым, приверженным трезвости, отличаю такими словами отца Иоанна Миронова хотя бы потому, что уже пять лет он является настоятелем церкви «Неупиваемая Чаша», единственной в стране с престолом такого посвящения. Вспоминаю, как однажды летним днём я был в группе паломников, сопровождающих старца о. Николая от церкви к его домику. Он по-своему обыкновению то ускорялся чуть ли не до бега, то приостанавливался и душеполезно напутствовал кого-то. Когда мы уже подошли к калитке его домика, то он, благословив семью паломников из Петербурга и преподав им пастырский совет, заключил своё назидание запомнившимися мне словами: «Теперь не обязательно ко мне ездить, обращайтесь к отцу Иоанну Миронову в церковь Святой Екатерины в Мурино. Он мне как младший брат, он вам на всё ответит и скажет, как надо поступать». Со своей стороны свидетельствую, что это был довольно длинный монолог для батюшки: обычно он говорил более кратко. Чуть позже, когда мы все благословились у отца Николая, но не уходили, потому что он тоже замедлил расставание с нами, батюшка вновь повторил, что петербуржцам он благословляет приходить к отцу Иоанну Миронову при нужде в пастырском назидании и благословении. Отец Николай при этом обосновал свои слова заботой о паломниках, чтобы они не тратили время, силы и деньги на поездки к нему.
Добавлю к сказанному, что в 1994–1995 годах я лично неоднократно слышал от отца Николая (а я в те годы бывал у батюшки на острове два-три раза в год), что он уходит от нас. Как я сам эти слова понимал, отец Николай говорил о своей близкой смерти, потому что он выполнил свою земную задачу и Богородица, как Глава служащих Святых сил, призывает его к Себе. Помню, что спустя несколько лет батюшка изменил свой прогноз и стал говорить, что ещё поживёт, причём довольно долго. Признаюсь, когда я слышал это непосредственно от батюшки, то много думал – что бы это значило? Рискну сегодня обнародовать подоплёку этих высказываний старца, как я её тогда понял для себя. Мы, грехолюбцы, так изнурили его своими бедами, с которыми со всех сторон стекались к нему, а он никак не мог отказать в помощи нам и принимал наши беды как свои, что батюшка просто изнемог и физически, и психологически. Однако у Богородицы до времени не нашлось достойной замены старцу о. Николаю Гурьянову-Залитскому, чтобы удерживать наше грехолюбие от окончательной гибели и вырождения. Сегодня ситуация изменилась, и поэтому Богородица, Главнокомандующая Святыми силами – образно говоря, произвела «смену караула». Сейчас в среде православных мыслителей России принята так называемая схема современного управления Святой Русью, на которой во главе Святой Руси Господь поставил двенадцать избранных старцев. По молитвам этих избранников Божиих, по их пастырским трудам продолжается земное служение нашего народа и государства.
Как человек многогрешный, я тоже, случается, впадаю в уныние, когда смотрю на лезущие в глаза примеры разложения семейной жизни и бродяжничающих детей. Однако в последнее время, по милости Божией, мне довелось встретить и прямо противоположные примеры. Безмерно рад я, что есть у нас, на Северо-Западе России в частности, здоровые православные многочадные семьи, где дети растут в мире и согласии. Мне открылись молодые матери, в чисто русском виде несущие своё материнское послушание вопреки горе-телевизионной пропаганде и даже греховному диктату сродников. А какой мужественный пример показал преподаватель военного училища в Кемерово р.Б. Игорь, упав на взорвавшуюся гранату, чтобы спасти жизни бывших рядом курсантов... Спаси Господи, у нас есть такие люди, у нас есть свой русский, православный народ.
Жив Господь!
25 марта 2003 г.
(Окончание в следующем номере)
 | назад |
| вперед |  |
